 |
Глава 15
Я поинтересовался, как долго мы будем в гостях у американцев, потому что сильно соскучился по Юлии.
— Мы не в гостях, — ответил Владимир, — Мы на работе. Фактически у нас все готово. Спрашивается, зачем тянуть? Кого ждать. Послушай, Гек, действительно, зачем тянуть. Аппаратуру можно установить и позже, а пока воспользуемся обыкновенными часами. Примитивный, зато эффективный способ. Нам бы только узнать. Давай проверим, убедимся?
— А что скажет Люси?
— Скажу, что от этого человека, — Люси кивнула на Владимира, — теперь не отвяжешься. Придется брать часы и убеждаться.
Гек дал команду. Сотрудники заняли каждый свое место. Из склада принесли простые электронные часы со стрелками и поставили их на столик в круге, где когда-то висел Тока в замедленном времени. После настройки систем Гек с напряженным лицом начала вращать вернер и повел счет. При счете «ноль» минутная стрелка часов быстро закружилась по циферблату. Гек засек время полного ее оборота, равному трем секундам.
— Да-а, — обрадовано, и вместе с тем огорченно, протянул он. — Тоже ровно в тысячу двести раз. Что за магическое число! Эксперимент закончен, мы убедились.
За тридцать шесть наших секунд часовая стрелка в сфере финн-пространства ускоренного времени сделала полный оборот, значит, там прошло двенадцать часов.
— Занятно, — пробурчал Владимир. — Почему же именно во столько раз? — и набросал схему. — Смотри, Гек, Люси, пожалуйста. Если допустить …
Они чертили, что-то допускали и предполагали. Я тоже смотрел на схемы и делал вид, что кое-что понимаю. Единственное, чему я здесь пока научился — это делать умное лицо. Вдруг кто-то сильно встряхнул меня за плечо и проскреб по нему, перед глазами мелькнула неясная тень, по телу прошла упругая струя воздуха. Я вскрикнул.
— Что с тобой? — испугался Владимир и оглянулся вокруг, наверное, тоже почувствовал сотрясение воздуха. Я не успел ответить, как Владимир, дернувшись, с грохотом свалился со стула, будто какая-то неведомая сила сбросила его. Стул отлетел в сторону.
— Граждане Соединенных Штатов, — жалобно проговорил Владимир, поднялся и поставил стул. — Меня кто-то столкнул!
— Да что с вами творится? — удивилась Люси. — Перестаньте дурачиться.
В лаборатории вспомогательных систем раздался треск и грохот. Мы бросились туда. Несколько сотрудников с величайшим недоумением смотрели то на нас, то на валявшийся на полу разбитый косяк двери.
— Сам рухнул, — показал на него парень в синей майке до колен.
— Как же сам, если он выворочен с корнем, — сказал Владимир и обследовал место крепления. — Тут силищу приложили.
— Очень, очень странно, — пробормотал в растерянности Гек. — И никого здесь не было?
— Никого. Пронесся вроде как порыв ветра, как ударная волна.
— Точно, ударная волна. — сказал Владимир. — Неужели это она так меня шибанула? Нет, она должна бы на всех подействовать. Впрочем, тебя, Санек, тоже немного задело?
— В меня будто впилась рука с железными пальцами.
Владимир оголил свое плечо.
— Видишь, покраснение. А у тебя что, Санек? О, да у тебя приличная ссадина. Силенка приложена была.
Мы вернулись в опытный отсек. Стрелки часов продолжали стремительно кружиться по циферблату, а табло внизу показывало, что сегодня уже не четверг, а понедельник.
К нам вбежала взволнованная девушка-лаборантка:
— Мы только что видели нашего гостя из России Току.
— А что здесь удивительного?
— Он не входил, он появился как-то ВДРУГ, СРАЗУ, лежа на диване с закрытыми глазами, будто давно спал там. Причем, позы, то на боку, то на спине, менял мгновенно. Через несколько секунд так же внезапно исчез.
