Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Куявия
Очаровательным женщинам: Татьяне, Лиске, Anais, Pearl, Karele, Нечто Рыжей, Суламифи, Ruth, Сударушке, Инне Tiggi, Mar – чье присутствие смягчает суровые правы буйной Корчмы http://nikitin. wm.ru/ – с любовью и нежностью!
* * *
Часть вторая
Глава 25
Две недели в артанском стане томились в жутком безделье, что нагоняло уныние и запускало нехорошие слухи среди недавно такого победоносного войска. Каждый день сообщали, что катапульты уже движутся, что, возможно, удастся втащить по узким горным тропам в неразобранном виде, но если придется разобрать, то это лишь ускорит прибытие в лагерь, а соберут тут быстро. Зато куявы попляшут, никакой пощады…
Зато по другую сторону стены Иггельд не верил глазам: долинники не только отказывались сдаться, они даже не просто готовились драться, они готовились счастливо, ликующе, словно предстояло идти на великий праздник, где кровью смоют позор со всей Куявии. Всюду он видел ясные глаза и чистые лица, наполненные внутренним светом. Испарились, как пар, прежние мелкие ссоры и недоразумения, даже самые заклятые противники, как братья, таскали камни на стены, бочки со смолой, связки тяжелых дротиков.
Аснерд привел отборные войска, другие вообще не смогли бы пройти по узкой тропе над пропастью, но конницу при штурме крепости не употребишь, все говорят о катапультах… но вряд ли удастся их доставить в неразобранном виде. Камнеметалки тоже придется собирать уже здесь, широкие, стервы, много места занимают, но если сделать хоть чуть поуже, то переворачиваются после броска. Гномы, похоже, отказались рушить стену людей, с которыми у них не было ссор. Приходится рассчитывать только на артанскую отвагу, крепость рук и силу духа. Впрочем, разве этого не хватило, чтобы покорить необъятную Куявию?
Наконец в артанском лагере вспыхнуло оживление, переросло в веселье. С ворот, со стены и особенно с высоких скал с тревогой наблюдали за прибытием странных механизмов. Князь Цвигун, опытный в таких делах, сразу определил, что привезли катапульты, за пару дней соберут, а потом начнутся неприятности. Катапульты бьют с большей дистанции, чем самые лучшие стрелы, в ворота крепости будут бросать огромные камни, пробовать разрушать такими же камнями стены… Иггельд добавил:
– Я видел, как работают эти штуки. Они будут швырять и через стену. Не только камни, но и факелы, бочки с горящей смолой.
Иствич усомнился:
– Откуда у них смола?
– А у нас?
– У нас хозяйство, а они – конное войско!
Иггельд кивнул, князь Иствич не заметил, как назвал хозяйство жителей Долины своим, уже не отделяет себя, как в первые дни.
– Но кто, – сказал он, – помешает накалить камни в огне, а потом швырять через стену? Такая раскаленная глыба вызовет пожаров больше, чем десяток факелов! Ты все понял?
– Понял, – ответил Иствич поспешно. – Сейчас же уберем все из пристроек. А потом сами же спалим.
Цвигун предостерег:
– Народ испугается.
– Еще больше испугается, когда сожгут артане, – возразил Иствич. – Все, куда могут добросить эти чертовы катапульты, надо очистить!
Иггельд подумал, что, к счастью, застройка Долины шла от питомника драконов, что в противоположном конце. Там сосредоточено все самое важное, там и жилье, а здесь только пара кузниц, пять домов самых последних переселенцев да две мастерские по обдирке камня. Все это нетрудно переместить вглубь. Сделать надо побыстрее, самим все сжечь, а лучше перетащить подальше бревна и доски, дабы не радовать артан зрелищем горящего дерева.
Два дня катапульты все прицельнее и прицельнее бросали каменные глыбы в стены и ворота. Аснерд ожидал, что после первого же камня в ворота они разлетятся вдрызг или хотя бы распахнутся, но ворота, к его удивлению, стояли нерушимо. Глыбы били с грохотом, дрожала земля, толстые доски измочалило, но ворота даже не вздрогнули.
Щецин наблюдал жадно, он первым сказал вслух то, что у Аснерда давно уже вертелось в черепе:
– Либо насыпали гору песка, либо подперли целой скалой.
Аснерд буркнул:
– Что ж, зато сами не выйдут.
– Куда? – не понял Щецин.
– Сюда, – ответил Аснерд раздраженно. – Не нападут, понял?
Щецин сказал обиженно:
– Все остришь… Хотя что еще остается?
– Остается бросать через ворота, – сказал Аснерд.
– Камни?
– Камни, огонь… Придется попросить еще две-три… да какие две-три, тут десяток нужно. Черт, как я все это объясню Придону? Куявию захватили, а клочок размером с хороший огород не можем? Одни катапульты будут обстреливать стены и бросать камни через ворота, другие пусть бьют в стену.
