👶 Перейти на сайт 🎥 Перейти на сайт 👀 Перейти на сайт ✔ Перейти на сайт 😎 Перейти на сайт

Юрий Никитин «Троецарствие» * Куявия * Часть 2 - Глава 16

Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть первая
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Часть вторая
Часть третья
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
* * *

Куявия

Очаровательным женщинам: Татьяне, Лиске, Anais, Pearl, Karele, Нечто Рыжей, Суламифи, Ruth, Сударушке, Инне Tiggi, Mar – чье присутствие смягчает суровые правы буйной Корчмы http://nikitin. wm.ru/ – с любовью и нежностью!
* * *
Часть вторая
Глава 16
На другой день она после обеда латала мужскую одежду вместе с остальными женщинами, когда хлопнула входная дверь, женщины перестали шушукаться, смех оборвался, и над всеми словно повеяло холодом. Блестка подняла голову.
В их сторону от двери шла та самая женщина, которую Оследнюк назвал Иргильдой, женой тцара и мачехой Итании, из-за которой и разгорелась жестокая война. Она шла не к ним, как сразу поняла Блестка, а просто в их сторону, в трех шагах лестница, ведущая в верхние покои, где сейчас совещаются мужчины, все женщины притихли, как робкие мыши при виде огромного кота, что даже боятся смотреть в его сторону и трусливо молятся своему мышиному богу, чтобы кот их не заметил, прошел мимо, он же большой и сильный, что им наши мелкие мышиные души…
Блестка вскинула голову и с любопытством разглядывала грозную женщину, о которой уже наслушалась столько гадостей. Иргильда двигалась величественно, никого не замечая вокруг, взгляд устремлен поверх голов, статная и все еще красивая, все-таки тцарица, затем ее взгляд опустился и встретился со взглядом Блестки.
Она сделала еще пару шагов, женщины совсем замерли и опустили головы. Иргильда остановилась, ее холодные глаза без всякого выражения бесцеремонно осмотрели Блестку, остановили взгляд на тяжелых оковах на ее руках и ногах, снова осмотрели ее со странным выражением в жестоких холодных глазах.
– Пленная, – произнесла она с некоторым удивлением в голосе. – Пленная артанка!
Сзади придвинулся один из беров, Блестка видела его раньше, сказал угодливо:
– Рабыня!.. Ее захватили в самой Артании!
Иргильда произнесла брезгливо:
– Какая же она рабыня? Рабыни не носят таких оков… Скажи, женщина, ты – рабыня?
Бер крикнул строго:
– Встань, рабыня, когда с тобой разговаривают!
Блестка, сидя, выпрямилась, ответила с веселой яростью:
– Все верно, я – пленная!.. И когда сюда придут артане, а они придут, то всех вас развесим на корм воронам! А с тебя, жирная свинья, я своими руками сдеру шкуру… с живого.
Бер отшатнулся, отступил и едва не упал, наткнувшись на скамью. Кто-то сдержанно засмеялся.
Иргильда не шелохнулась, взгляд оставался все таким же, и даже голос не изменился, когда произнесла холодно и размеренно:
– Носи оковы. Носи с гордостью. Не снимай… и не давай их снимать. Другие же не снимают?
Она шагнула дальше, уже забыв о пленнице, взгляд устремлен вдаль, только из-под накидки выскользнула белая холеная рука, поправила безукоризненные волосы в затейливой высокой прическе, тяжелые золотые браслеты мягко звякнули и соскользнули к локтю, обнажая тонкое изящное запястье.
Она ушла вверх по лестнице, женщины возбужденно зашушукались, задвигались, только Блестка сидела, замерев, сердце отчаянно застучало. Мужчинам не понять, зачем женщина без всякой нужды поправляет прическу, а эти швеи слишком напуганы и возбуждены, чтобы заметить бесцельность жеста, когда нет мужчин, которым демонстрируют либо изящество рук, либо высокую грудь, что приподнимается с этим движением, либо поворот головы в более выгодную сторону. Значит, она проделала это нарочито для нее, Блестки.
