👶 Перейти на сайт 🎥 Перейти на сайт 👀 Перейти на сайт ✔ Перейти на сайт 😎 Перейти на сайт

Юрий Никитин «Троецарствие» * Куявия * Часть 2 - Глава 1

Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть первая
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Часть вторая
Часть третья
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
* * *

Куявия

Очаровательным женщинам: Татьяне, Лиске, Anais, Pearl, Karele, Нечто Рыжей, Суламифи, Ruth, Сударушке, Инне Tiggi, Mar – чье присутствие смягчает суровые правы буйной Корчмы http://nikitin. wm.ru/ – с любовью и нежностью!
* * *
Часть вторая
Глава 1
В бездонном небе прямо из жгучей синевы начинали возникать облака, разрастались, громоздились дивными башнями. Не превращаясь в темные грозовые тучи, обрушивали крупный золотой дождь. Солнце заливало мир сверкающим оранжевым светом, капли просвечивали на солнце, как драгоценные жемчужины, ударяли в землю с такой силой, что навстречу рассерженно прыгали фонтанчики пыли.
Кони сразу оказывались по брюхо в грязи, словно шли через болото, но дождь прекращался моментально, грязь становилась коркой, а мелкие лужи на глазах выкипали, возгоняясь к небу жарким паром, чтобы снова вот так внезапным ливнем…
Равнину, ровную, как столешница, покрытая зеленой скатертью, часто пятнали зеленые и очень густые рощи, небольшие, но с такими огромными деревьями, что Блестка всякий раз высовывала голову, дивилась, а если в тот день ехала не в повозке, а неслась в седле, то сворачивала и, подъехав ближе, дивилась деревьям-великанам.
– У них очень хорошая земля, – сказал за спиной Радило.
– Только сами бездельники, – добавил голос Ветра.
А чего же они тогда богаче нас, хотела спросить Блестка, но удержалась, а Радило, будто отвечая на ее невысказанный вопрос, сказал насмешливо:
– Но зато какое жулье! Потому и богатеют, что всегда обжуливают артан, славов, вантийцев…
Оба не отходили от Блестки ни на шаг, так наказал Придон, а весь отряд из сотни сильнейших воинов все время в полном вооружении ехал, держа повозку в середине. Повозку тянут четверо могучих молодых волов, и хотя они явно сильнейшие и самые быстрые в Куявии, Придон других не даст, но Блестка извелась, озверела, злилась, верхом на коне уже давно бы вихрем пронеслась в Артанию, расчмокала бы детей Горицвета, обнялась бы с Ютланом…
На двадцатый день с ходу перешли пограничную реку. От летнего зноя иссохла так, что даже в самых глубоких местах вода не доходит до середины колес. Привал устроили на том берегу, уже Артания, кони долго и жадно пили воду, их купали тоже долго и старательно.
Блестка выбрала заросли, разделась и всласть поплескалась, помылась, остро жалея, что негде поплавать. Все это время слышала конский топот со всех сторон: охрана красиво носилась во псе стороны, оберегая ее не только от каких-то неведомых разбойников, но даже, казалось, от мух и слегшей.
Выбравшись, она заявила сердито:
– Вот что, Ральсвик!.. Это уже не смешно. Я понимаю, Придон потерял старшего брата, теперь дует уже и на воду… но ты-то понимаешь, что это глупо?
Ральсвик красиво соскочил с коня, крупный, широкогрудый, с улыбкой такой же широкой, если не шире, чем его широченные плечи.
– Блестка… – сказал он виновато, – Придон приказал.
– А я отприказываю, – сказала она твердо. – Сам видишь, мы вообще не встретили ни человека. Где прошла наша армия, там трава не растет, птицы не поют!.. А впереди уже Артания. Тебе что, не хочется обратно к войску?
Со стороны удальцов донесся общий стон. В их глазах она видела тоску и злое нетерпение, а это вот сопровождение для них как мука, как пытка, как наказание.