Люси отчаянно всплеснула руками:
— Ребята, я догадываюсь! Тока входил к нам во время эксперимента?
— Он зашел чуть позже. Но обратно не выходил.
— Правильно, Люси! — догадался и Гек, — Тока сейчас живет в ускоренном времени.
— Да, — согласился Владимир. — Наш бедный Тока в финн-пространстве. Он опять стал подопытным.
— Каким это образом? — вырвалось у меня.
— Пока можно только это предполагать. Очевидно, зайдя к нам, Тока обратил внимание на быстробегущие стрелки часов. Видя, что мы заняты, и чтобы не тревожить нам, он просто из-за любопытства зашел в сферу ускоренного времени поближе к часам. Ну, а дальше все понятно, финн-пространство охватило вторгшуюся в него массу — нашего Току.
— Так просто — спросил я.
— Просто на вид. А в действительности, Санек, это наисложнейший процесс, перекачка чудовищной энергии. Но факт есть факт. Будет и закон. Главная трудность — это понять механизм охватывания массы. Сейчас в финн-пространстве все процессы в организме Токи идут в тысячу двести раз быстрее. Но ему показалось, что мир вокруг его застыл. Наша минута — для него миг. Для нас же он движется быстрее пушечного снаряда, поэтому мы и не видим Току, ему нужно быть в состоянии покоя самое малое один час, чтобы наш глаз воспринял его облик. Он же нас видит застывшими, точно такими, каким мы его видели в замедленном времени. Вот так, Шурик!
— А причем здесь вывороченный косяк двери?
— Тока нечаянно задел его плечом, умножь массу его тела на скорость по отношению к нашему миру, как раз этой энергии хватит, чтобы выломать косяк. Он и нас потряс совсем легонько, хотел убедиться, не разыгрываем ли мы его. Давайте, проследим его действия.
— Не будем ничего прослеживать, — сказала Люси. — Эх вы, мужчины. Ведь каждая наша минута бездействия для Токи целых двадцать часов неизвестности. Он уже успел набегаться, устать и выспаться. Его надо срочно найти. Каждый наш потерянный час — для него долгих пятьдесят суток одиночества и отчаяния.
— Да, вот такие мы, мужики и есть, — сказал Гек Финн. — Люси права.
— Драть нас надо! — сказал Владимир.
Стали думать, как наладить с Токой связь. Своими силами нам, пожалуй, не обойтись, за несколько наших минут Тока мог уйти от института за сотню километров. Ищи его! Гек немедля связался с каким-то Центром в Майами и проинформировал его о происшедшим. Сразу посыпались предложения по спасению Токи. Самый простой способ был сообщить ему по радио о его положении и дать соответствующие инструкции. Но Тока не воспринимал обычных звуковых волн, ему нужно было давать информацию в ультразвуковом диапазоне. Но некоторые частоты ультразвука вредно действуют на организм. Срочно приступили к изготовлению специального ультразвукового передатчика, который обещали закончить через тридцать девять минут. Недостаток его заключался в том, что Тока мог услышать обращение только в состоянии покоя, потому что он сам двигался быстрее звука. Физики приступили к разработке ионного генератора, способного вызвать свечение серебристых облаков в ионосфере Земли и, таким образом, «написать» на небе светящийся текст обращения к Токе, видимый в радиусе тысячи километров. Генератор обязались запустить в ионосферу через восемнадцать часов. Для Токи это целая вечность.
— Неужели он сам не может догадаться? — спросил я Владимира.
— Ты что, Санечек, не знаешь нашего неприспособленного Току. Хоть он и очень много знает, но не может никуда приложить свои знания. Скорее всего он думает, что остановилось время, по крайней мере здесь, в Майами, и что входить с нами в контакт бесполезно. Он ищет человека, не попавшего, по его разумению, как и он, в плен времени. Он пешком, может, уже не одну сотню километров протопал.