Перед глазами возникла статная фигура, гордый взгляд, золотые браслеты на руке. Тяжелые, массивные. Почти такие же, как ее оковы. Наверняка у Иргильды есть и ножные браслеты. Как и у нее – оковы. А как она обронила: «…другие же не снимают?»
И почему, мелькнула мысль, она сказала, чтобы я не снимала браслеты… и не давала их снимать?
* * *
Чуть ли не с каждым днем в Долине становилось все теснее. Гости прибывали по одному, по двое, иногда даже целыми отрядами. Они называли себя гостями, но это беглецы, что ухитрялись добраться до этой высокогорной долины. Город Драконов переполнен, там нет места даже на площади, люди задыхаются от тесноты. В основном это могучие воины, что еще не потеряли жажды драться с наступающим и победоносным врагом. Пара знатных вельмож сумела отослать сюда свои семьи, а сами, как услышала Блестка с удивлением, со своими малыми отрядами ушли навстречу врагу с решимостью пасть или победить.
Сегодня узнала с утра: в Долину добрались знатные вельможи. Слуги ходили мрачные, среди вельмож оказались двое высокопоставленных военачальников, что вели основное тцарское войско. Если они оказались всего лишь с малой группкой людей, то о судьбе войска можно не спрашивать.
А еще через два дня Блестка подслушала разговоры насмерть перепуганных слуг, что наступающие войска артан поднялись в горы. Страшные артане сумели разрушить башни чародеев и уничтожили питомник драконов. Нападение на Город Драконов было таким по-артански стремительным, что почти никому не удалось спастись. Драконы истреблены все, постройки сожжены. Равнинная часть Куявии захвачена вся, остались только мелкие очаги сопротивления, куда артане еще не посылали войска, да еще эта высокогорная Долина, куда артанской коннице подняться невозможно.
Все, как видела Блестка, потрясены, угнетены, поражены ужасом. Город Драконов, что загораживал артанам дорогу к их Долине, выглядел несокрушимым. Уже не говоря о том, что его защищали сразу две башни чародеев. Но артане смели все препятствия с такой легкостью, как скачущий конь разметывает муравьиные кучи.
За столом в доме Иггельда мужчины теперь не собирались, а встречались ненадолго, когда забегали ухватить кусок хлеба, тут же исчезали. Блестка слышала, как ошалелый Ратша столкнулся в дверях с Шварном, ухватил его за грудь, прорычал:
– Хоть ты можешь сказать, как они сумели захватить Город Драконов?
– Откуда? – огрызнулся Шварн.
– Ты же в тот день летал там!
– Я там пролетел утром, – сказал Шварн обозленно. – Артане еще не подошли даже близко… А на другой день артане уже резали драконов и сбрасывали в котлован трупы смотрителей.
Он умолк, посмотрел на Блестку со смесью симпатии и недоброжелательства. Блестка пожала плечами.
– Я была в том городе… Укреплен получше, чем ваша Долина… Иггельда.
Шварн кивнул, буркнул с неохотой:
– Тогда ты знаешь, что это был за Город. Главный и единственный, если не считать нашу Долину, где еще в мире оставались драконы. Где их разводили, учили…
Она спросила с самым невинным видом:
– А почему эту Долину не считать? Тут тоже драконы! Везде ходят, в дома заглядывают… Я вчера выносила какому-то вчерашний суп. Чуть с кастрюлей не проглотил!
Шварн взглянул на Ратшу, тот сказал почти по-доброму:
– Отважная ты. Мало кто из женщин осмелился бы. Но и здесь драконы уже перестают ходить свободно, как раньше. Приезжие пугаются, требуют запретить, заковать, держать в котлованах… А где у нас котлованы?.. Приходится в пещерах. Этот твой вчерашний как-то чудом сумел выбраться, но сегодня и там перекроют дыру.
– Жаль, – сказала Блестка искренне.
Шварн вздохнул, в глазах появилось некое подобие симпатии.
– А какой он был?
