Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 5
Глава 9
Ютланд оставил коня и хорта у входа в лавку, а Мелизенду провел под навес, причем поддерживал ее под локоть, чем удивил несказанно, она пугливо поглядывала на него большими глазами, сердце стучит смятенно, что за каверзу он придумал?
А Ютланд и сам не знал, почему поддержал, как-то само получилось, то ли потому, что захотелось поступить так, то еще что, во всяком случае, подвел к прилавку и отпустил сразу же, словно обжег пальцы о ее нежную кожу.
– Платье, – сказал он. – Хорошее. Вот на это существо.
Хозяин окинул его цепким взглядом, заколебался, но Ютланд вытащил золотую монету и подбросил в воздух.
– Один момент! – воскликнул хозяин.
Мелизенда сердито пихнула Ютланда в бок.
– Один момент нужен ему, – заявила она надменно, – а мне потребуется хорошее платье.
Хозяин сказал торопливо:
– Как скажете, госпожа! Можете примерять хоть до вечера…
Он видел, как скривился ее спутник, хоть и мальчишка, а уже ненавидит женские привычки подолгу выбирать наряды, из него вырастет настоящий мужчина.
Ютланд предпочел бы, чтобы Мелизенда выбрала что-то, он расплатился бы, и все, уехали бы из города, однако она выбирала, скрывалась ненадолго за ширмой, он слышал ее сердитое пыхтение, бурчание и сопение, наконец появлялась в платье, спрашивала:
– Ну как тебе?
– Замечательно! – восклицал он.
Она смотрела сердито, фыркала и снова скрывалась, затем появлялась снова с тем же дурацким вопросом, как будто не все одинаковы, только и отличаются, что цветом и покроем, какая ерунда, он снова кивал и говорил с фальшивым энтузиазмом, что да, здорово, это еще лучше, бери, поехали, но она упорно возвращалась и снова примеряла новые и новые.
Он заподозрил наконец, что она пошла по второму кругу, уже издевается, но ведь в самом деле человек, способный по одной шерстинке в лесу понять, что за зверь пробежал и когда это было, обычно не в состоянии сказать, в каком платье его жена, а разницу заметит, только если совсем увидит ее без платья…
– Вот, – сказала она наконец, – берем это!
Он торопливо сунул монету хозяину, тот терпеливо ждал конца с такой же вымученной улыбкой, как и у него.
– Но это разве не то, – спросил Ютланд, – что ты примеряла первым?
– То, – ответила она довольно, – но я должна была убедиться, что оно лучшее!
Ютланд посмотрел на хозяина, тот ответил сочувствующим взглядом и развел руки в жесте полной безнадежности.
– Поехали, – велел Ютланд, он вывел ее на улицу и снова усадил перед собой. – Странное ты существо.
– А не ты?
– И я, – согласился он. – Нет чтобы придушить, а я вот…
– У меня красивое платье? – спросила она неожиданно.
– Красивое, – ответил он.
Она сказала с подозрением:
– Что-то отвечаешь, даже не посмотрев на него. А почему красивое?
– Потому что на тебе, – ответил он искренне.
Она открыла рот и снова закрыла. Если этот дикарь хотел сказать, что это она делает платье красивым, а не платье ее, то сказал очень умело. Только совсем дикие могут так вот просто брякнуть самое важное, но тогда получается, что она зря выбирала, а значит, надо было брать первое попавшееся?
– Ну ты и хитрый, – сказала она пораженно. – Ну ты и жук… А я думала, чистое дитя гор…
Жаркий блеск на придорожных камнях, сияющая синь огромного неба, Мелизенда притихла, счастливо отдалась странному чувству покоя и той надежности, что последний раз испытывала очень давно, когда мама вынимала ее из колыбели и прижимала к груди.
Сейчас все кажется мирным и красивым, этот бесконечный купол неба, сверкающий воздух, в котором тонут далекие горы и близкие долины, ярко-зеленая степь и темно-зеленые рощи.