— Мог бы и на пассажирском планколете.
— Он там умрет от голода, ведь по нашему времени он должен есть каждые десять-пятнадцать секунд, а на планколете запасов пищи нет. Да и зачем ему планколет, когда он быстрее его прибежит.
Мы тоже приняли свои простые, но эффективные меры: во все ближайшие города и поселки дали сообщения, чтобы люди переписали передаваемый по видофону текст, в котором разъяснялось Токе, что он живет в ускоренном времени и предлагалось немедленно прибыть в нашу лабораторию, встать в центре круга и стоять неподвижно, чтобы его могли зафиксировать и вернуть в нормальный ритм времени. Каждый, кто увидит Току спящим, должен был постоять перед ним с развернутым текстом или сунуть его спящему в руку. Кроме того, типографии приступили к выпуску вроде плакатов с тем же текстом, чтобы вывешивать на стенах зданий, в парках, на дорогах. Тока обязательно должен обратить на них внимание.
Мы сидели в опытном отсеке, смотрели на мерцающий круг на стене, ожидая появления невольного беглеца. Все было настроено и готово в любой момент к включению установки. С момента исчезновения Токи прошло уже пятьдесят восемь минут, то есть полтора месяца он где-то бродил и мучился в мертвом для него мире. Мне было трудно вообразить, как он жил. Я мысленно представил себя на месте Токи. На меня бы, наверное, нашел страх, если бы вдруг все замерло, я бы, конечно, никогда не догадался, что живу в ускоренном времени. Другие бы тоже не сразу это поняли. А уж Токе-то простительно. В первую минуту пребывания в финн-пространстве он хотел вывести нас из задумчивости и слегка пошевелил, но сила была приложена как бы в тысячу двести раз больше, поэтому нас с Владимиром и ударило. Если, например, с размаха стукнуть молотком по пальцу, то, безусловно, размозжишь его. Но если этот же удар растянуть во времени, то палец останется целым. Было непонятно, раз Тока ходит со скоростью порядка семи тысяч километров в час, то он должен разогреться трением об атмосферу и, уж во всяком случае, сопротивление воздуха превратилось бы для него в ураганный ветер. Впрочем, это только нам так кажется, в нашей системе отчета. В системе же Токи, он ходит со своей обычной скоростью, никакого урагана нет, наоборот, полный покой и тишина. Вот какая это хитрая штука, можно так толковать и этак. А ведь фактически скорость его огромна, он должен попросту сгореть в атмосфере. Как же выдерживает его сердце, колотящееся тысячу двести раз в секунду, как не лопаются кровеносные сосуды, кровь по которым движется быстрее звука? Забылся, никак не могу свыкнуться, что по его часам текут обычные процессы, он в замкнутом пространстве, в котором каждый атом и каждая молекула колеблются и движутся быстрее. Но ведь и скорость света там должна быть большей! А это невозможно, скорость света абсолютна, она независима от системы отчета. Надо с Владимиром обсудить. Как бы то ни было, а бедному Токе плохо. Он подобен Робинзону, хотя и находится среди людей, в гуще жизни.
Текли томительные секунды и минуты. Мы не отрывали взгляда от мерцающего круга, ожидая появления Токи. Его не было. По всей Флориде и в соседнем штате Джорджия люди носили с собой развернутые плакаты с обращением к Токе и вывешивали их на видных местах. Беспрерывно работал на безопасных для людей частотах ультразвуковой динамик с усилителем. Тока обязательно должен был появиться у нас. Поступали сообщения, что видели его спящим на бульваре, на пляже и даже на мягкой крыше здания голоцентра, но не успевали что-либо предпринять — он исчезал. По последнему сообщению, Току видели на космодроме Кеннеди, может, он хотел посмотреть, так ли медленно летят ракеты.