– Красивый, – ответила Блестка. – Совсем молодой, а на макушке такой смешной хохолок…
– Хохлан, – сказал Шварн немедленно. – Мы его так и зовем. Единственный, у которого такой хохолок. Да, он еще мал, пролезает в такие дырки…
Он вздохнул, в глазах потеплело, Блестка ощутила, что в его глазах она теперь тоже как бы дракозница.
* * *
Прибывших гостей поселили в доме Иггельда, все остальные дома уже заняты. Гости полдня отогревались, пили, слуги сбивались с ног, выкатывая из подвалов бочки с вином, из подвалов спешно таскали окорока, ветчину, тяжелые круги желтого, как мед, сыра. За последние недели все свободные помещения заполнены, но сейчас прибыли очень знатные люди. По слухам, кого-то выселяли, а других уплотняли, чтобы для вновь прибывших освободить комнаты.
Слуги заново чистили помещения, таскали туда мебель, а гости отдыхали за накрытым столом, поглощая в неимоверных количествах мясо, хлеб, сыр, запивая ручьями вина. Блестка видела крупных широких мужчин, трое-четверо выглядели опытными воинами, лица в шрамах, движения быстрые и точные, без величавой неторопливости тцаредворцев, которых она вычленила сразу. Один из них, особенно неприятный, сразу вперил в нее холодные рыбьи глаза. На Блестку повеяло нехорошим предчувствием.
Она опустила глаза, руки как будто сами по себе делают привычную работу, во всем теле начало нарастать ощущение опасности. Справа и слева женщины возбужденно переговариваются, раскраснелись, для них прибытие высоких гостей – праздник. И возможность сменить постель со слугами на ложе со знатными вельможами – мужчины не могут без женщин. Даже самые знатные.
Со двора раздались крики, сперва испуганные, потом послышался смех. Она видела промелькнувшую тень, огромную и с изломанными крыльями, затем послышался тяжелый топот. Кто-то выкрикнул имя Иггельда, она подбежала к окну и увидела огромную черную тушу, дракон как раз стягивал на спину крылья, превращая их в блестящий черный щит, Иггельд уже съехал по щиткам на землю.
К нему подбежали, он снял и передал шлем, светлые волосы вспыхнули почему-то золотом. Блестка невольно подумала, что временами это даже красиво, хотя красота странная, непривычная, мужчины должны быть черноволосыми, смуглыми, с прокаленной солнцем кожей, а не такие вот белокожие червяки, не знающие солнца. Правда, Иггельд достаточно смуглокожий, несмотря на светлые волосы…
Он снял и перевязь, но кому отдал, уже не видела, исчез в дверном проеме. Она отпрянула и принялась за работу раньше других женщин, что все еще обсуждали событие: последние дни Иггельд сажал Черныша возле пещер, а возле дома все реже, очень много беженцев, раньше они всегда видели, как прилетал их хозяин.
Иггельд вошел и сразу метнул взгляд в ее сторону. Остальные женщины только-только занимали свои места, а по ней и не скажешь, что поднималась посмотреть, как он блистательно и безрассудно опустил дракона во двор, заполненный конями и беженцами.
Она косилась на него так, чтобы он не заметил, но сердце сжалось: кольчуга на нем опять посечена, правый бок в странной ржавчине, что вовсе не ржавчина. Он прошагал через зал, вскинул руки, приветствуя всех, не разделяя свободных и слуг, велел подать помыться и отправился наверх.
Пребрана запыхалась совсем, руки дрожат, не в силах поднять широкую лопату с огромным комом теста, Блестка вышла из своего угла, Пребрана лишь покосилась на нее, но послушно разжала пальцы, а Блестка быстро и легко поставила хлеб в печку. Возвращалась, звякая цепями, ощутила изменения в огромном помещении, оглянулась, к столу шел Иггельд, с мокрыми волосами, в свежей рубашке, расстегнутой на груди.