– А сами ворота?
– К воротам пошлем новый таран. Уже под прикрытием катапульт… Думаю, за два-три дня такой вот обработки камнями у них народу останется меньше. Ладно, за это время подготовим лестницы.
Щецин взглядом измерил высоту стен, вздохнул:
– Даже если связать по две, и то не достанет до верха…
– Связывай по три, – велел Аснерд раздраженно, – но мы должны попасть по ту сторону ворот!.. И так от этого похода ничего не получим, кроме насмешек!
Он хлестнул коня, тот пошел тяжелым галопом вперед.
Щецин крикнул вдогонку:
– Ты куда?
– На стене Иггельд, – крикнул Аснерд. Щецин послал коня рядом, Аснерд продолжал: – У меня глаза хорошие, я вижу даже застежку на его плаще. Нравится мне этот парень, в самом деле нравится! И говорить с ним нравится. Есть в нем достоинство, есть. Даже более, можно сказать, стойкое, чем у наших… Без бахвальства, спокойное и твердое.
Они оказались вблизи ворот, навстречу полетели стрелы, Щецин закрылся щитом, Аснерд даже не обратил внимания, железные наконечники в бессилии стукались о его грудь, плечи, падали под копыта коня, а если кто пускал с большой силой – разлетались в щепы.
– Иггельд! – вскрикнул он. – Ты слышишь меня?
Иггельд сделал знак прекратить тратить стрелы – Аснерда можно взять только теми стрелами, которыми сбивают драконов, – подошел к каменному бортику.
– Говори, если есть что сказать.
Аснерд широко усмехнулся.
– Ты прав, надо говорить только тогда, когда есть что сказать. Но к старости мы все становимся болтливыми, нам просто хочется поговорить. Не с дураком, конечно. Иггельд, ты не опьянел ли от счастья, разбив отряд Ральсвика? Но это был лишь ветерок! Сейчас пришла буря.
– Буря, – ответил Иггельд, – заставляет дубы глубже пускать корни.
Аснерд подумал, покачал головой.
– Знаешь, Иггельд, – сказал он с искренностью в голосе, которой Иггельд поверил, – я предпочел бы иметь тебя другом, чем врагом.
Слова простые, затертые, но Аснерд смотрел вверх в ожидании ответа, Иггельд произнес такое же затертое:
– Каждый хочет иметь друга, но никто не хочет быть другом.
Аснерд развел руками.
– Иггельд, Иггельд… Ты и так уже стяжал славу! Но мне хотелось бы, чтобы венок победителя получил ты, а не твоя вдова. Мудрецы говорят: будь благоразумно отважным.
Иггельд покачал головой.
– Разве не ваши же мудрецы говорят: добро потеряешь – не много потеряешь, честь потеряешь – много потеряешь, мужество потеряешь – все потеряешь.
Щецин за спиной Аснерда посматривал обеспокоено то наверх, где рядом с Иггельдом в готовности застыли дюжие лучники, то на Аснерда, что выехал поговорить вроде бы бесцельно, но Аснерд слишком опытен, чтобы говорить бесцельно. Да и вообще, чем больше говоришь с человеком, тем труднее ему поднять на тебя оружие, так что Аснерд очень непрост.
Аснерд красиво и грохочуще расхохотался.
– Иггельд, ну какие в Артании мудрецы? У нас хороши только топоры в руках. Мудрецы у вас, в Куявии. А они говорят: мужество больше проявляется не в том, чтобы затеять драку, а в том, чтобы уметь избежать ее. Так будь мудр, избегни этого кровопролития! Меня уже, если честно, пугает эта война. Слишком много погибло, слишком много крови, слишком много сожженных городов…
В голосе старого воеводы неподдельная искренность. Он поднял на Иггельда глаза, у того пробежали мурашки по коже: Аснерд говорит веселым и беспечным голосом, но сам страдает, война получилась страшнее, чем рассчитывали вторгнувшиеся артане.
– Погибли многие? – переспросил Иггельд. – Аснерд, ты ужаснулся лишь потому, что начали погибать и артане! Пока погибали куявы, ты шел с песней. Аснерд, теперь артане погибнут все!.. У вас есть только одна возможность – как можно быстрее уйти. Спуститься с гор, вернуться в Артанию, избегая драк. Мы за вами не последуем. Но здесь останетесь все. До последнего человека!
Аснерд сказал насмешливо:
– Неужто обещаешь похоронить здесь всю артанскую армию?
– Нет, – ответил Иггельд серьезно. – Хоронить не будем. Просто сбросим трупы в пропасть. Ты видел, что у нас за пропасти?