– Придон приказал, – повторил Ральсвик со вздохом. Его плечи поднялись и опустились, как подрезанные крылья. – Он велел не отлучаться и не возвращаться, пока не доставим тебя в Артанию.
Она встрепенулась. Да, Придон, очень точный со словами в песнях, сделал крохотную промашку. А что она за женщина, если не воспользуется промашкой мужчины, даже если этот мужчина ее брат?
– Вот и хорошо, – сказала она почти ласково. – Если ты еще не знаешь, я тебе указываю пальчиком… вот видишь пальчик?.. Вот смотри на него, а теперь на то, куда я указываю… Вот по ту сторону речки – Куявия. По эту – Артания. Понял?
– Понял, – сказал Ральсвик со вздохом.
– Ты уже доставил, ты уже выполнил все. Пора обратно.
Она видела на лицах молодых героев жадную надежду, что она говорит правду, у Ральсвика тоже вспыхнули глаза, он открыл и закрыл рот, наконец проговорил, меняясь в лице:
– Но Придон имел в виду, чтобы я тебя в Арсу…
Она вскинула брови и грозно топнула ножкой.
– Ты осмеливаешься не выполнять приказ Придона, а трактовать его по-своему?
Ральсвик пробормотал торопливо:
– Да нет, что ты, что ты, Блестка. Но если для Придона и для нас всех главная драгоценность – ты, то отыщутся разбойники, что захотят ограбить повозку. А там сокровищ на всю Артанию хватит!
– А кто знает, – спросила Блестка дерзко, – что там сокровища? Даже твои люди не могли разболтать, мы никого не встретили. Всяк убегал с дороги… Так что возвращайтесь, я же вижу, как вам жаждется вернуться, а не сопровождать женщину до самой ее постели!.. И, Ральсвик, ты просто выполнил приказ Придона. Выполнил так, как сказано. В точности. Все слышали, как он сказал, так что мой брат не отвертится, если возразит, что он велел не то! Возвращайся, Ральсвик! Возвращайся. Дай я тебя поцелую на прощание… И пожелаю, чтобы твоя Илона дождалась тебя с этой войны… с победой и богатой добычей Вся сотня чувствовала себя осчастливленной больше, чем если бы прямо сейчас с неба упали им сто прекрасных женщин. Что женщины, их полно всюду, а вот грандиозные победы артанской мощи, что сейчас гремят в Куявии, – были хоть когда-то?
Ральсвик краснел, бледнел, сотня пар глаз смотрела умоляюще. Блестка качала головой, в глазах жалость: мол, какой же ты полководец… Он вздохнул, указал на двух могучего сложения воинов, оба даже среди отборных героев выделялись ростом и мужской статью.
– Радило и Ветер! Вы двое – сильнейшие!.. Каждый из вас стоит сотни воинов.
Радило пробурчал с подозрением:
– Ну и что?
– Вами придется пожертвовать, – сказал Ральсвик. – Я не могу оставить Блестку без охраны вовсе. Вы двое…
Второй, которого Ральсвик назвал Ветром, громыхнул тяжелым грозовым голосом:
– Почему мы? Давайте бросим жребий.
Ральсвик сказал резко:
– Если выпадет не на вас, придется оставить хотя бы два десятка для охраны. Как на это посмотрят остальные?
Раздался такой рев, что задрожала земля, в норах проснулись и затряслись звери, в воздухе птицы в страхе взвились в самые небеса. Ветер скривился, а Радило сказал затравленно:
– Ладно-ладно, я все понял. Меня за то, что я у тебя щит выиграл, а Ветра за что?
Блестка с улыбкой наблюдала, с какой поспешностью остальные седлали коней. Страшатся, что удача переменится, придется сестру Придона сопровождать до самой Арсы, а это еще не один день на этих медлительных волах.
Ральсвик обнялся с Блесткой, ему бегом подвели коня, он вскочил в седло и, разбирая поводья, крикнул:
– Блестка, мы любим тебя! Ты – настоящая артанка. Желаю тебе, чтобы ты завтра же встретила того, кто достоин тебя!