Она села рядом с Ефросиньей, взяла лоскуток со своей вышивкой, что-то спросила у нее, но та затихла, как мышь, молчала, не поднимая глаз. Блестка ощутила, что Иггельд уже остановился перед нею, но не поднимала головы, неспешно и деловито орудовала иглой, вышивая затейливый цветочек на тонком белом платочке.
– Здравствуй, Артанка, – произнес он. – Я только что пролетел над местами боев… Хочешь узнать новости?
Она подняла голову. Он стоял, опустив руки, в беспомощной позе раба, которую никогда бы не позволил себе ни один артанин, лицо потерянное, в глазах собачья тоска.
– Говори, – сказала она.
Он посмотрел по сторонам.
– Это не тайна, но… может быть, ты поднимешься ко мне? И там я расскажу?
Да, крикнуло в ней, да! Я хочу к тебе подняться, я хочу ощутить твои руки, твои губы, но голос ее произнес мертвенно ровно:
– Здесь все слуги выполнят все, что ты велишь. Я же и вовсе рабыня. Ты можешь повелеть мне.
Он ответил с грустью:
– Не могу. Почему-то не могу.
– Тогда говори здесь, – сказала она. – Или не говори, мне все равно. Я и так знаю, что на днях ты услышишь зов боевой трубы, увидишь артанский стяг перед твоей защитной стеной.
Но глаза ее сказали: заставь меня! Принуди силой! Уведи отсюда, возьми в свою комнату, возьми в свои руки. Рядом стало тихо, женщины исчезли, только у дальней стены мелькнула чья-то тень, но Блестка никого больше не видела, кроме этого врага.
А он побледнел, глядя на нее. Ей почудилось, что в его глазах метнулся страх. Она спросила, насторожившись:
– Что случилось? Что ты на мне увидел? Паук ползет?
Он медленно покачал головой:
– Нет, в самом деле страшное…
– Что? – спросила она невольно.
– Помнишь, ты убежала в первый раз?
Она наморщила лоб.
– Мне кажется, я от тебя убегаю все время. Вся моя жизнь здесь – либо побег, либо ожидание побега.
– Но был первый побег, – произнес он грустно. – Еще тогда, в первый же день. Вернее, ночь. Мы тебя захватили ночью, а через час ты уже бежала.
Она вспомнила тот первый побег, тот страх, негодование, ту ярость, с которой дралась с ним. Странно, но теперь кажется, что уже тогда она дралась не в полную силу. Или дралась так, чтобы не особенно повредить ему.
– И что тебя пугает? – поинтересовалась она саркастически. – Что я могла подкрасться, перебить вас и съесть дракона?
Он оставался серьезным, хотя страх на его лице уже исчез, только голос вздрагивал от пережитого волнения:
– Я подумал, что ты могла в самом деле… убежать!
Она подумала, сказала хмуро:
– Я думаю, что если бы пошла по воде… а потом зарылась бы где-нибудь под листья и под кусты с густыми ветками, то даже сверху меня бы не отыскать. Разве что потратили бы месяц…
Он зябко повел плечами.
– Другое хуже! Когда ты убежала во второй раз, я разбудил Ратшу, а сам хотел сразу же по твоим следам. А он знаешь что сказал?
– Что? – спросила она невольно.
– Что ты не только очень красивая, но и храбрая девушка. Что если у тебя хватило отваги убежать от двух сильных мужчин и лютого дракона, то надо дать тебе свободу… то есть не пытаться искать. Ты в родной степи, потому не пропадешь. Я, помню, заколебался. И сейчас вспомнил… Страшно, а если бы я тогда не бросился за тобой? Насколько бы моя жизнь была бы… серой, бедной, а я бы так и не узнал, что… что не живу даже, а так… а во мне существует нечто великое для вот таких случаев!
К ее щекам начал приливать жар, она спросила невольно:
– Для… каких?
– Для таких, – ответил он, глаза его, серые и блестящие, как сталь артанских топоров, смотрели внутрь ее. – Для таких. Артанка… у меня все из рук валится. Дай мне слово, что не убежишь, я сейчас же сниму эти чертовы оковы! Я их ненавижу больше, чем ты.