Аснерд проговорил медленно:
– Когда мы встретились первый раз, ты был совсем другим.
– Тогда я знал только драконов, – ответил Иггельд. – А драконы не предают, не лгут, не хитрят. Теперь я опустился до уровня людей. Ныне я всего лишь человек, Аснерд. Всего лишь.
* * *
Артанские всадники все чаще, на скаку стреляя из лука, вихрем проносились возле стены. Оттуда, часто сменяя друг друга, стреляли из луков, лили кипящую смолу, но когда артане перешли к обстрелу издали из катапульт, на воротах и на скалах остались одни часовые. Иггельд просчитался: катапульты бросали намного дальше, чем он полагал. Горящие факелы, тяжелые камни и жгуты с пылающей паклей летели на крайние дома, расцвечивали огнями крыши.
Народ высыпал на улицы, все карабкались наверх, сбрасывали факелы, горящие поленья, камни, внизу их тут же заливали водой. Полные ведра начали подавать на крыши. Кое-где уже поднимался дым, вспыхнул огонь, слышались испуганные крики. Из одного дома начали спешно выносить вещи. Уже и на дальних домах на крышах появились люди, половина из них – женщины и дети. Опираясь на багры или размахивая ими, указывали на летящие через стену камни, горящие обломки дерева.
Воздух наполнился запахом гари, дым то поднимался ввысь, то, прибитый ветром, стелился по самой земле, слепил глаза и вызывал сильный кашель. Один дом сгорел, как стог сухого сена, остальные удалось спасти, заливая пламя водой, накрывая мокрыми одеялами. Но тяжелые камни повреждали крышу, а в одном доме обрушилась не только крыша, но и часть стены. Лекари с помощниками спешно оттаскивали в безопасное место раненых и обожженных.
Аснерд, судя по всему, попытался взять защитников измором. Используя численное преимущество артан, он приказал постоянно атаковать, держать куявов в напряжении, так что, помимо стрельбы из катапульт, мелкие отряды конников то и дело на полном скаку устремлялись к стене. Их встречали градом стрел, хотя, собственно, они ничего не могли бы сделать, лестниц ни у кого в руках не видно. Но стреляли по ним постоянно, пусть не думают, что позволят лезть на стену, а драться будут только там, наверху.
Женщины наперебой таскали к стене горшки с горячим супом, ковриги хлеба, головы сыра. Мужчины кричали им, чтобы близко не подходили, артане швыряют камни не переставая, лучше они подойдут… когда возникнет какая-то передышка.
Передышки не было, катапульты скрипели, трещали, бросали камень за камнем, бой шел на узком участке, так что не только артане могли отдыхать, долинники тоже часто сменяли друг друга на воротах и стенах. К тому же именно сейчас пригодились беженцы, охотно бросали в артан камни, лили смолу, метали дротики и стрелы.
Иггельд с изумлением увидел, что уже привыкает к этому новому миру, где через стену и ворота летят раскаленные камни, горящие поленья и даже бревна, когда кто-то падает, раздавленный в лепешку или ушибленный, на ком-то загорается одежда и он начинает с криками кататься по земле. Привыкли и другие, даже женщины подходили к той зримой черте, куда долетали камни, ставили столы и разливали по мискам суп, уже не обращая внимания на грохот, треск, на падающие в трех шагах камни.
Люди, в первые дни притихшие и подавленные, теперь часто шутили, смеялись. Все рассказывали, что артан погибает каждый день в десятки, если не в сотни раз больше, их удальцы время от времени выезжают к воротам и начинают стрельбу из луков. Они настолько уверились, что лучшие стрелки – артане, что все еще гибнут десятками, но упорно пытаются выбить долинников со стены и с навеса.
Иггельд подозвал Добронега, тот примчался весь в мыле, теплая вязаная рубашка промокла, лоб мокрый в поту.
– Слушаю, князь!
Иггельд поморщился, еще не привык к такому титулу, все время кажется, что насмешничают, велел строго:
– Остаешься за меня. Следи строго!
– Да я их, – сказал Добронег и показал кулак. Поинтересовался: – Решили, ваша светлость, все-таки отдохнуть?
– Да, – ответил Иггельд. – С Малышом в обнимку.
– С… ма… малышом?
– Да, – ответил Иггельд. – Это такая большая ящерица с крыльями. Может быть, ты ее даже видел.
Добронег смотрел вслед вытаращенными глазами, а Иггельд подмигнул ему ободряюще, быстрым шагом вышел, хотелось побежать, но нельзя бежать от этого грохота, треска, огня и дыма, падающих с неба камней, могут не так понять, а бежать хотелось потому, что пришла в голову еще одна идея.