Она высвободила мордочку и спросила живо:
– Мне чудится, или стало холоднее?
– Чудится, – согласился он, – но холоднее стало.
Она, как любопытный птенчик, высунула голову из гнезда его рук, повертела ею по сторонам.
– Ого! Горы стали ниже?
– Это мы стали выше, – объяснил он. – Сколько, говоришь, по горным тропам отсюда до твоего Вантита?..
– Два месяца, – повторила она. – Если от владений Гуцурла.
– Мы примерно в его владениях, – сказал он. – Так что нам ехать, думаю… пару недель. Нет, с неделю.
Она вскрикнула:
– Ну ты и наглый!
– А что, – спросил он, – хотелось бы за один день? Мне бы тоже хотелось… Есть хочешь?
– А ты?
– Главное, ты, – сказал он, и она ощутила, насколько приятно слышать такие слова, и неважно, по какому поводу сказаны, пусть даже он так обозвал ее слабой дурой, беспомощность которой надо постоянно учитывать, мама говорила, что для счастливой жизни нужно все истолковывать в лучшую для себя сторону, и в этом случае ее острый язык в самом деле нужно немножко затупить…
– Я могу и сейчас, – сказала она, – могу и позже. Как скажешь.
И ощутила, насколько эти ее слова могут быть приятны ему, мужчина всегда старается быть руководителем, даже в мелочах.
– Дальше узкий и каменистый перевал, – пояснил он. – Лучше пообедать, конечно, здесь.
– Как скажешь, – повторила она и добавила, – тебе виднее.
Он ничего не сказал, но она видела, насколько ему приятно слышать такое, но это же так просто, надо не забыть такими словами почаще пользоваться, он тогда вообще скоро начнет есть из ее рук…
Алац остановился под отвесной скалой, ветер остается на той стороне, здесь тихо и уютно, густой и просто дремучий кустарник теснится поблизости, сухих веток вдоволь. А хорт сразу же вломился в них и понесся, как через сухой камыш, только затихающий треск вдогонку.
Мелизенда спросила с интересом:
– Он у тебя охотничий пес?
– Всякий, – ответил Ютланд.
Он соскочил на землю, снял ее и очень медленно опускал на землю, словно время стало тягучим, как древесная смола, в которой гибнут жуки и бабочки.
Мелизенда держалась за него крепко, и даже когда поставил и разжал руки, еще не отпускала, словно боролась с головокружением, потом тряхнула головой и сказала с принужденным смешком:
– Он у тебя вернется с добычей, да?
– Наверное, – ответил он почему-то хрипловатым голосом. – Или так просто побегает… Щенок.
– Он не похож на щенка…
– У него все наоборот, – ответил он. – Сейчас он серьезный, а когда станет взрослым – будет вести себя, как щенок…
Она не поняла, смеется над ней или говорит серьезно, с трудом отстранилась и сказала подчеркнуто беззаботно:
– Пока соберешь костер, я разомну ноги!
– Хорошо, – сказал он. – Лучше иди вон в ту сторону, там не так дует.
– Ладно, – согласилась она, и только когда сделала несколько шагов, решила, что соглашается с ним чересчур часто, это он так обнаглеет и совсем на голову сядет, но момент упущен, не возвращаться же, ладно, потом найдет способ утвердить свою самостоятельность и полнейшее превосходство.
Хорт вернулся, держа оленя в челюстях. Чтобы тот не волочился по земле, мешая бегу, этот, по словам пастуха, щеночек к ужасу Мелизенды задирал голову, держа тяжелого оленя на весу, а ужасные длинные зубы полностью погрузились в плоть несчастного животного.
Ютланд принял добычу, поспешно отрезал голову и забросил в кусты, чтобы у впечатлительной капризули поскорее сгладился образ убийства, а когда шкуру сдерешь, то и вообще уже ничего общего с живым и скачущим. Не случайно же самые чуткие и трепетные с аппетитом едят мясо того ягненка, с которым только что играли, вплетали ему в кудрявую шерсть цветные ленточки…
Он осторожно опустил длинный прут с нанизанными ломтиками мяса на вбитые в землю рогульки, а сам снял волчовку, на спине такая прореха, будто кто-то разорвал зубами, но он подумал, снова набросил на плечи.
