Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 6
Глава 5
Мелизенда вскрикнула и в ужасе прижалась к его спине. Заржал Алац, а хорт испуганно взвыл, затем вокруг завертелся смерч, раздался ужасающий хохот великана, размером с весь мир…
…Алац вздрогнул, ощутив под копытами вместо мрамора королевского двора влажную землю, где недавно прошел дождь. Ютланд отпустил хорта, тот брякнулся в россыпь сосновых шишек и сразу же побежал кругами, опустив нос к земле.
Со всех сторон огромные темные деревья, вершинами упираются в небо, даже нижние ветки на высоте трехэтажного дома. Под ногами много влажных чешуек дерева, сосновые иглы, травы почти нет.
Мелизенда вскрикнула:
– Чего это они?
– Они? – переспросил Ютланд.
– Ну да, – пояснила она, – эльфы! Все время тебе кланялись, как… не знаю кому.
Ютланд поморщился.
– Из деликатности. Чтобы ты не смущалась, потому кланялись не напрямую тебе, а через меня. Хотя мне кажется, переоценивают твою прямо-таки неслыханную скромность.
Она заколебалась, выражение лица быстро менялось, Ютланд следил с интересом.
– Ну, я вообще-то, – пробормотала она, – я весьма ценю их изысканную и утонченную любезность, а также благородное желание пощадить мою чувствительность. Они наверняка увидели, что я настолько чуткая, щепетильная, деликатная, тонкая, изысканная, воспитанная…
– …и скромная, – добавил он в тон.
– И скромная, – согласилась она, – потому просто оберегали меня от всего грубого. Хотя, как уберечь от тебя, грубого кабана? Потому предпочитали высказываться иносказательно… Кстати, чего это все величали тебя принцем Тьмы?
Он пренебрежительно отмахнулся.
– Эльфы, чего с них взять… Любят красивости и всякие вычурности речи. Все иносказательно, все иносказательно. Наверное, имели в виду, что ты такая замечательная, прямо дочь Света, а я… ну, напротив. К тому же у тебя волосы… эта, как бы весьма светлые, даже с золотинкой, а у меня – черные, как воронье крыло. Для эльфов достаточно, они такие мелочные…
Она возмутилась:
– При чем тут мелочность? Они везде замечают символы, трактуют их и объясняют, разбивают по категориям, присваивают названия. Они же древний и мудрый народ!
– Ага, – согласился он и зевнул, – мудрый, ага… Интересно, где это мы выскочили из этого эльфятника?
Она встрепенулась.
– Да-да, как-то они странно нас отправили. Совсем не туда, откуда мы зашли.
Он чувствовал ее нежное тепло, с ответом запоздал, это существо настолько в нем уверено, что даже не ахнуло, что вот сразу из королевского дворца эльфов в неведомый лес, а сперва начала выяснять какие-то пустяки…
– Узнаем, – ответил он солидно, как и надлежит разговаривать с женщиной. – Мне кажется, не слишком далеко в сторону. Надо выехать на простор, увидим, в какой стороне горы.
Лес выглядит первобытно-диким, нога человека здесь не ступала явно, люди обходят такие ужасающие заросли на каменных склонах, с торчащими из ровной земли скалами, где великанские деревья угрожающе тянутся до неба, а некоторые великаны уже стоят мертвые, уцепившись широко раскинутыми сухими ветвями за соседей, ждут только ветра, чтобы с грохотом обрушиться наземь, разлететься от удара на тысячи огромных кусков.
Ютланд измерил взглядом одного такого гиганта, десять человек разве что сумеют обхватить ствол, этот если грохнется, похоронит под собой целое войско.
– Мы оказались в лесу, – пояснила она.
– Какая ты умная, – восхитился он.
– Только сейчас заметил?
– Точно, – признался он. – Я же видел только, что ты красивая.
Она помолчала в задумчивости, сильно ли умность вредит красивости, но сказала с оптимизмом:
– А еще я и замечательно добрая!..
– И вообще ты золотце, – согласился он.
– Вот-вот. Понял наконец! Вантийцы вообще просто чудо, ты еще увидишь.
Он повернулся в седле, Мелизенда вспикнула, когда ухватил ее в охапку, а он посадил ее впереди и произнес с чувством:
– Может быть. Но сейчас меня уже тошнит от одного упоминания Вантита.
Она сказала рассерженно:
– Ах так? Клянусь, никогда больше ничего не расскажу о моем замечательном Вантите!
Он поморщился, сказал раздраженно:
– А я клянусь, никогда тебе ничего не скажу о себе, кроме имени, которое ты уже знаешь!
Она гордо вскинула мордочку с задиристо задранным носиком.
– Ну вот и прекрасно!
– Вот и ладно, – сказал он. – Теперь, надеюсь, ты уже захотела, чтобы я тебя отдал кому-нибудь по дороге?
Она прошипела:
– Это еще почему?