Малыш ринулся навстречу, Иггельд заорал и выставил ладони. Горячий красный язык исхлестал его щеки, соскучившийся дракон в восторге свалил его наземь и излизал с головы до ног. Иггельд вопил, ругался, отбивался, наконец дракон не то чтобы утих, но обрел способность слушать, а Иггельд кричал в уши:
– Малыш, пора нам растопырить крылья!.. Да-да, полетаем. Но только…
Но дракон снова в неописуемом восторге смачным шлепком языка свалил его наземь, искатал, прыгая вокруг на всех четырех, как козленок. Иггельд наконец взобрался на загривок, сердце колотилось часто, в груди растекалась сладкая тоска. Малыш точно так же ликует, радуется, скачет, хрюкает и умирает от счастья, хотя его не прятал за пазухой, не спасал, не ел с ним из одной миски, а только иногда брал на руки, пускал на колени, переворачивал на спину и чесал белое нежное брюшко, похожее не то на брюхо большой жабы, не то на пузо толстой рыбы.
Свежий холодный мир рванулся навстречу. Резкий воздух забил легкие, превратился в ветер. Малыш на большой скорости поднимался по спирали вверх, ввинчивался в небо, выказывая всю мощь могучего зверя, только он, сын непревзойденного Черныша, мог подниматься по такой крутой спирали, а все остальные драконы нарезают кольца в десятки раз шире.
– А теперь, – сказал Иггельд, – давай-ка чуть левее…
Мир внизу уменьшился, измельчился, Долину Грез можно легко охватить одним взглядом. Домики крохотные, люди размером с муравьев. А по эту сторону стены, что выглядит всего лишь белой полоской, несметное войско артан.
Иггельд зябко передернул плечами. Их слишком много. Хорошо различимы четыре катапульты. Видно, как подпрыгивают, выбрасывая очередной камень. Сам летящий камень с Такой высоты не видно, тут они с Малышом переосторожничали, поднялись так, что вот-вот разобьют дурные головы о хрустальный небосвод.
– Хорошо, – прокричал Иггельд. – Сюда даже Франк не добросит стрелу! Возвращаемся.
Каменотесы под руководством Апоницы откололи и приготовили несколько глыб. Малыш распластался как можно больше, но все равно Рыжак и Тмин затаскивали первый осколочек долго, хрипели, стонали, проклинали артан. Иггельду надоело ждать, он подхватил второй и занес на спину Малыша, где закрепил между шипами. Рыжак завистливо качал головой.
Малыш на этот раз поднимался уже широкими кольцами, крыльями взмахивал часто, под Иггельдом хрипело и свистело, будто ветер выходил из туго сжатого дырявого мешка. Иггельд посматривал на вершины гор, дракон по его толчку вылетел на открытое место. Далеко внизу четыре катапульты мерно подпрыгивали, крохотные камешки вылетали из длинных ложек и, описав длинную дугу над стеной, исчезали в стене дыма на той стороне.
– Левее, – велел Иггельд. – Та-а-ак… давай по кругу!
Малыш не понял, пришлось постучать ногой, одновременно Иггельд повторял командное слово, чтобы и Малыш запомнил, как знал все команды Черныш, потом передвинулся к камню, веревка лопнула под лезвием ножа. Ветер пытался сдвинуть камень, руки Иггельда напряглись, удерживал до тех пор, пока не решил на третьем круге, что высчитал скорость полета дракона и расстояние до катапульт. Малыш послушно летал кругами, Иггельд хотел подать его еще левее, но с такого расстояния точно так же легко и просчитаться, рискнул и столкнул камень.
Малыша подбросило, он удовлетворенно каркнул, выпуклый глаз следил за хозяином: давай скорее и вторую глыбу прочь с моей нежной и замечательной спины, но Иггельд с зажатым дыханием следил за падением камня. Уже сразу стало видно, что камень летит мимо, и чем ближе он к земле, тем дальше от катапульт…
– Левее! – велел он – Еще, еще… Так, по кругу!
Он держал взглядом вершины гор, на катапульты не смотрел, глыба скатилась в тот момент, как он и хотел, но тоже пошла не совсем так, как наметил… К счастью для него и несчастью для себя, артане выстроили катапульты красиво в ряд, Иггельд метил в крайнюю левую, но промахнулся на целых три, даже все четыре – глыба упала уже за последней катапультой, промах, но удар о каменную землю настолько силен, что глыба разлетелась на куски.
Что катапульта вышла из строя, он узнал уже на земле. Рыжак возбужденно сообщил, что гранитным осколком надрубило ложку катапульты, как острым топором, теперь переломится от собственной тяжести.
– Тебе бы ниже, – сказал он нерешительно, – но артане, говорят… могут достать стрелами?