Неожиданно позади нас раздался знакомый женский голос: из Атамановки прилетела жена Токи — Серафима, под стать супругу — невысокая, пухленькая, пропорционально сложенная.
— Я не могу больше работать! — возмущенно говорила она. — Я не могу ждать, когда мой верный друг погибнет! Я ничего не могу.
— Поверь, Серафима, мы обеспокоены ничуть не меньше тебя, — стал успокаивать ее Владимир. — Он не погибнет. Мы ждем его с секунды на секунду.
— Когда я представляю, как он, такой беспомощный, мучается в этом вашем дурацком ускоренном времени, мне хочется разбить все ваши лаборатории и камеры. Никакой пользы от вас, пространственников! Занялись бы чем-нибудь полезным, выращивали бы динозавров.
Серафима, конечно, перегнула, но мы на нее не обижались, ее состояние можно было понять. Хоть Тока и жаловался, что супруга все ему назло делает, и что семья их неблагополучная — не знаю, Серафима сильно переживала за мужа.
— Вернется наш Тока, — спокойно сказал Владимир. — Никуда не денеться.
— Когда? Через нашу неделю дряхлым дедом?
— Ну, Серафимушка, успокойся, у нас же не бывает дряхлых.
Поступило сообщение, что Току видели полминуты назад в форте Пирс и что в руках у него свернутый плакат.
— Он уже бежит сюда, — уверенно сказал Гек. — Это рядом, всего сто восемьдесят километров.
— Он уже подбегает, — поднялся Владимир, — он же марафонец, у него скорость и выносливость. Смотри, Серафима, сюда, сейчас, сейчас …
Все уставились на мерцающий круг, в центре которого скоро показался обросший косматый человек.
— Я же говорил, вот он! — сдерживая радость, сказал Владимир.
Гек, постоянно державший руки на пульте, защелкал тумблерами и через несколько секунд финн-пространство было разомкнуто.
— Выходи, Тока! — крикнул Гек.
— Наконец-то вы заговорили! — со слезами на глазах воскликнул Тока. — Наконец-то вы, родимые зашевелились! — и вышел из круга.
Серафима бросилась к мужу. Гек сообщил в Центр о возвращении Токи, который отсутствовал три часа и четыре минуты, то есть он прожил в одиночестве сто пятьдесят двое суток.
— Ты почему так опустился? — строго спросила Серафима Току, когда первый порыв радости прошел. — Стыдобушка живая, такой обросший на люди лезешь.
— Нечем было бриться, моя прелестная. Все бритвы не работают. А постричься я не догадался. Я же был таким несчастным.
— Драгоценный ты мой и единственный!
Кто-то принес ножницы, кто-то — бритву, и скоро Тока был приведен в порядок. Но выглядел он устало, к тому же перенесенные душевные страдания оставили свои следы в виде морщинок у глаз. Он выпил воды и блаженно растянулся в кресле.
— Какие приключения у человека, — сказал Владимир. — Завидую тебе. Расскажи.