Конь встал на дыбы, красиво помесил воздух копытами, дико вращая налитыми кровью глазами, Ральсвик сделал прощальный жест, а в следующее мгновение только дробный и быстро удаляющийся стук копыт, вся сотня ринулась через речку, как выпущенные из лука стрелы.
Радило и Ветер угрюмо провожали их тоскующими взглядами. Когда стук копыт затих, а пыльное облачко начало сносить в сторону от дороги ветром, Радило спросил просительно:
– Мы еще не остаемся на ночлег? Волы не очень., устали?
Блестка торопливо кивнула, чувствуя вину перед этими могучими героями:
– Да-да, будем двигаться, пока не настанет ночь. Вы не обижайтесь, ребята! Иначе он бы всю сотню держал, охраняя мою юбку.
Ветер проговорил угрюмо:
– Ральсвик сказал же, что ты – настоящая артанка. Он прав. Ты высвободила, сколько могла, мужчин для битв и мужских забав.
– За них – спасибо, – добавил Радило.
Ветер вздохнул.
– Почему мы такие несчастные?.. Нет-нет, Блестка, мы счастливы сопровождать тебя!
Она засмеялась:
– Помоги Радило запрягать волов.
Она с удовольствием вдыхала чистый резкий воздух, что к вечеру стал совсем теплый, артане сказали бы, что душный, но после действительно душных дворцов она дышала всей грудью, жадно, смотрела на горячее медленно краснеющее солнце – в Куябе почти не видела его за высокими стенами.
Впереди все залито алым светом без разделения на небо и землю. Солнце светит в глаза уже не ярко, а по-вечернему – мягко и ласково. Торопливо перекликаются птицы, готовые заснуть сразу же, едва багровый диск скроется за темным краем.
Наконец солнце опустилось, пришла тишина. В темнеющем небе то и дело мелькали крохотные тельца летучих мышей. Радило и Ветер вопросительно поглядывали на Блестку, но мир все еще светел, небо почти не потемнело, разве что в полночь почернеет, звезды засияют в полную силу, сейчас самые короткие летние ночи, она ехала впереди их маленького отряда в этом странном полудне-полуночи, глазела на бледный диск луны, первые звезды.
Ехать вот так, с вожжами в руках, еще утомительнее, чем на смирном старом коне, но Придон настоял, чтобы она пересела с седла в повозку. Он объяснял, что в повозке дорогие подарки для родных, но она подозревала, что он насмотрелся на куявов, где даже мужчины почти не садятся верхом, а предпочитают повозки.
Мысли вернулись к ее предстоящему замужеству. Придон хочет, чтобы она вышла замуж за Рослинника, могучего и отважного вождя племени. Рослинник в самом деле герой и на удивление мудрый вождь: его небольшое племя ухитряется сохранять независимость вот уже несколько столетий, но если раньше в самой Артании шли раздоры, то в последние двадцать лет Осенний Ветер пытался объединить все племена уже кровью и железом, а что не успел, то продолжил Горицвет. Он первым попытался сломить Рослинника, не удалось, тогда он вторгся во владения Тхора, такого же удельного вождя, тот сражался мужественно, но Горицвет разорил его земли и присоединил к великой Артании… правда, ценой своей жизни, но Рослинник – единственный, кто все еще держится.
Придон тогда мудро сказал, что у куявов можно кое-чему и поучиться: не убивать великого человека, а привлечь его на службу. В этом случае Рослинник мог бы оказаться полезным больше, не в обиду будь сказано, чем многие из героев, окружающие его сейчас, вместе взятые.
Она вспомнила Рослинника, видела его однажды, когда он приезжал в Арсу на переговоры, задумалась. О Рослиннике женщины говорят с восторгом. Он выглядит в самом деле впечатляюще: среднего роста, с непомерно широкими плечами, выпуклой грудью и длинными мускулистыми руками. По артанскому обычаю обнажен до пояса, как все воины, только обруч на лбу сверкает рубином над переносицей да широкий пояс блещет золотыми бляшками, отличая от остальных героев, что сопровождают вождя всюду. Нет, все равно его не спутаешь с простыми воинами: у него суровое властное лицо вождя, пронизывающий взор, в глазах постоянная работа мысли, он никогда не распускает мускулы, как его воины, никогда не показывает, что чувствует на самом деле, всегда сдержанно улыбается, всегда любезен, но в темных глазах занавес.