– Да, после того случая… – ответил Иггельд. Он оглянулся на отдыхающего дракона. – Но я сейчас продумываю еще один способ…
– Слишком рискуешь, – заметил Шварн. – Ты князь, а князь должен руководить, а не бросаться сам в бой! Может быть, пусть лучше Беловолос или Чудин?.. Их не жалко. Беловолос проиграл мне свои сапоги, но отдавать отказывается, а Чудин вообще рыжий…
– У них драконы не столь обучены, – возразил Иггельд. – Но если у меня получится, тогда им тоже можно. Пусть посмотрят, поучатся, а потом сделают так или лучше. Я думаю, завтра попробуем подниматься не так высоко Правда, на такой высоте Меривой и Франк могут достать нас стрелами, но не могут же сидеть с натянутыми тетивами? Мы вылетим неожиданно из-за гребня Черной Горы, я сброшу оба камня и тут же снова за гребень. Никто не успеет схватиться за лук!
Шварн с сомнением покачал головой.
– Рискованно Кто-то из них может стоять уже с луком в руках. А вскинуть его и метнуть стрелу – один миг. Особенно для Меривоя или Франка.
* * *
Аснерд был в ярости. Если сверху разбили одну катапульту, так же точно могут разбить и все остальные. По его приказу Меривой и Франк не ввязывались в перестрелки, а с луками наготове сидели, отдыхая, на сколоченной для них лавке. При них двое молодых воинов, что не сводили глаз с синего неба.
Меривой и Франк лениво посматривали по сторонам из-под приспущенных век. В небо не смотрели, чтобы не утомлять глаза, под рукой россыпью стрелы. Однажды уже сразили точно такого же черного как уголь дракона, блещущего металлом чешуи, тогда был страшный рев, треск ломаемых о камни крыльев, сильный удар из бездны, куда рухнула громадная туша Рухнут и все эти, для героя сразить дракона то же самое, что для простого охотника подстрелить утку…
Иггельд собирался вылететь из-за гребня, но чутье предупредило, он прошел над самым гребнем, сразу же со страхом увидел лучников, и тут же они с Малышом скрылись за скалой. Они едва-едва успели перевалить через гребень, когда страшно щелкнуло, металлическая стрела высекла из камня сноп искр. Иггельд успел увидеть, как блестящая искра ушла в небо.
Сердце сжал страх, душа колотилась, как высохшая горошина в стручке. Малыш не заметил, что был на волосок от гибели, хорошо, иначе чувствительный дракон будет страшиться любого человека с луком в руках или за спиной.
На этот раз он поднялся так высоко, что Долина показалась крохотным пятнышком среди нагромождения гор. Сбросил, но камень, как он видел, грохнулся на пустое пространство. И то счастье, что вообще попал в долину с артанами.
Вечером, когда они с Апоницей ужинали, сказал внезапно:
– Я, пожалуй, попробую ночью.
– А как Малыш? Он, как помню, по ночам не летал. Вообще наши по ночам не вылетали. Это, прости, умел только Черныш. Остальные не показывают носа из пещер.
– Думаю, справимся.
– Смотри, Иггельд, – сказал Апоница предостерегающе, – драконы по ночам – это что-то совсем новое.
– Но я летал, – напомнил Иггельд.
– Что с бедным драконом не проделывал, – вздохнул Апоница.
– Они ночью не охотятся, – сказал Иггельд, – вовсе не потому, что ни черта не зрят. Просто ночью всякая дичь спит в норах. Я проверил, они, конечно, не так хорошо, как днем, но видят… И, во всяком случае, видят лучше нас с тобой.
* * *
Дракон даже в ночи может стать уязвимой мишенью, но первую катапульту Иггельд разбил, пользуясь тем, что никто просто не ждал ночного нападения. Он взлетел, тщательно прицелился с небольшой высоты, метнул камень, внизу грохот и треск, затем второй, и тоже сравнительно удачно. Правда, вторая катапульта уцелела, зато угодил в костер, вокруг которого спали артане. Ночи холодные, спят все, съежившись, сгрудились прямо к огню, и глыба, разлетевшись на мелкие куски, иссекла их, как острыми топорами.
Повезло еще, что наступило новолуние, исчез лунный свет, но звезды, проклятые, выдавали его передвижение по небу. Он мечтал о тучах, облаках, а ночи стояли ясные. Приходилось забираться повыше, камни метал с высоты, на этот раз ориентировался на костры. Разбил еще две катапульты, Аснерд в ярости приказал гасить костры, это вызвало недовольство, тогда он велел разводить костры только под самыми стенами, даже под выступающими каменными навесами, а их немало. А после того, как проклятый наездник дракона предпоследнюю катапульту разбил камнем вслепую, ориентируясь только на огни костров, велел с наступлением темноты перевозить катапульту в другое место.