Тока сказал, что никаких приключений не было. Он зашел к нам что-то спросить, но видя, что мы заняты, заинтересовался быстробегущими стрелками часов и подошел к ним. В тот же миг все вокруг застыло. Его объял ужас, он и мысли не допускал об ускоренно ходе времени, он думал, что случилось непоправимое, произошла трагическая ошибка, неполадки в работе систем, что наступила катастрофа, светопреставление. Он пытался заговорить с нами, вывести нас их оцепенения. Все люди в институте были неподвижны, в парке окаменели звери, в воздухе застыли птицы. Океан будто замерз, прибой с брызгами воды замер, как в остановленном голофильме. Жуткая тишина, невыносимый покой. Он долго в отчаянии бродил по Майами, потом вернулся в институт и заснул на диване, где его и видела девушка-лаборантка. Проснулся, а картина та же. В надежде, что где-нибудь жизнь идет нормальным чередом, он решил уехать в другой город. В первой машине от прикосновения его рук сломался механизм включения биоуправления. Во второй машине он действовал осторожно, но на самой большой скорости она едва-едва катилась. Тогда, обгоняя «быстромчащиеся» по дороге машины, он пошел пешком, обратив внимание, что солнце стоит на месте. Он очень далеко ушел, по его часам уже была полночь, но солнце светило вовсю. И тут на него напал страх. Уж не вращение ли Земли остановилось? Он искал хотя бы одного человека, не попавшего, как и он, во власть этого невероятного явления. Так он и бродяжничал в мире безмолвия, в мире вечного дня. Проблемы питания не было. Было очень неудобно пить, слишком медленно вытекала жидкость из сосудов. Мыться тоже было нелегко. Тока отчаялся и решил пересечь континент с Востока на Запад, надеясь встретить живого человека, но случайно увидел текст нашего обращения к нему. И, как истинный марафонец, с короткими передышками побежал в Майами.
Тока с супругой улетели в Атамановку. Серафима сказала, что муж ее должен отдохнуть в домашних условиях, а ему на виду у всех коротко внушила, чтобы он с пространственниками больше не связывался. Тока лишь грустно и виновато улыбался, никуда он не хотел улетать.
Владимир не спешил с отъездом, он принимал активное участие в усовершенствовании установки, как ее называли — хронохода. Поставили несколько интересных экспериментов. В Майами приезжали ученые со всего мира и каждому нужно было уделить время для беседы, что начинало раздражать Владимира — отвлекают от работы. Он хотел выяснить, могло ли финн-пространство повлиять каким-нибудь образом на мое перемещение во времени. И убедился, что не могло. Это был тоже результат. Мы с Владимиром распрощались с американцами и вылетели в Атамановку. А там без нас не дремали: снесли правое крыло института вместе с устаревшей камерой «Аленушка» и уже начались работы по сооружению хронохода. Техническая документация давно была получена из Майами. Когда они все это успели!
* * *
Тока пришел в лабораторию посвежевший, в хорошем настроении, с каждым персонально поздоровался.
— Ты почему Серафиму не слушаешься? — нарочно грозно спросил его Владимир. — Она что сказала? С нами не связываться!
Тока гордо вскинул голову:
— Я мужчина или нет!
— Ты мужчина и самостоятельный человек!
Польщенный Тока заулыбался и сказал, что жизнь в ускоренном времени пошла ему на пользу, что такая встряска полезна каждому и попросил, что если когда-нибудь понадобится человек для проведения эксперимента, то чтобы непременно взяли его, он начинает специализироваться на этом. Может, это его призвание.
— А как Серафима?
— Мы же договорились, что я — мужчина.
— Ладно, Тока, будем тебя иметь в виду, как испытателя. А жена твоя добрая. Я бы на твоем месте не огорчал ее.
Мне уже в который раз подумалось, что будь Владимир женат, он бы не так изводил себя работой и, вообще, стал бы посерьезнее. И спросил его:
— Володя, допустим, ты женился. Как ты представляешь свою семейную жизнь? Только серьезно.
— Очень сложный вопрос! Не могу такого представить. Ну, был бы хорошим семьянином, — и, подумав, добавил. — А может и некудышним. Не знаю. Спроси что-нибудь полегче, только не это.
— Неужели у тебя нет никого на примете?
— Шурик, ты же лучше меня знаешь, а спрашиваешь. Но, как другу, по секрету скажу, что с удовольствием бы познакомился с девушкой. Где только на это время взять? А еще, Шурка, скажу тебе по большому секрету я был неравнодушен к Юльке, но пока раскачивался, появился ты и сходу околдовал ее. Думаешь, я не вижу, как она на тебя смотрит. Стоп, Санек! Есть маленькая идея. Скоро у нас будет свой хроноход. Я влезу в финн-пространство с ускоренным временем и поработаю там. Представляешь, какая производительность! За год можно решить сколько угодно проблем, а в нашем обычном пространстве пройдет всего семь с половиной часов. По выходу из финн-пространства с готовыми решениями у меня будет масса свободного времени. Знай, гуляй и влюбляйся.