Волы тянут повозку ровно, дорога чистая, без колдобин, Блестка опустила вожжи, задумалась. Хочет ли пойти за Рослинника, стать его женой? Любая женщина должна стать чьей-то женой, так заведено, должна о ком-то заботиться, согревать, утешать, быть опорой и поддержкой… но нужна ли железному Рослиннику ее поддержка?
* * *
Бледный диск луны наконец налился светом, настоящее ночное солнце, ночь наполнилась особым очарованием, и можно бы ехать и ехать, степь ровная, как стол, но Блестка оглянулась на волов, вздохнула.
– Вон там родник!.. Остановимся. Иначе придется тащить на себе.
– Да-да, – сказал Радило. – Мы сегодня прошли много!
– Как только покажутся стены Арсы, – сказала Блестка, – можете сразу обратно! Или хоть заглянете повидаться с родными?
Радило поморщился, а Ветер сказал беспечно:
– Блестка, не все подпирают стены в Арсе! Мне к своим столько же, как и до Куябы! Так что лучше уж сразу… обратно. Не обижайся.
– Да я понимаю, – ответила она.
Радило распряг волов и коней, Ветер принес мешки с овсом, а Блестка быстро развела костер. Птицы умолкли, зато звонко и старательно верещали в конюшине крохотные коники и кобылки, трещали, звенели, визжали, над головой плыла в неподвижных облаках луна, вламывалась неотвратимо и уверенно, проходила тучи насквозь, как длинное копье, а появлялась еще более сияющая, победная, сбросившая окалину в этом неопрятном горниле.
Костер невелик, только для того, чтобы собраться вокруг, к огню тянет всех, Радило, чтобы извлечь пользу из открытого огня, насаживал на прутик ломтики хлеба, поджаривал, потом вкусно хрустел темной корочкой.
Осторожно поговорили о Придоне, его ране, Итании, потом Ветер умело соскользнул с опасной темы, вспомнив о своем дяде Козарине по прозвищу Золотой Топор, что ездил в дальние неведомые страны и вернулся оттуда со свежими шрамами, измученный, исхудавший, весь в лохмотьях, но в объятиях держал перед собой на седле дивную женщину странной и пугающей красоты.
Полюбоваться ею не удалось: она вошла в его дом и как исчезла из мира. Остальные его жены показывались на базаре, их видели работающими во дворе, но эта исчезла. Никто не знал ничего о ней, и только через неделю один любопытный сосед сумел подсмотреть, что Козарин ходит к колдуну и покупает сушеное крыло летучей мыши. А когда купил еще и отрубленную кисть казненного вора, то стало ясно, для какой цели: его новая добыча не сдается, Козарин старается сломить ее сопротивление чарами. Еще он ходил в полнолуние к Черной скале, откуда, как все знали, выходит призрак Гиты Добродеи. Все камни вокруг увешаны амулетами, подарками от жителей, Гита может как погубить, так и оберечь жителей и даже все селение от других духов.
Радило весело хмыкал, бросил небрежно:
– Дурак! Я слышал о нем.
– Почему дурак? – спросил Ветер.
– Потому что, – упрямо отрезал Радило. – Только дураки преодолевают все трудности. Умные их обходят.
Ветер покосился, спросил:
– Ты мне лучше ответь, кем лучше быть: дураком или лысым?
– Не знаю, – ответил Радило, слегка растерявшись. – А это к чему?
– Лучше быть дураком, – сказал Ветер, – чем лысым. Не так заметно, понял?.. А к тому это, что, если не понимаешь, сопи себе в две дырочки, не суйся в дела взрослых.