– А потому что ты меня терпеть не можешь!.. А потому что ты меня ненавидишь!.. А потому что я простой пастух!.. А потому что!
Она откинулась к конской шее, едва не падая, и окинула его гневно-презрительным взглядом. Он уже ждал, что вот сейчас потребует вывезти ее на дорогу и передать первым встречным, но она процедила ненавидяще:
– Еще чего! Дешево захотел отделаться?.. Нет уж, будешь мучиться и терпеть до самого Вантита!
Они некоторое время мерили друг друга лютыми взглядами, наконец он ответил резко, как отрубил топором:
– Мучиться буду, но не терпеть. Начнешь капризничать – в бараний рог согну. Я видел, как обращаются с такими женами!
Она сказала холодно:
– К счастью, я тебе не жена!
– К счастью для тебя, – уточнил он. – Но я все равно придушу тебя, если только начнешь…
Алац ступал тихонько, как кот, что крадется за цыплятами, а хорт посмотрел на них из кустов и вообще убежал, чтобы не быть свидетелем нелепой ссоры из-за ничего.
Некоторое время ехали молча, наконец Мелизенда скорбно вздохнула.
– Как жаль, – произнесла она надменно, – что ты простой пастух!
Он спросил угрюмо:
– Почему?
– Тогда я могла бы, – сказала она с надлежащим высокомерием, – уговорить отца взять тебя в королевскую стражу. – Но туда берут только сыновей знатных людей.
– А-а-а, – ответил он угрюмо, – ну тогда да, там им и место. А ты того, сними корону. Здесь тебе не Вантит! Да и в твоем Вантите с тебя бы ее быстро содрали бы, окажись в лесу…
Она сердито засопела, но корону сняла, а заодно и все драгоценности, что навешали на нее дружелюбные эльфийки.
Лесная чаща отпускала их неохотно, хорт убегал вперед настолько далеко, что исчезал из виду, но Алац чуял его, как волк, неотступно шел по следу, обычно рысью, но иногда переходил в галоп, если находил места свободными от чересчур высокого кустарника.
Она вдруг завозилась, подняла мордочку.
– А куда ты все исчезал?
– Где? – удивился он. – Я даже с седла не слезаю!
– Там, – сказала она, – у эльфов. Странно, мы покинули их только что, а мне уже все кажется дивным сном.
Он удивился:
– А как ты могла видеть? Ты же вся была в платьях, башмачках, шляпках…
– А вот сумела! – сказала она победно. – На кого ты там охотиться ездил?
– На эльфов.
Она расхохоталась.
– На самих эльфов? И что узнал?
Ютланд наморщил нос.
– Что они не такие уж и лучники.
– Почему так думаешь?
– Мой охотничий лук бьет сильнее и дальше, – сообщил он. – Они только глазами хлопали, не могли понять, откуда стрелы…
Она засмеялась, сказала победно:
– Ты все врешь!.. Сам говорил, что тебе нельзя из охотничьего лука стрелять в людей.
Он посмотрел с недоумением.
– А что, эльфы… уже люди?
Лес тянулся все такой же чудовищно огромный, иногда приходилось проезжать мимо высокой земляной стены с торчащими корнями, это оказывалось просто выворотнем, упавшее дерево либо тихонько гниет, либо уже сгнило, а сплетение корней еще держится, они во сто крат прочнее рыхлого ствола.
Воздух становился все теплее, постепенно терял влагу. В небе загорелись красным облака, а пушистая головка существа на его груди начала алеть. Оно уже посапывало, убаюканное скачкой, удивительно как быстро привыкло, оно же из повозочников, а сейчас пригрелось и только изредка подергивает лапками, что-то снится, однажды даже начала потихоньку чавкать, что-то ест лакомое…
Деревья расступились и выпустили их на равнину вовремя: солнце уже скрылось за краем земли, в лесу в таких случаях почти сразу ночь, а здесь уже долго сумерки, когда в теплом неподвижном воздухе тяжело гудят массивные жуки и бесшумно реют почти незримые летучие мыши, похожие на призраков.
Хорт требовательно гавкнул и, взяв слегка влево, понесся огромными прыжками, абсолютно уверенный, что все последуют за ним. Алац фыркнул, но помчался в том же направлении, хотя не по следам хорта, а как бы сам по себе.
Скалистые холмы, увитые плющом, отодвинулись. Далеко впереди небольшое село, как сперва показалось Ютланду, но среди бревенчатых домов не видно хозяйственных построек, загонов для скота, хотя есть две добротные конюшни…
Он придержал коня, рука сама привычно пощупала дубину, но тут же сообразил, что это, судя по характерным постройкам, одно из мест, где собираются отряды для сражений с дивами, а то и массовой охоты на них.
На околице двое лучников заступили было дорогу, но увидели двух подростков на одном худом, как скелет, коне, отодвинулись на обочину.
Один махнул рукой.