— Но ведь ты говорил, что чем больше проблем решаешь, тем больше их становится.
— Именно так. Тогда времени у меня вообще никогда не будет. Да и в ускоренном времени толком не поработаешь — там свои сложности, а главное, нет общения с людьми. И что за жизнь такая. Мыслишки пакостные в голову лезут. Например, такая — не хочу от тебя скрывать: боюсь, Шурка, покинешь ты наш мир. Чует мое сердце — покинешь.
— Как покину? Умру?
— Я тебе дам «умру»! Как загадочно появился у нас, так же загадочно и уйдешь не по своей и не по нашей воле. Когда уйдешь и куда — не знаю. И не спрашивай, пожалуйста меня, ничего не знаю.
Предчувствие Владимира передалось и мне. Куда же я исчезну? Появилась смутная тревога за свое будущее. Жизнь идет, а я до сих пор неуч. Надо основательно заняться учебой, без знаний в этом высокообразованном обществе делать нечего, а я в какой-то мере чувствовал себя тунеядцем. Надо и английский язык изучать, надо приобретать конкретную специальность. Своими мыслями я поделился с Владимиром.
— Правильно думаешь, Шурка! — обрадовался он. — Занятия с Юлькой уже свое дело сделали. Да вы не столько занимаетесь, сколько ваньку валяете. Знаю я вас. Пора переходить на обучение к квалифицированным учителям. Но прежде чем начать это полезное мероприятие, я сам тебя подучу и подготовлю. Буду для этого выкраивать время.
Владимир сдержал свое слово и стал выкраивать время, но только для другого, но тоже очень полезного дела. Все началось с того, что к нам подошла среднего роста девушка в красивом, небесного цвета, платье с разбросанными по нему облаками, и такой же расцветки изящных полусапожках. На голове замысловатым образом был повязан платок в тон платью. Глаза — большие и синие, как небо.
— Я — Наташа Черепкова, — представилась она. — Сестра Валеры Потапова.
— Очень хорошо, — ответил Владимир, и было заметно, как он от взгляда девушки покраснел. — А кто такой Потапов?
— Он с Поповым на астероиде Жуся.
— А, сестра того Потапова! Замечательный у тебя брат. Скоро встретитесь. Но почему ты — Черепкова, когда брат — Потапов?
— Я по мужу Черепкова.
— Ты разве замужем? — почему-то огорчился Владимир.
— А что тут такого?
— Ничего. Такая молодая, такая красивая, и вдруг, замужем …, Владимир смутился и замолчал.
Наташа красотой не блистала, но что-то в ней было чисто женское, притягательное, располагающее к себе и, конечно, как и большинство здешних женщин, она была на радость женственна.
— Пожалуйста, не надо о красоте, — поморщилась Наташа.
— Я не хотел, но что поделаешь, раз ты такая, — сконфуженно пробормотал Владимир и посмотрел на меня, будто ища поддержки.
— Ты, правда, вызываешь симпатию, — сказал я.
— Для кого как, — ответила Наташа и улыбнулась мне. — Спасибо за комплимент, Саша.
Какая я известная личность. Мне даже стало приятно, что незнакомая женщина знает меня и называет по имени.
— Я пришла сюда, чтобы поговорить с Валерой, меня долго не было на Земле. Это сложно организовать?
— И организовывать не надо. У нас есть запасный канал. Только твои слова дойдут до Валеры через восемь суток, да столько же и ответ ждать. Быстрее и проще переместить тебя на астероид. Ты кто по профессии?
— Повар. Вернулась из экспедиции на Тритон и сразу сюда.