– А что тут взрослого? – обиделся Радило. – Этот Козарин с тех пор перестал ходить в набеги! Всего лишь из-за женщины. Не дурак после этого?.. Он все никак не может завоевать ту, что уже и так у него взаперти дома!
Ветер не нашелся, что ответить, Блестка возразила сердито:
– Ты уверен, что завоевать любовь легко?
– Завоевать? – удивился Радило. Он захохотал. – Что за дурь? Разве любовь завоевывают?.. Не знаю, не знаю. Я вот никогда ни в кого не влюблялся и никогда не влюблюсь.
Ветер сказал сквозь зубы:
– Когда вернемся, надо попросить Вяземайта покропить тебя мертвой водой. Или еще лучше – водой мертвых.
– Зачем?
– Проверить.
– Ну да, а в чем эта проверка?
– Человек ли ты вообще? Или оборотень?
Блестка вскинула голову. Почудилось, что над головой пронеслась огромная летучая мышь. Пламя костра колыхнулось, дым окутал Радило, он яростно расчихался, заорал на Ветра, тот разводил руками и оправдывался. В теплом ночном воздухе Блестка ощутила странный запах. По рукам пробежали мурашки, в сердце зашевелился страх. Что ее напугало, еще не поняла, но вблизи чувствовалось присутствие огромного страшного зверя.
Радило тоже насторожился, глаза обшаривали тьму. Ветер спросил сварливо:
– Ну что еще?
– Вроде бы земля дрогнула…
– Ну да, – сказал Ветер саркастически. – С небес спрыгнул звездный заяц!
Радило, не отвечая, взял топор и поднялся. Багровый свет озарял снизу, делая похожим на медную статую перед жертвенным пламенем.
– Не знаю, – ответил он коротко. – Но я узнаю.
– Мы уже в Артании, – сказал Ветер беспечно. – Уже скоро Арса. Ну, почти скоро…
Радило шагнул в темноту, исчез, почти сразу послышался сдавленный вскрик, затем словно бы падение тела. Ветер вскочил уже с топором в руке. Блестка услышала щелчок, так бьет тетива по кожаной рукавице на руке, что значит – стрелок совсем близко. Ветер вздрогнул, изогнулся. Длинная стрела вонзилась под левую лопатку, нашла и поразила сердце, и даже, Блестка не поверила глазам, высунула окровавленное острие из груди.
Блестка метнулась в темноту. Она пробежала не больше трех шагов, сзади кто-то прыгнул, повалил. Нож уже в руке, лезвие вошло под нижнее левое ребро нападающего легко, словно в свежий творог. Блестка повернула лезвие, руки насильника разжались, она спихнула его с себя, он ухватился обеими руками за рукоять ножа, и она, оставив нож, отпрыгнула, метнулась в сторону костра.
– Радило!.. Уходи в лес!
Сильное тяжелое тело сбило с ног. Она упала, ушиблась больно, но каким-то чудом высвободилась, ударила нападающего локтем в лицо, откатилась, но, едва поднялась, ее схватили снова. Она отчаянно дралась, царапалась, кусалась, вырвалась и отбежала, насильник догнал, упали наземь, снова дралась и кусалась, однажды попала кулаком так, что неизвестный взвыл и выругался:
– Да что это за дрянь кусачая?
Из темноты вынырнул второй, Блестка дралась еще отчаяннее, в четыре руки ее скрутили, туго связали. Она лежала вниз лицом, пыль забивала дыхание. Грубые мужские голоса то приближались, то отдалялись. Она услышала, как один сказал раздраженно:
– Черт, оба убиты… Теперь от них не узнать, где мы. А где Кучко?
– Второй, уже раненный, сломал ему спину голыми руками ..
– Да и тебя задел, – сказал первый. – Ратша, это твоя первая рана за все время, что тебя знаю! Перевяжи, а то хлещет, как из раненого кабана.
– Да, конечно… Пора возвращаться, Иггельд! Мы уже забрались в Артанию. Потому и потеряли Кучко.
