Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 3
Глава 12
Конь пошел прочь шагом, он слышал, как сзади она верещит, но заставил себя не слушать, потому что и так черная злость распирает грудь, хочется кого-то убить или хотя бы покалечить.
Конь только начал переходить с рыси в галоп, как сзади раздался повелительный окрик командира отряда:
– Эй ты, стой!.. Что-то мне совсем не нравится, когда из меня дурака делают!
Ютланд остановил коня, повернулся и окинул группу всадников недобрым взглядом.
– А я при чем?
Командир прорычал:
– А при том!.. Что ты им наплел?
Ютланд сдвинул плечами.
– Наплел? Люди в деревне все сами видели.
– Что видели? Как ты колодня убил?
– Это и видели, – подтвердил Ютланд. – А в чем дело?
Вожак сказал злобно:
– Никто не смеет насмехаться над воинами великого Синего Орла!.. Получается, что никто из нас не в состоянии справиться с колоднем, а ты один справился?.. Это намеренное умаление чести и достоинства нашего племени!.. Это клевета. Такое карается смертью, но ты нам привез принцессу и не попросил денег, за это пощажу и велю дать всего лишь десять плетей. Это чтоб крестьяне видели, что нет на свете силы более грозной, чем воины племени Синего Орла!
Ютланд промолчал, только сердце застучало чаще, он чувствовал, как быстро в нем растет та волна безумия, когда он забывает, кто он и что он, зато на его месте возникает ужасный зверь, жаждущий крови и разрушений…
Двое подъехали с двух сторон, один со смехом протянул к нему руку.
– Слезай, парень.
Ютланд не шевелился, всадник ухватил его за плечо. Ютланд не двигался, всадник попытался дернуть его на себя, но Ютланд не сдвинулся. Рассерженный всадник с силой толкнул, Ютланд лишь посмотрел на него мрачно. Всадник с руганью вытащил длинный кинжал, Ютланд молниеносно перехватил руку и легко сломал ее, как сухой прутик.
Всадник выронил клинок и с воплем перехватил здоровой рукой искалеченную. Конь под ним в панике шарахнулся, зачуяв брызнувшую сверху теплую кровь, сделал прыжок, едва не выбросил из седла хозяина.
Ютланд не стал дожидаться, когда второй отпустит его плечо и тоже ухватится за кинжал, сам дернул его на себя, поднял над головой и швырнул в сторону орлиноглазого вожака. Всадник пролетел под воздуху несколько шагов, с силой ударил о твердую сухую землю и остался лежать, раскинув руки. Кровь хлынула из распахнутого рта, из ноздрей и даже ушей.
Командир отряда смотрел оцепенело, наконец поднял взгляд на Ютланда. Тот начал поворачивать коня, намереваясь уехать, и хотя чутье сказало вожаку громко и отчетливо, что пусть едет, это очень опасный подросток, с такими не связываются, но оскорбленное мужское достоинство завопило нечеловеческим голосом:
– Догнать!.. Схватить!.. Связать, избить!..
Всадники с места пустили коней в карьер. Ютланд развернулся, черная волна поднялась до уровня глаз, и он теперь видел только красные тела, полные теплой крови. Руки сами хватали эту дичь, он бил кулаками, локтями, отрывал конечности, разбивал головы.
Вожак смотрел в спины бросившихся на мальчишку воинов со злобной радостью, потом со страхом, затем с ужасом. Тот, который должен был уже лежать на земле избитый и связанный, дерется с яростью, быстро и люто. И если в обычных драках, где командиру отряда приходилось участвовать десятки, если не сотни раз, отделывались ушибами, кровоподтеками, вывихнутыми пальцами, то после ударов этого звереныша воины падали, захлебываясь кровью, и уже не поднимались.
Их взгляды на миг встретились. Командир вздрогнул, по телу прошла жуткая волна черного ужаса. Показалось, что видит перед собой саму смерть. В глазах этого обычного с виду паренька горит безумие, а бьет он не для того, чтобы защититься, а убивает, как волк ягнят – радостно и с наслаждением…
– Уходим! – заорал он. – Все уходим!
Некоторые, что еще не поняли, что происходит, продолжали бросаться на странного мальчишку, только двое его ближайших соратников оглянулись на командира, быстро подали коней назад и торопливо понеслись вслед за ним в сторону леса.
Ютланд, сцепив зубы, бил с нарастающей радостью, что перерастала в звериное ликование, слышал хрипы, стоны, бульканье крови. Сквозь кровавую пелену видел далеко за этими медленными и слабыми существами повозку, где слабое и надменное существо смело ему дерзить, а сейчас вдруг исчезло из вида…
Последнего из противников он ударил в грудь, проломил кости и ухватил скользкое трепещущее сердце. Несчастный только раскрыл рот для вопля, а Ютланд уже выдернул руку с трепыхающимся в руке комком сладкого мяса, хотел сунуть в рот и сожрать, как уже делал раньше не раз, но снова взгляд упал на повозку, где исчезла та сама дура…
Он отбросил дергающийся комок мяса, Алац уловил его желание и в два длинных прыжка оказался перед повозкой.