Иггельд вылетел сегодня без камней, долго изучал расположение артанского лагеря и союзного куявского. Шатер князя Бруна стоит посреди вспомогательного куявского войска. Они пока что участия в штурме не принимают, довольствуясь пассивной осадой. В Долине с надеждой поговаривали, что куявы возьмутся за оружие и как-нибудь обратят против захватчиков. Иггельд такому не верил, но уже то, что куявы не бросаются на стены, говорит в их пользу. С другой стороны, они же видят, что Долина защищается, что куявы стараются, что дают отпор врагу! Но стоят и смотрят?
Дерзкий план зародился еще три дня тому, но сперва Иггельд гнал его, но теперь, когда осталась одна-единственная катапульта, идея насчет вылазки перестала казаться нелепой. Артане знают, что куявы замуровались в своей норе и носа не высунут, дозоры ставили только в первый день, а теперь, как он видел со спины Малыша, ночью ложатся все, а если костры где и горят, то лишь у тех, кому вздумалось поджарить среди ночи мяса.
Цвигун выслушал, сказал пораженно:
– Ты прям зверь! Кровожадный.
– Не мы пришли с войной, – напомнил Иггельд серьезно. – На тебе останутся веревки, понял?
– С этим справится и Северин, – возразил Цвигун, – а я пойду с тобой.
– Мне важнее, чтобы мы успели вернуться!
– Северин справится, – повторил Цвигун уже сердито. – А я воевал, когда ты под стол пешком ходил! Нет, еще на четвереньках лазил!
Иггельд отобрал из добровольцев на этот раз не лучших стрелков, а самых крепких и быстрых, вооружил мечами, велел надеть доспехи. В полночь поднялись на стену. Ночь безлунная, только звезды на небе, тонкий серпик луны появится дня через три-четыре, вся нижняя долина кажется вымершей, только вдали с десяток костров, но там уже отвесные скалы. Если бросить с дракона камень, ударится о каменный карниз и рассыплется без всякого вреда для артан.
Толстых веревок с узлами со стены сбросили вдвое больше, чем шло с Иггельдом. Это на случай, если убегать в спешке, в темноте чтобы сразу ухватился, от этого зависит жизнь. Паршиво быть убитым по возвращении у своей же стены по нерадивости.
Спускались с такой осторожностью, что боялись дышать. Вернее, их спускали со стены, оставалось только держаться покрепче да отпихиваться от стены, чтобы не ободрать рыло. Камни все уходили и уходили вверх, Иггельд чувствовал, что опускают в какую-то бездну, стало совсем темно, справа и слева слышал сдержанное сопение, в темноте угадывались некие тени.
Подошвы стукнулись о твердое. Он поспешно отпустил веревку, сделал шаг от стены. По обе стороны вдоль стены появлялись сгустки мрака, все одеты в черное, только изредка где блеснет светлая полоска зубов: улыбаются с облегчением, словно уже половина дела сделана.
– Идем гуськом, – сказал Иггельд негромко, – когда нас обнаружат, кричим: «За князя Бруна!» Запомнили? Но не раньше чем нас обнаружат!
– Все сделаем, княже!
Глаза уже привыкли к темноте, он вовремя рассмотрел спящих артан. Почти все лежат, плотно завернувшись в теплые одежды, все прижимаются друг к другу плотно, стараясь сберечь остатки животного тепла. Цвигун приложил палец к губам, указал дальше в непроглядный мрак.
Иггельд кивнул, у Цвигуна глаза острее, он в темноте видит почти как днем и если говорит, что там катапульта… Они шли между спящими, и если кто и слышал их через сковывающий сон, никто не шелохнулся, не спросил, что случилось, почему не спят, ведь ночи здесь, несмотря на конец лета, почти зимние…
Миновали еще с десяток мест, где артане спали тесными кучами, из мглы выступили толстые бревна, нелепо задранная кверху массивная ложка, сейчас пустая, ремни на ночь ослаблены. Цвигун торопливо присел, Иггельд видел по его движениям, что вытаскивает из бурдюка затычку. Добронег зашел с другой стороны и острейшим ножом быстро-быстро резал на куски толстые ремни.
Люди за спиной Иггельда обнажили мечи. Он покачал головой, дождался, пока Цвигун вылил все содержимое бурдюка на катапульту. Настал опасный момент, когда он присел и быстрыми движениями начал высекать огонь.
Едва первая искра прыгнула на подготовленный факел, Иггельд сказал тихо:
– Пора!.. Шум не поднимать!
Воины окружили спящих, он видел, как разом наклонились. Он услышал только два-три всхлипа, остальных зарезали быстро, умело, как привыкли резать баранов, чтобы те расставались с жизнью мгновенно, без боли и мучений.