Тот, которого назвали Иггельдом, сказал резко:
– Знаю. Похоже, мы потеряли не только Кучко. Где Тугарпан?.. Но раз уж сумели так далеко, то хотелось бы узнать, куда именно.
– Там еще женщина, – напомнил Ратша. Голос сильный, мужественный, густой, и Блестка сразу представила мужчину в полном расцвете сил, с могучей грудью и разнесенными в стороны плечами.
Судя по тону, невидимый Иггельд лишь отмахнулся.
– Женщина, – сказал он пренебрежительно. – Что женщины знают?.. Это все равно что козы. Лучше пошарь в повозке. Что-то подозрительно роскошная…
Блестка с трудом перевернулась на спину. Звездное небо закачалось, как отражение в ночном озере. Какая-то нелепость, куявы не могли забраться так далеко. Куявы вообще не показывают носа из Куявии, а здесь не просто граница с Артанией, здесь уже Артания!
Через какое-то время от повозки раздался удивленный крик:
– Иггельд, ты только посмотри!..
– Что там? – откликнулся Иггельд недовольно.
– Повозка полна сокровищ!..
– Да брось ты…
Голос Иггельда оборвался на полуслове. Блестка как наяву видела глупые, непонимающие лица куявов, что уставились на ларцы, на украшенный золотом сундук. А если еще и откроют, этих жадных животных вовсе ослепит блеск драгоценных камней и дорогих изделий.
Затем тот, который Иггельд, произнес задумчиво:
– Что-то этот знак мне напоминает…
Блестка похолодела, а Иггельд быстро направился к ней, она слышала приближающиеся шаги. Сильные руки подхватили, Блестка попробовала извиваться, ее нога успешно лягнула врага в голень, тот охнул, но, хромая, все же перенес к костру и бросил, как тюк с тряпками.
Второй сказал с укоризной:
– Ты чего так грубо? Все-таки женщина…
– Это черт, а не женщина, – возразил Иггельд. – Она меня кусала, царапала, лягала, бодала, била и, по-моему, даже ужалила!
Ратша хохотнул, а Иггельд повернул Блестку, усадил, прислонив спиной к колесу повозки. Костер горел спокойно и равнодушно, хотя вокруг враги, она видела их быстрые тени, красный огонь высвечивал на мгновения спины и плечи, тут же все исчезало в темноте.
Наконец один подошел и остановился напротив. Сперва она видела только отвратительную злодейскую щетину, почти бороду, рыжую, гадкую, густую, что растет почти от глаз. Но лицо смуглое, хотя волосы – цвета поспевшей пшеницы, блестящие, золотые, она никогда не видела таких сверкающих. Огонь подсвечивал его лицо снизу и чуть сбоку, отчего половина в тени, а сам он выглядел худым одноглазым демоном ночи. Единственный глаз сверкал, как карающая звезда в холодной ночи.
– Ночной Дракон! – прошептала она.
Он оскалил зубы.
– Ага, слышала?
Вместо ответа она извернулась и вонзила зубы в толстую руку. Он охнул, дернулся, она успела увидеть, как он повернул голову, и уже оба глаза уставились в ее лицо с бешенством и безмерным удивлением. В следующее мгновение резкий удар по лицу бросил ее на землю. Она закашлялась, во рту стало солоно, она приподнялась на дрожащих руках и выплюнула кровь.
– Конечно, слышала! – заявила она. – Самый подлый убийца, растлитель детей, вор и трусливый колдун…
Он удивился:
– Даже колдун?
– Ага, – сказала она с торжеством, – в остальном признаешься?..
Он со злым бешенством рассматривал ее. В его рыбьих глазах вспыхнула жажда убийства. На миг подошел второй, взглянул и снова исчез, а этот рассматривал ее так, словно придумывал казнь позлее и мучительнее. Он показался ей выше своего спутника, который Ратша, шире в плечах, с богатырской грудью. Блестку разозлило, что в короткой кожаной безрукавке, открывавшей плечи, руки и даже живот, очень походит на артанина. Такое же сильное мускулистое тело, грудь – как медные латы, живот в квадратиках, пояс перетягивает широкий ремень, и Блестка злобно отметила, что нет ни капли дурного жира.