– Ладно, сойдет… Не для защиты от дивов купил! А от холода малость защищает…
Она спросила ехидно:
– Ты же сказал, что артанин?
– Ну да, – ответил он с настороженностью, – и пока не отказываюсь.
– А я слышала, артане сражаются только обнаженными до пояса!
– Правильно думала, – буркнул он. – Но это в ровной степи. Но не глупо ли высоко в горах, где снег и ледники, идти полуголыми?
– Глупо, – согласилась она. – Так вы ж все дураки?
Он сдвинул плечами.
– А кто не дурак?
– Я, – ответила она уверенно.
– Ну-у-у, – протянул он, – конечно…
– А что, – спросила она живо, – не так? Я маленькая, слабенькая, а ты вот какой сильный… а мне служишь!
Он буркнул:
– Это не потому, что ты умнее.
– А почему?
Он пожал плечами.
– Потому что… красивая.
Она вскрикнула ликующе:
– Как-как? Я не расслышала!
– Глухих к обеду дважды не зовут, – огрызнулся он.
Она сказала обидчиво:
– Ну вот… Трудно было сказать еще раз? Это же так приятно слышать! Ну скажи, хоть сквозь зубы, еще разок!
– Не дождешься, – отрезал он.
Она смотрела, как он, отвернувшись, поворачивает прут, чтобы мясо поджарилось с другой стороны, сейчас повернется, и она снова прижмет его рогатиной к стенке, и хотя нет ни стены, ни рогатины, но он как чувствовал и не поворачивался, не давая заглянуть себе в лицо.
– Ладно, – сказала она победно, – следи, чтобы не подгорело, а я пока нарву цветов.
– Ага, – ответил он, не оборачиваясь. – Смотри не наколись, у тебя там кожа нежная.
Она кивнула, а потом, когда в самом деле собирала цветы, напряженно думала, что он хотел сказать и на что именно намекивал, невежда.
Ютланд закончил поджаривать мясо на обоих прутиках, а когда Мелизенда появилась в поле зрения, сказал недовольно:
– Что так долго? Еще чуть и остыло бы…
– Чуть не считается, – прочирикала она беспечно. – Ну ты как?
Он посмотрел на нее с подозрением.
– Что как?
Она сказала досадливо:
– Ну тогда я как?
Он сдвинул плечами.
– А что?
Она сказала в нетерпении:
– Ты смотришь на меня, так?.. Теперь скажи, как я сейчас?..
– Как и была, – ответил он настороженно. – А что?
– По-твоему, я такая же?
– Ну да…
Она сказала, повышая голос:
– И ничего не заметил?
– Н-нет…
Она чуть ли не прошипела, как большая и очень злая змея:
– Посмотри на мою голову, дубина!.. Там венок! Я его сама сплела из цветов, все пальцы исколола!.. Мог бы сказать что-то насчет волшебной принцессы цветов…
это я, значит, понял?
Он посмотрел несколько ошалело.
– Принцесса Вантита… а теперь еще и цветов? Ты не лопнешь?
– Что, – спросила она с подозрением, – что не так?
– Ты и шага босиком не ступишь, – сказал он, – а туда же, принцесса цветов…
– Принцессы не ходят босиком, – заявила она.
– Это простые не ходят, – сказал он. – А волшебные еще как.
– Волшебные летают!
– Ну, так взлети, – предложил он.
Она нахмурилась, капризно надула губы.
– Какой ты грубый… Снова все испортил! Как всегда. Почему ты такой, скажи!
Ютланд буркнул:
– Пока ты спала, я уходил ночью и брал уроки этикета. Везде, где только мог.
– И как? – полюбопытствовала она.