— Повар у них в отряде есть, он же и космофармацевт. Очень жалко. — Владимир посмотрел на часы. — А ведь мы можем успеть! Скоро заканчивается сеанс связи с Жусей. Бежим! — он схватил Наташу под локоть, но тут же будто обжегся и отдернул руку.
Они побежали
На другой день Владимир сказал мне, что Наташа пока односторонне поговорила с братом, и что вечером она приглашает нас к себе на «чай».
«Чай» превратился в целый обед. Хоть мы были не голодны, но все так вкусно было приготовлено, с таким искусством сервировано, что хотелось попробовать и то, и другое, и еще бы с аппетитом поел, да некуда.
— Ты настоящий знаток своего дела! — похвалил Наташу Владимир. — Счастливый муж. А почему его с нами нет?
— Мы с ним разошлись.
— Это очень печально, — посочувствовал Владимир. — Сильно поссорились?
— К чему такое любопытство?
— Мне интересно знать, почему люди расходятся? Так почему?
— Все до банальности просто: не тот человек.
— Ты переживала? Плакала?
— Я рада, что рассталась с ним. А ты ненормальный человек.
— Это я и сам знаю. Поэтому без всякой подготовки приглашаю тебя на вечерний цирк.
— В цирк не хочу.
— Тогда еще успеем на матч эпигенетиков с парапсихологами.
— Тоже не хочу.
— Ну, тогда просто погуляем. Под луной, а?
— С удовольствием, — улыбнулась Наташа. — И Саша с нами.
Мы пошли втроем. Но я, конечно, скоро «вспомнил» что-то неотложное, извинился и оставил их вдвоем.
С этой поры Владимир стал меняться на глазах, становился более серьезным и более рассудительным. Иногда, взглянув на часы, он вдруг делал страшное лицо и, как ошпаренный, убегал из института. Опоздав на свидание, он сильно огорчался, приходил усталый и разбитый и, лишь включившись в работу, постепенно успокаивался.
— Хоть бы ты, Шурик, напоминал мне о свидании.
— Предупреждать надо.
— Действительно, как просто. Буду, Шурик, буду.
— Володя, она была замужем — тебя это не волнует?
— Какая разница! Мы не такие душекопатели.
— А если бы у нее был ребенок?
— Да хоть пятеро. Пойми, болван, она мне нравится. И никто этому помешать не может. Кажется все, Санечек, доигрался!
— Может ты надумал жениться? Вот было бы здорово!
— Ничего я не надумал. Боюсь думать. Дело-то ответственное и не привычное. Это тебе не эксперимент. А что у вас с Юлькой? Вы-то чего тянете?
— Тоже боюсь об этом думать. Но думаю.
— Так можно всю жизнь и продумать. Да в конце концов, Шурка, мужики мы с тобой или нет? Давай рубить с плеча, пригласим их на Никишиху, и для оригинальности, эдак коллективно скажем им там «будьте нашими женами».
Меня забавлял этот разговор. Да, Владимир в сердечных делах был еще ребенком. Да и я-то не лучше его. Ну раз мы такие, что поделаешь.
— А что, давай! — с задором крикнул я.
Владимир энергично шагнул ко мне и крепко сжал руку. Постепенно он нажим ослабил, замялся и нерешительно сказал:
— Давай, пока не будем. Будем сначала ухаживать, как положено.
Отрадно было то, что после знакомства с Наташей Владимир стал больше отдыхать. Но если случалось что-то неотложное, в его представлении, конечно, потому что неотложное всегда можно отложить, кроме случаев спасения чьей-то жизни, то он забывал о Наташе и сутками не выходил из лаборатории. Тогда Наташа приходила сама и, не знаю как, убеждала и уводила усталого Владимира с собой. Возвращался он не скоро, но всегда бодрый и веселый.
— Наташка моя — человек! Не понимаю, как раньше я без нее жил!