Она смотрела на него снизу вверх, ноги сильные и стройные, сквозь плотно прилегающую кожу из шкуры тура проступают сильные мускулы. Она зашевелилась, не по-артански перед врагом лежать в пыли, если можешь встать, с трудом поднялась. Это непросто с туго связанными за спиной руками, но Блестка гордо выпрямилась и бросила на него надменный взгляд.
Он оказался выше ее на полголовы, лицо злое, а в глазах горечь и сожаление. Она вздрогнула, когда он оглянулся и сказал в темноту полным печали голосом:
– Стромил тоже убит. Нож все еще торчит у него в сердце…
Оттуда, из темноты, другой голос ответил торопливо:
– Он был еще жив, когда…
Иггельд устало махнул рукой.
– Он просил позаботиться о родных. Я спросил, кто его ранил…
– И что?
– Он странно так усмехнулся… и умер.
– Он богатырь, – пробормотал Ратша, – я не представляю, как артанин, уже с двумя стрелами в груди, сумел его так…
Он скользнул по Блестке яростным взглядом, она затаила дыхание, когда подошел к убитым артанам и в бессильной ярости попинал их.
– Хотел бы я знать, – вырвалось у него хриплое, – кто из них это сделал!.. Я и труп бы… не знаю, жег бы на медленном огне, чтобы душа этой сволочи мучилась в аду!
Блестка медленно перевела дух. Значит, пока не знают, кто нанес смертельный удар их богатырю. Ладно, пусть считают ее всего лишь слабой женщиной.
Этот, который Иггельд, повернулся к ней, оглядел угрюмо.
– Ладно, женщина… Для тебя война кончилась. Твои спутники убиты. И трое моих, так что счет почти равный. Иди к костру и расскажи, кто вы, откуда и куда направлялись ..
Он снял с ее рук веревку, Блестка тут же подскочила, ноги занеметь не успели, бросилась на врага. Тот отшатнулся, а она с силой ударила его ногой в голень, очень болезненный удар, знала по себе, а когда он невольно согнулся, с силой нанесла сокрушающий удар сцепленными кулаками в челюсть. Пальцы ожгло болью, мужчина отшатнулся, глаза распахнулись в безмерном удивлении. Другой бы уже отлетел в сторону и растянулся, как лягушка, но этот лишь хрюкнул зло и ухватил ее за руку.
Блестка, извиваясь, ударила свободной рукой, лягнула, а когда он не пошатнулся, впилась зубами в кисть его руки. Он вскрикнул, отпустил, зато другой рукой ухватил за волосы, приподнял и сказал с бешенством:
– Прекрати! Или сейчас же я…
Он умолк, глядя в ее глаза. Блестка сжалась от страха. О Ночном Драконе шли самые жуткие слухи. И он, судя по рассказам о его необыкновенном драконе, в самом деле мог забраться так далеко.
Из темноты вышел второй, уставился на Блестку угрюмо и с неодобрением. Почти одного роста с Иггельдом, нет, чуть ниже, шире в плечах, массивнее, тяжелее, виски посеребрило, на лице не только пара шрамов, но и десяток морщин, в то время как лицо Ночного Дракона там, где не закрывает густая щетина, без шрамов и почти юное.
– Волов я отдал Чернышу, – сообщил он. – Все равно их тут задерут волки…
– Обоих? – вскрикнул Иггельд.
– Да, а что?
– Он же теперь и хвостом не шелохнет!.. Черныш может жрать в запас, меры не знает! Я же тебе говорил!
Ратша двинул плечами. Блестке лицо его показалось смущенным, даже виноватым.
– Знаешь, – произнес он, явно извиняясь, – он смотрел такими голодными глазами… По-моему, уже умирал от голода. Я просто не могу, когда на меня так смотрят. Сам не съем, ему отдам.