Выпрямился Онрад и показал большой палец. Иггельд кивнул, они точно так же окружили другую группу спящих. Там вдвое больше, но опять же ни один не успел проснуться, а долинники торопливо перешли к третьей группе.
Иггельд с обнаженным мечом остался у катапульты. Цвигун поджег факел и швырнул на широкое деревянное ложе. Взметнулось, как проснувшийся дикий зверь, яркое, жаркое пламя. Цвигун попятился от его зубов, закрываясь руками от жара, бер Коготь ухватил за плечи и оттащил в темноту, за круг света.
Удивительно, но никто не проснулся, только у дальнего костра один поднялся и стоял перед огнем – Иггельд отчетливо видел темный силуэт на красном пламени, – всматривался в горящую катапульту. Из темноты, где люди бера Булата приканчивали новую группу сонных артан, донесся слабый вскрик. Иггельд набрал в грудь воздух, готовый заорать, но снова тишина, только неясный шум там, в полутьме, тяжелое дыхание. Цвигун и Добронег исчезли, Иггельд бросил последний взгляд на горящую катапульту, похоже, уже не спасти, отступил в темноту и уже в одиночку пошел в противоположную сторону от группы Булата.
Почти сразу наткнулся на спящих. Спасаясь от ночного холода, люди сползлись в кучу, как тараканы. Иггельд на миг ощутил жалость, ничего геройского в этих скрюченных телах нет, просто несчастные, что пытаются сохранить тепло своих тел, разжигать огонь не велено, но рука уже потащила меч из ножен.
Он постарался представить себе, что режет баранов. Просто режет баранов, как резал уже давно, резал много, резал для себя, для друзей и для Черныша. Просто баранов, что лежат на земле со связанными ногами. А эти бараны даже с закрытыми глазами…
Правда, один внезапно открыл глаза. Иггельд вздрогнул, как от удара, взгляд артанина чистый и честный, почти подросток, но рука с мечом уже шла вниз, острие перехватило горло раньше, чем артанин успел вскрикнуть, заодно отделив и шейные позвонки.
Иггельд дорезал еще двоих, подошвы чавкали по красной луже, что быстро-быстро вытекает из-под скрюченных тел, сколько же этой крови в человеке, впятеро больше, чем в любом баране…
Он перешел к другой группе, так же хладнокровно и без угрызений совести избавил от жизни этих зверей, что пришли убить и загрызть его, его друзей, Малыша, разрушить все, сжечь, спалить. А со зверьми нет правил, нет раскланивания, а есть только их истребление.
Сколько он уничтожил, не помнил, рука в плечевом суставе уже заныла, а в небе над востоке наметилась светлеющая полоска, когда издали донеслись встревоженные крики, звон железа. Начали просыпаться и под ударами его меча. Кто-то вскочил, успел ухватить топор.
Иггельд рассек его пополам наискось страшным ударом, заорал во всю мощь:
– За князя Бруна!!!
Издалека, как будто из другой долины, донесся ответный вопль:
– За Бруна!
Еще голос, молодой и звонкий:
– За Бруна, за Куявию!.. Бей артан!
– За Куявию! – донесся ответный крик с другого конца долины. – Поможем людям из Долины!
– За Куявию! – долетело почти от шатров, где располагались военачальники.
Иггельд зло заорал:
– Все к лагерю!.. Все к лагерю!
Он рубил и крушил все вокруг, а потом упал, перекатился под ногами сражающихся друг с другом, вскочил и побежал в сторону крепости, крича во все горло:
– Куявы, предатели, ударили нам в спину!
Перед ним возник громадный воин, пламя костра светило ему в спину, Иггельд взмахнул мечом, воин с легкостью парировал топором, откуда тот только и взялся, Иггельд обрушил град ударов, воин защищался уверенно, с легкостью, они передвинулись чуть, пламя теперь освещало и лицо артанина, суровое и немолодое, лицо бывалого воина. Иггельд ускорил движение меча, как только мог, ощутил, что артанин, несмотря на всю невероятную силу и опытность, не успевает, перешел к защите, дышит тяжело, в глазах недоверие и ярость, выкрикнул:
– Что за… чего вы напали?
Иггельд нанес два быстрых удара, поднырнул под топор и сильным ударом раскроил артанину грудь. Руки дернуло, словно он пытался перерубить ствол столетнего дуба, но артанин вздрогнул всем телом, глаза распахнулись. Он медленно опустился на колени и, прежде чем завалиться на бок, прохрипел:
– Кто ты?.. У Бруна нет таких героев…
– А по ту сторону стены, – ответил Иггельд, – есть!
Сонные артане вскакивали уже по всему лагерю, но, скованные сном, с застывшими на холоде мышцами, чувствовали страшную беспомощность, слабость, и впервые в твердые как камни сердца заполз страх. Иггельд заорал от ликования, от счастья, от облегчения, ведь это неустрашимые артане мечутся в ужасе, как перепуганные овцы, орут, рубят друг друга в темноте топорами!