– Проезжайте!
Ютланд спросил негромко, чтобы не разбудить Мелизенду:
– Это что за место?
Лучник ответил в удивлении:
– Парень, тебе еще нельзя пить!.. Ты даже не знаешь, куда тебя занесло?
Ютланд покачал головой.
– Нет.
Лучник хохотнул.
– Здорово же тебя накачали. Здесь близко вход в Черную Бездну, парень. Держись отсюда подальше! Хотя туда идут самые лучшие из лучших, но иногда какая-нибудь очень шустрая тварь и сама выбегает наружу… И тогда все здесь, как бы тебе сказать…
Ютланд кивнул.
– Понял. Но нам нужно переночевать.
Лучник с сочувствием посмотрел на спящую на груди Ютланда девочку.
– Понимаю. Вон в том доме постоялый двор. Без особых удобств, но мы не купцы, а воины.
– Спасибо, – сказал Ютланд и повернул Алаца в указанную сторону.
Постоялый двор показался крупнее ранее виденных, во дворе кони все как один богатырские, а когда он со спящей Мелизендой на руках вошел в дом, увидел, что и люди крупные, высокие, широкие в плечах и с толстыми мышцами рук и ног.
Черная Бездна, вспомнил он. Если это и есть та самая, наиболее опасное место, откуда выходят самые ужасные твари, то и герои сюда должны стягиваться первоклассные.
Хозяин вышел из-за стойки, с интересом посмотрел на спящую девочку.
– Красивый ребенок… Где подобрал?
– Далеко, – ответил Ютланд. – Нам чистую комнату на одну ночь. Утром отправимся дальше.
– Комнаты найдутся. А чем платить…
– Тоже найдется, – заверил Ютланд.
Мелизенда вздрогнула, пробудившись от голосов, распахнула глаза в испуге, забарахталась. Ютланд бережно опустил ее на пол. Она покачнулась со сна, но его могучие руки перехватили вовремя.
Хозяин оскалил зубы в насмешливой ухмылке.
– Идите за мной.
Комната Ютланду понравилась, Мелизенда смолчала, а когда хозяин, получив задаток, ушел, принялась расправлять постель.
– Кровать широкая, – сказала она, не поворачиваясь. – Если не будешь лягаться и стаскивать одеяло…
– Не буду, – пообещал он. – Ложись.
– Отвернись!
Он отвернулся, за спиной долго шелестело, вздыхало, наконец он услышал легкое движение воздуха от взметнувшегося одеяла, сразу же прозвенел ее голосок:
– Все, можешь.
Одеяло она натянула до подбородка и пугливо зыркала из-под него, как испуганный и в то же время до безумия любопытный зверек. Ютланд слышал отчетливо, как часто-часто стучит ее маленькое сердечко, чем-то взволнованное так, что вот-вот выпрыгнет.
– Может быть, – сказал он, – надо было сперва поужинать? А то как-то впервые приехали на постоялый двор и сразу спать.
Она возразила:
– Меня напихали едой так, что неделю буду выдыхать! А ты что, опять голодный?
– Да я о тебе беспокоился, – сообщил он. – Тебе же не подай вовремя щи, такое закатишь…
– Щи? – переспросила она в недоумении. – Это что?
– Принцессы не знают такого изысканного блюда? – спросил он. – Ладно, спим…
Он начал снимать сапоги, а когда аккуратно поставил их у двери и оглянулся, Мелизенда уже спит так, словно решила все свои проблемы, а его то ли прибила, то ли удавила.
Бледные щечки медленно розовеют, губы приоткрылись, полные и алые, дыхание медленное, чистое, глубокое…
Он полюбовался, затем вернулся к сапогам, обулся и вышел во двор. Над головой звездное небо, ветер шелестит вершинками деревьев, у коновязи вздыхают и переступают копытами лошади.
Из корчмы вышли трое мужчин, все с мечами в ножнах, у одного щит за спиной, у другого лук. Негромко переговариваясь, все направились в сторону бараков.
Там полыхают костры, на их фоне мелькают темные фигуры, а несколько человек сидят прямо на земле вокруг огня.
Ютланд поморщился, сейчас снова начнется, еще мал, да куда такого, да никто не возьмет мальчишку… но, что делать, это Черная Бездна, только отсюда, если верить Бураме, можно попасть в загробный мир. А если так, то глупо не воспользоваться случаем: их как нарочно вынесло здесь, а Мелизенда спит, как сто тысяч хомяков…
Он шел медленно, что-то мешает, он старался понять, почему уже нет такого азарта, потом понял, что постоянно видит ее лицо с плямкающими губами, снова во сне жрет что-то вкусное, как же она, если вдруг с ним что-то…
А что со мной, спросил он сердито, может случиться? Я же чувствую, что во мне злая сила не спит, ждет только сигнала, что можно вырваться наверх и показать себя во всем яростном буйстве…
* * *