– Как будто не знаешь, он всегда так смотрит, когда есть что выпросить! Эх, Ратша…
Ратша виновато развел руками, торопливо указал на пленницу:
– Да что ты обо мне и обо мне. Посмотри на нее получше! Иггельд процедил сквозь зубы:
– На эту мелкую ядовитую змею? Сам смотри.
– Смотрю, – ответил Ратша. – Смотрю с удовольствием.
– Ну и смотри, – буркнул Иггельд. – А что случилось?
– Во-первых, – проговорил Ратша медленно, – мы явно перехватили какую-то знатную особу. Она сопровождала захваченные в Куябе богатства… наверняка прямо в Арсу. Женщина, верно?
Блестка смолчала. Иггельд спросил нетерпеливо:
– А во-вторых?
Ратша ответил уже веселее:
– Во-вторых, что самое главное, мы захватили просто редкостную красавицу! Она стоит всех тех сундуков с золотом, что везла.
Иггельд недовольно фыркнул.
– Насчет красавицы ты просто слепой. Мой Черныш куда красивее. И уж куда добрее. А что знатная… Так у артан вообще нет знатных! Там пастухи и тцары ничем не отличаются.
Блестка приподняла подбородок надменно. Сидя связанной, прислонившись к щиту колеса, не очень удобно смотреть на них сверху вниз, но ей это удалось, и оба, несмотря на куявскую тупость, это ощутили. Тот, который Ратша, спросил внезапно:
– Ты встречался с Придоном?
– Да, – буркнул Иггельд очень неохотно.
– Хорошо рассмотрел? И спутников?
– Я с ним разговаривал, – ответил Иггельд еще неохотнее. – Но при чем здесь…
Блестка застыла, холод прокатился по сердцу. Оба смотрели на нее сверху вниз блеклыми рыбьими глазами, хмыкали, сопели. Лунный свет падал на головы и плечи, лица оставались в тени. Затухающий костер жутковато подсвечивал снизу, превращая человеческие лица в страшные звериные рыла.
– Значит, общался и со знатными, – сказал Ратша с удовлетворением. – И можешь отличить знатных от незнатных! Всмотрись в нее. Держится, как гордая артанка, верно? Или даже как знатная артанка? Или очень знатная? Или даже…
Блестка замерла, сердце остановилось. Иггельд скривился, покачал головой.
– Ничего похожего. Знатные не кусаются и не царапаются. За них это обязаны делать слуги, охрана. А эта уродина дралась, как будто выросла в лесу. Или в пещере. Хотя ее лицо мне почему-то знакомо…
Ратша спросил, обращаясь к Блестке:
– Кто ты?
– Артанка, – ответила она с достоинством. – Артанке не обязательно быть знатной, чтобы быть выше всех ваших знатных дам.
Ратша кивнул, посмотрел на Иггельда:
– Видишь?
– Да, – ответил тот кисло, – строит фразы грамотно, как человек, которого обучали. Но все-таки я не верю… Скажи, женщина, правду! Если ты из знатной родни, оставим тебе жизнь. Возьмем с собой, обменяем на пленных в вашей неволе. Или возьмем выкуп. Если нет, то зарубим здесь… Уж прости, такова жизнь. Сейчас война, много гибнет и невинных. Нам нельзя отягощать себя пленными. Нужно двигаться быстро.
Он смотрел с ожиданием. Блестка застыла на миг, краем глаза видела на границе света и тьмы тело Ветра. Под ним расплылась лужа, от пляшущих языков огня становилась то черной, то багровой. Они двое, Радило и Ветер, погибли, защищая ее. Достойная смерть для мужчин, оба погибли красиво. Но и она, женщина, знает, как умереть с достоинством.
Она победно улыбнулась:
– Я, – сказала она с достоинством, – дочь Артании! Я не боюсь смерти и не стану хитрить и прикидываться знатной. Мое имя – просто Артанка, я… пастушка. Они переглянулись, Иггельд кивнул с кислым видом, хотя в глазах нарастало удивление.
– Да, – сказал он, – ты прав. Свяжи ее покрепче. Похоже, нам попалась знатная птица.
* * *