Пронесся конный отряд, Иггельд разглядел самого Аснерда на его громадном коне. Они топтали и калечили своих же, Иггельд проводил их взглядом, грозный военачальник повел отряд в сторону лагеря князя Бруна. Иггельд крикнул еще раз как можно громче:
– Аснерд погнался за предателями!.. Все за ним!.. Отомстим предателям!
Люди переставали сражаться друг с другом, с криками бросались вслед за всадниками. Иггельд поспешно отступил, по всей широкой долине кипит яростная сеча, вот-вот обман раскроется, попятился еще, рядом князь Цвигун, весь в залитых кровью доспехах собирает распаленных боем воинов, пинками и проклятиями гонит к стене, промелькнули князья Северин и Онрад, Иггельд осторожно пятился, прикрывая отступление, но за ними никто не гнался.
Горящая катапульта с грохотом рассыпалась на кучу пурпурных углей. Остатки бревен еще горели оранжевым пламенем. Хороший ориентир, Иггельд бежал к крепости, но последние две сотни шагов было пусто, он уже не бежал, а тяжело брел, с него текло, он не сразу сообразил, что ладони стали липкими от крови, а вся одежда пропиталась, словно перерезал целое стадо.
У стены смутно прорисовывалась фигура, потом из мрака вынырнула еще одна, еще. Иггельд сказал быстро:
– Поднимайтесь!
Молодой голос возразил:
– А вдруг кого-то надо выручить?
Иггельд сказал зло:
– Кто это смеет спорить с князем? Да еще на поле боя?.. Ладно, не трусь, это ж ты от чрезмерной смелости. Расхрабрились, да?
Другой голос, постарше, сказал с веселым удивлением:
– Кто ж думал, что эти железные артане… окажутся такими овцами?
Один за другим выныривали люди, явился Онрад, тоже весь залитый кровью, торопливо пересчитывал людей, сказал с великим облегчением:
– Слава Небу, все вернулись!
Иггельд сказал негромко:
– Все! В крепость.
Он ухватился за веревку, легонько дернул. В ответ потянули с такой силой и готовностью, что он едва успел сжать ладони на последнем узле. На гребне их жадно хватали в объятия, на той стороне горят жаркие костры, люди с факелами в руках, прямо за камнем, что подпирал ворота, пять телег, волхвы-лекари в белых одеждах терпеливо ждут раненых.
Им передали троих, только один оказался ранен серьезно, его вынес князь Цвигун, и с ним его поднимали на с гену, остальные сами с гордостью и смехом показывали свои раны, на одном их насчитали пять, все – царапины, а он гордо рассказывал жадно слушающим, что артане – никчемные воины, вон как долго его рубили топорами, и, как видите…
Иггельд остался на стене, мокрый от крови, но все еще распаленный недавним боем, жаркий, с бешено стучащим сердцем, жадно всматриваясь в непроглядную ночь, где на той стороне, казалось, разлилось огненное озеро. Артанский стан, казалось, охвачен огнем от края и до края, всюду костры, доносятся крики, звон оружия. На красном фоне мелькают тени, в стане все еще бьются смертным боем, мечутся целыми толпами из стороны в сторону, ищут и находят предателей. В самой дальней части стана, где расположилось войско князя Бруна, занялось зарево.
Рядом с Иггельдом возник Цвигун. От него пахло кровью и жестокостью. Всмотревшись, сказал с кровожадным весельем:
– Бруна режут!
– Похоже, – обронил Иггельд. Добавил: – По крайней мере, начали…
– Надеюсь, те хорошо защищаются...
– Что, патриотизм проснулся?
– Нет, – ответил Цвигун хищно. – Хочу, чтобы перерезали друг друга. До последнего!
– А последнего мы прибьем?
Цвигун отмахнулся.
– Пусть он сам голову разобьет от горя. Знаешь, я все-таки не ожидал, что все пройдет так гладко.
– Я тоже не ожидал, – признался Иггельд. – Похоже, мы все-таки переоцениваем артан. Нет в них той железности, что мы им приписываем. Чуется мне, начинается некий перелом…
– Да, – сказал Цвигун с воодушевлением, – теперь им нас не взять! Разве что измором.
Иггельд подумал, сказал осторожно:
– Измором тоже не взять.
– Почему? – спросил Цвигун в радостном ожидании.
– Вся Куявия уже знает, что целая армия всепобеждающих артан не может взять крохотную крепость.
Цвигун встрепенулся, в глазах вспыхнула радость.
– Это ты разнес весть?
Иггельд помотал головой.
– Я только начал. Все, кто на драконах, рассказывают новости там, на складах.
* * *