Да, выкрикнуло в ней громко и отчаянно, сними! Даю слово. Сними эти оковы, они оскорбляют и меня, и тебя. Сними, выбрось и забудь о них, я тоже забуду, это недостойно нас обоих.
Перед глазами возникло высокомерное лицо Иргильды, в ушах прозвучал ее надменный неприятный голос, который она и не старалась сделать приятным, щебечущим.
– Я тебе предлагала слово, – напомнила она. – Ты помнишь, что ты мне ответил?
– Артанка! Скажи это сейчас!
Она покачала головой.
– Нет. Ты не поверил. Вместо этого оскорбил… Это для вас, куявов, стыд не дым, глаза не выест, но артане из-за стыда кончают с жизнью. Нет-нет, я не покончу, ты себя оскорбил больше, но не понимаешь… Скажу лишь, что даже самый длинный путь начинается с одного крохотного шага. Как и падение в бездну. Ты прав, что держишь меня в оковах. И спасибо тебе за это. Я уже начала считать, что куявы тоже люди… Но ты не дал мне ступить на этот путь предательства и сдачи своего достоинства. Спасибо! Теперь я постараюсь держаться уже сама. Но браслеты не снимай…
– Браслеты?
– Оковы, – поправилась она. – Извини, оковы!.. В них я не стану забывать, что я – артанка, а ты – враг, а не просто мужчина, который мне нравится.
Он с жадностью ухватился за последнее слово:
– Ты сказала…
Она кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом, чтобы не прочел там совсем иное:
– Это было короткое помешательство. Оно уже проходит… за что тебе спасибо.
* * *
На другой день стало известно, что артане поднялись к Долине и уже перед воротами. Иггельд побелел, по Долине прокатилась волна ужаса. Ведь не только Город Драконов, ныне уничтоженный, защищали две башни магов, еще одна перекрывала дорогу сюда, к последнему убежищу. Мало того, над узкой тропкой, что вела над пропастью в Долину, устроили навесы с камнями, стоило дернуть за веревку, массу артан сметет в бездну… Куда все делось, как сумели пройти артане?
Ночь прошла без сна, Блестка из окна наблюдала страшное багровое зарево. Звезды часто исчезали по всему небу, это густой черный дым, незримый на небе, съедал их без остатка. Доносился тяжелый гул, но зарево было всего лишь огнем из множества бочек со смолой, что разом зажгли при первом же приближении артанских всадников. Всю ночь полыхало красным, Блестка не отходила от окна. Если артане, билось в ее мозгу смятенное, все же пробьют стену, то хлынут в эту Долину, как огненная лава, и все сожгут, перемелют, сотрут с лица земли. Убьют всех от мала до велика, сожгут дома и постройки, убьют всех драконов, разрушат питомник, как уничтожили тот, главный, и…
Она задохнулась, веки ее плотно-плотно сжались, но слезы выкатились и побежали по щекам. Иггельд встанет на защиту своих драконов. И погибнет. Погибнет красиво, отважно, смело. Может быть, артане даже почтут его похоронами как великого воина. Но она хочет, чтобы он жил!
Заметалась по комнате, не зная, что же делать. Ударилась в дверь, долго стучала, колотила, била кулаками, ногами. Грохот становился все громче. Дверь ходила ходуном, вот-вот слетит с петель, наконец с той стороны донесся испуганный голос:
– Ты чего? На ночь открывать не велено!
– Позови Пребрану, – крикнула она.
– Уже ночь, – ответили из-за двери. – Все спят…
– Никто не спит в эту ночь, – отрезала она. – Или ты позовешь ее сейчас же, или же я выбью дверь и, клянусь Великой Кобылицей, я вобью тебе зубы в глотку, сломаю шею и брошу на корм воронам!
Из-за двери торопливо прокричали:
– Сейчас разбужу! Только ты пока не буйствуй…
– Поторопись, – отрезала Блестка. – Если мне покажется, что ты заснул по дороге…
– Уже бегу, – донесся удаляющийся крик.