– Как видишь, – ответил он. – Сама любезность. Жрать будешь, морда?.. Пока горячее.
Она вздохнула, села и взяла в обе руки прут с прожаренными ломтиками мяса, держа за противоположные кончики. Руки приходилось смешно растопыривать, будто держит копье за противоположные концы, Ютланд подобрал такие «прутики», как он их называет, чтобы мяса уместилось побольше, и она сейчас чувствовала, что держит нечто среднее между дротиком и боевой пикой.
– Ешь-ешь, – сказал он благожелательно, – переход будет долгим. Зато на той стороне уже Вантит!
– Ем, – проворчала она совсем не щебечущим голосом, а что-то вроде рева большого хомяка. – А твоя конячка и по горам лазить умеет?
– По горам не умеет, – ответил он, – но есть же тропы? Пусть и трудные.
Она вонзила зубы в крайний ломоть, мясо горячее, дура. Надо откусывать полегоньку, как и принято у приличных людей, совсем озверела, глядя на него, дурной пример заразителен, теперь держала во рту, охлаждая и ворочая языком, наконец прожевала и буркнула сипло:
– Посмотрим. А это хорошо, что артане не умеют носить доспехи. Иначе конячка свалилась бы на полдороге.
Он посмотрел на нее с высокомерием даже не принца, а властелина всего мира.
– Артане? – переспросил он надменно. – Артане умеют носить доспехи не хуже куявов. А мечами владеют… явно не хуже, в то время как куявы с их слабыми ручишками за богатырские двуручные топоры берутся очень неохотно.
Она торопливо жевала, пока руки не устали держать это сооружение, смотрела внимательно, представляя его в стальных доспехах, в шлеме, с мечом в руке, потом вообразила, как бы он выглядел в дорогих одеждах из шелка, это сейчас еще мальчишка, но уже на глазах превращается в юношу, даже в молодого мужчину, и пусть еще не стал им, но уже и не мальчик…
Ютланд буркнул недружелюбно:
– Что так смотришь? Стукнуть чем-то хочешь?
– Да, – ответила она с вызовом, – чем-нибудь тяжелым по твоей дурной голове!
– За что? – спросил он.
– За драчливость, – выпалила она. – При чем тут доспехи, мечи, тяжелые топоры? В Вантите люди умные, потому вообще стараются обходиться без драк!..
Он спросил с недоверием:
– Совсем?
Она огрызнулась:
– Сам знаешь, совсем нельзя, но где удается – там обходятся! Обходимся.
– Тогда Вантит скоро исчезнет, – сказал он.
Она выпалила рассерженно:
– Не раньше, чем твоя Артания!
Она поперхнулась, он легонько потрогал ее спину, но даже она чувствовала, что не постучал, а скорее погладил, и ей захотелось подольше задержать его руку с такой горячей ладонью, но он отдернул и сам словно бы отдернулся.
– Не удавись, – сказал мирно, – никто на твой Вантит не нападает. Из артанцев. Ешь в запас, хорта я уже покормил.
– Я тоже, – сообщила она.
Он поморщился.
– Не подлизывайся к нему. Он такой, сожрет, сколько ни дай. И еще попросит.
Алац уже шумно дышит за их спинами, с каждым мгновением все настойчивее. Ютланд поднялся, кивнул коню, а сам принялся собирать мешок. Алац с жадностью хватал широко раскрытой пастью горящие уголья и торопливо жевал, а когда увидел, что хозяин уже почти готов, принялся глотать, не пережевывая, надо успеть собрать все…
Никогда не привыкну, подумала Мелизенда сердито. Кони должны есть траву. Ну а дома – овес, а еще пшеницу, если в тцарских конюшнях.
Из кустов вышел хорт, облизнулся. Мелизенда поежилась, то-то оттуда последнее время несся звучный хруст. Похоже, сожрал не только голову оленя, но и могучие ветвистые рога. Тоже какая-то странная собачка, хотя кушает хорошо.
* * *