Той надменной дуры там нет, только ковров как будто больше, а в середине вообще горб…
Рука его рванула за ковер, тот отлетел в сторону. Горб затрясся, Ютланд сорвал еще два, на дне повозки сидит, как мышь в ямке, перепуганная Мелизенда и смотрит на него вытаращенными глазами.
– Ты… цел?
Он прорычал:
– Я?
Она сказала все еще испуганно, но на глазах наглея:
– У тебя не в порядке уши или вся голова?.. Конечно, ты.
– Я цел, – рыкнул он, – а вот твои…
Она испуганно выглянула через край, ойкнула и плюхнулась обратно.
– Они что… все убиты? Что с ними случилось?
Он сказал язвительно.
– Передрались. Мужчины все дураки, верно?
Она снова выглянула опасливо, вздрогнула и побелела.
– Ой, как страшно!.. Там столько крови…
Он сказал равнодушно:
– Да… кровь, ага…
Она продолжала вздрагивать и страшилась посмотреть в ту сторону, а он чувствовал, как быстро уходит ярость, и смутно подумал, что никогда еще так вот сразу не терял звериности.
– Ладно, – сказал он почти обычным голосом, – это хорошо, что ты цела. Ну, я поехал…
Хорт побежал вперед, конь понес его следом, а сзади раздался возмущенный вопль:
– Ты что о себе думаешь?.. Как я поеду, если они все перебили друг друга? Я видела, ты начал грубить, вот они и поссорились! Теперь я одна, как я поеду?
Он посмотрел на лошадей в повозке, они тревожно пофыркивают при виде луж крови, но стоят на месте.
– Возьми вожжи, – посоветовал он. – И езжай спокойно.
Она взвизгнула:
– Я? Принцесса?
Он сдвинул плечами.
– А что такого? У нас так и тцари ездят.
– Дикари, – сказала она с отвращением. – Я не могу брать вожжи в руки, это меня опозорит.
Он поморщился.
– Тогда жди, когда кто-то наткнется. Здесь дорога… хорошая, если не сегодня, то завтра-послезавтра обязательно кто-то проедет. Или попроси крестьян отвезти. Хотя они сейчас и заняты ремонтом своих домов, но за хорошую плату не откажутся.
Она крикнула:
– Ты совсем прибитый? Да меня ночью волки сожрут!
– Побрезгуют, – заверил он. – Я с тобой всего две минуты, и то уже от тебя тошнит.
Он снова толкнул коня, тот шагнул и одновременно им в спину взрезался истошный вопль:
– Дурак, да возьми же меня к себе на седло! И отдашь в ближайшем селе или городе…
Он подумал, в самом деле тянет ее придушить, чтоб не раздражала, но послал коня обратно. Хорт недовольно заворчал, Ютланд протянул руку, она вцепилась обеими тонкими лапками, он легко поднял к себе в седло, посадив перед собой боком, так что ноги свешиваются на одну сторону, а пушистые волосы щекочут ему подбородок.
Конь равнодушно прошел через трупы, хорт тоже пробежал по крови, а потом долго оставлял красные отпечатки лап. Мелизенда вздрагивала и отворачивала голову.
Когда место побоища с трупами осталось позади, она спросила едва слышно:
– А почему не возьмешь у них хотя бы оружие? Там хорошие мечи… для простых, конечно.
Он буркнул:
– Мне еще почти полгода нельзя брать в руки оружие взрослых.
– Странные обычаи, – сказала она озадаченно.
– Какие есть, – ответил он.
– Какое-то дикое племя?
– Если раз так скажешь, – предупредил он, – пойдешь пешком.
Она сказала испуганно:
– Ты чего? Дикие – это храбрые, мужественные, смелые, отважные, прямые, честные, глупые, верные, тупые… В общем, замечательные люди. Таких все любят. С вами… с ними хорошо!
– Да, – пробормотал он, – вижу, как ты ликуешь.
Она сказала озабоченно:
– Мне показалось что среди убитых нет их командира…
– Удрал, – ответил он с презрением.
– Это плохо, – сказала она.
– Да, это позор, – согласился он.
Она фыркнула.
– Меня он меньше всего интересует! Это плохо для нас. Не делай эти глазки, убью. Будто не понимаешь, что он вернется, взяв с собой людей втрое больше. И на этот раз тебя схватят, объявив зачинщиком драки.
– Пусть берет, – сказал он равнодушно. – Я человек мирный и никогда не дерусь.
Она повернула голову и долго всматривалась в его лицо. Ютланд спокойно смотрел вперед, и она, как ни вглядывалась, так и не увидела того, что ждала.
Вздохнула, сказала совсем другим голосом:
– Да, ты в самом деле из тех, которые храбрые, мужественные, прямые и стойкие, как вон тот дуб… Сворачивай вон туда.
– Зачем?
– Там лес, – объяснила она терпеливо, как храброму и мужественному, – нас не увидят. Во всяком случае, издали.
– Хорошо, – ответил он, но не пошевелил поводом, а конь продолжал мчаться ровным галопом дальше.
Она вскинула голову и сказала настойчиво:
– Ты ничего не забыл?
Он покачал головой.
– Здесь со стороны леса земля мягкая. Только слепой не увидит следы. А вон там каменная россыпь, по ней и промчимся.
Она смолчала, удовлетворенная, все-таки делает так, как она велит, хотя и с поправками на мужское упрямство.
* * *