Она не находила себе места, бросалась от окна к стене, едва снова не начала колотить в дверь, как послышались шаги, с той стороны прокричали:
– Идет, идет!.. Пребрана, смотри, она бешеная…
Загремели засовы, дверь приоткрылась, в комнату тихонько проскользнула Пребрана. В старом рваном платье, что служило ей ночной рубашкой, растрепанная, заспанная, спросила хриплым спросонья голосом:
– Что случилось?
Блестка подбежала, отвела к постели, усадила. В щель между дверью и косяком блеснули глаз и тусклое железо доспеха. Она подскочила в два прыжка, там поспешно отшатнулись, она плотно захлопнула дверь. Пребрана следила настороженно, в выцветших глазах начал появляться испуг.
– Ты что задумала?
Блестка села рядом, приблизила губы к ее сморщенному уху и сказала жарким шепотом:
– Пребрана, ты должна помочь мне бежать!
Старуха отшатнулась. Глаза расширились, она даже попыталась отодвинуться.
– Ты с ума сошла? Да чтоб я изменила своему господину?
Блестка ощутила, что вот-вот заплачет, ну почему никто не видит так же ясно, как она, что вот-вот разразится страшная гроза? Она обняла Пребрану за плечи, встряхнула легонько.
– Да пойми же меня! Я не хочу, чтобы он погиб!.. Не хочу!
Старуха покачала головой, губы плотно поджаты, глаза смотрели недоверчиво.
– А при чем здесь твой побег?
– Пребрана, я открою тебе великую тайну, но… умоляю!., никому не говори. Это не принесет никому пользы.
Пребрана смотрела настороженно, сухие губы поджались, обронила коротко:
– Говори. Я не артанка, клятв не даю, но за свою долгую жизнь научилась держать слово.
Блестка огляделась по сторонам, сказала шепотом:
– Дело в том, что моя имя… моя имя – Блестка! Я не называла его из гордости, чтобы здесь не ликовали, что захватили богатую добычу, но Придон, мой брат, не оставит меня в руках врагов. Какие бы ни были потери, он придет сюда, разрушит любые стены, ворвется и сотрет все с лица земли. Здесь все будет залито кровью, не останется ничего и никого живого. Он страшен в гневе, за меня будет мстить беспощадно!
Пребрана слушала молча, ни разу не прервала, только однажды глаза расширились, когда услышала, что она сестра грозного потрясателя стран Придона. Блестка перевела дух, Пребрана кивнула, переспросила:
– Хозяин точно не знает?
– Нет, – прошептала Блестка. – Но это ничего не значит. Придон не станет меня выкупать или выменивать, это против нашей гордости, это урон достоинству. Он просто освободит меня! А если я здесь погибну, то он всех казнит в самых страшных муках. Понимаешь, что я хочу?
Пребрана подумала, наклонила голову, но смотрела исподлобья, недоверчиво.
– Хочешь сказать, что если ты окажешься в лагере артан, то они тут же снимут осаду?
Блестка подумала, ответила честно:
– Нет, я так не думаю. Иггельд поставил очень прочную стену, разрушить ее непросто. Если буду по эту сторону стены, то артане будут биться, не глядя на потери, пока не проломят и не ворвутся в Долину. Если окажусь в их лагере, то они пойдут на приступ раз-другой, может быть, даже больше, но уже без огня и особой злобы… Понимаешь? И брат мой с огненным мечом Хорса точно не прибудет сюда…
Старуха задумалась, на лице отражалось колебание, бормотала под нос, поглядывала недоверчиво, снова вперила взгляд в пространство.
– Я не думаю, – проговорила она, – что артане смогут проломить такую стену…
– Артане захватили всю Куявию, – напомнила Блестка. – Ты не видела, какие стены у стольного града Куябы?.. Жаль, ты бы так не сказала. А сотни других городов? Их защищали великие полководцы!.. Пойми, Придон, мой брат, прислал это войско, чтобы спасти меня!.. Если ему это не удастся, он захочет увидеть меня мертвой… Для нас, артан, это лучше, чем быть рабыней у куява. За мертвую отомстит люто и жестоко, получив право на любую месть, даже самую бесчеловечную! Но и живой меня Иггельд не отдаст… ты же видишь!
Она почти прошептала последние слова, отвернулась. Старуха слушала ее сперва с недоверием, потом лицо дрогнуло, изменилось.
– Моя пташка, – сказала она почти нежно, – теперь я вижу, что ты не желаешь зла моему господину. Ты сама хочешь его уберечь. Но как же тогда… Мне показалось, что у вас только начинает налаживаться…
Блестка помотала головой.
– Если бы не эта война! Все было бы по-другому. Мы смотрим друг на друга, но война стоит за нашими спинами, она говорит за нас, нашими словами. Если я убегу к артанам, им незачем сражаться. Они смогут уйти.
Старуха сказала с сомнением:
– Незачем? Они шли, чтобы разрушить все в Долине! И убить драконов.
– Да, – сказала Блестка с отчаянием, – да!.. Но сейчас им дадут достойный отпор. Они будут мерзнуть по ночам, их дух упадет, а если еще среди ночи на головы начнут падать камни, от которых нет защиты? Им надо дать отступить достойно. Понимаешь? Они могут объявить, что выполнили основную цель – спасли сестру их тцара. Вызволили из плена! Это даст им возможность уйти, не теряя лица. Пойми, для нас честь и достоинство – не пустые слова, как у вас, куявов. Так просто артане не уйдут, будут сражаться до последнего. А Придон будет присылать все новых героев, пока Долина не падет или пока Придон сам не явится со своим мечом Хорса. Думаешь, те два брата-великана, сбивающие драконов, как уток – последнее, что есть у Придона?
Служанка задумалась, лицо дергалось, в глазах то загорался огонек, то гас. Наконец спросила, не отрывая взгляда от ее взволнованного лица:
– Но как же ты?.. Ты и Иггельд?
Блестка прошептала:
– Если я останусь… он погибнет.
Служанка смотрела пытливо.
– Ты его все-таки любишь?
– Не знаю, – ответила Блестка со слезами в голосе, – я ничего уже не знаю! Я его и ненавижу люто, за его тупость, за его слепоту, за его непонимание…
– Да, – сказала Пребрана понимающе, – я вижу, что ты думаешь больше о нем, чем о себе. Ты еще сама не понимаешь, но когда любишь, то думаешь не о себе, а о том, другом…
– И, – сказала Блестка решительно, – ему нельзя говорить, что я убежала потому, что тряслась за его жизнь. Это его оскорбит! Он горд, как артанин. Пусть думает, что он для меня только враг, захвативший меня силой. Так ему будет легче.
– Легче ли?
– Легче, – сказала она с отчаянием. Слезы безостановочно бежали по ее лицу. – Пусть считает, что я – тупая артанка, что так ничего и не поняла, не ощутила, не осознала. Такую легче забыть, выбросить из сердца, стереть из памяти. И легче будет… будет… с другой!
Она разрыдалась, Пребрана торопливо прижала ее к своей полной груди, и Блестка ревела и ревела, выплакивая всю горечь, всю несправедливость этого мира, где все не так, где все плохо и людям ничего не дано просто так, как подарок по их рождению.
– Я поговорю с родней, – ответила Пребрана тихо. – Ничего не обещаю, только поговорю. У меня есть двое племянников, что излазили здесь все горы. Один уверяет, что знает, как перебраться на ту сторону. Правда, он у меня такой герой, что может и приврать…
– А правда, что Шварн – твой сын?
– Правда. Но Шварн ни за что…
– Жаль, – сказала Блестка погасшим голосом, – можно бы на драконе…
– Я поговорю с племянником, – пообещала Пребрана.
Она тихонько подошла к двери, постучала. Загремел засов, Пребрана выскользнула в коридор, Блестка слышала там вздох облегчения стражника, снова загремели петли, потом послышались удаляющиеся шаги.
* * *