👶 Перейти на сайт 🎥 Перейти на сайт 👀 Перейти на сайт ✔ Перейти на сайт 😎 Перейти на сайт

Юрий Никитин «Троецарствие» * Куявия * Часть 2 - Глава 6

Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть первая
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Часть вторая
Часть третья
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
* * *

Куявия

Очаровательным женщинам: Татьяне, Лиске, Anais, Pearl, Karele, Нечто Рыжей, Суламифи, Ruth, Сударушке, Инне Tiggi, Mar – чье присутствие смягчает суровые правы буйной Корчмы http://nikitin. wm.ru/ – с любовью и нежностью!
* * *
Часть вторая
Глава 6
Внизу проплывала земля, очень медленно и величаво. Еще вчера Блестке казалось, что дракон просто парит на месте, она с земли часто видела застывших в недвижности орлов с раскинутыми крыльями, они могут с утра до вечера висеть над одним и тем же местом, так и этот дракон, а крыльями машет только потому, что тяжелый, иначе провалится… но сегодня она понимала, что несутся стремительно, быстрее летящей над землей птицы, ведь вон от той рощи до вот той речушки на коне полдня, а дракон одолел за пару взмахов могучих и таких удивительных крыльев.
За ее спиной Ратша время от времени начинал что-то объяснять. Судя по голосу, сам все еще не привыкнет к полетам, в нем щенячий восторг, то и дело указывал то на стада оленей, то на конский табун, явно перебежавший со стороны Артании, то на группу туров, куда подкрадываются волки…
Блестка стискивала зубы, ей то хотелось визжать от восторга, то накатывал страх, как только понимала… нет, чувствовала, ощущала, что под нею хоть и надежная спина толстого зверя, но под этим зверем пустота, а до далекой и твердой земли так далеко!
Ветер трепал волосы Иггельда, они казались ей язычками светлого пламени, с такого огня начинается любой костер, а уж потом становится оранжевым, красным, пурпурным и наконец багровым. Спина прямая, хотя мог бы согнуться, укрываясь от ветра, он же куяв, зачем вот так, с развернутыми плечами, довольно широкими, надо признать… нет, все-таки это не куяв, это из поселившихся в Куявии артан, среди народа торгашей не могут быть такие воины, а он воин, хоть и занимается драконами. Радило и Ветер, да попадут в небесные чертоги, лучшие из сотни Ральсвика, а Придон послал с Ральсвиком лучших из лучших во всем артанском войске…
Однажды Иггельд прокричал:
– Видишь их отряды?
– Да, – ответил Ратша.
– У них что-то случилось?
– Похоже, но Что у них могло стрястись?
Блестка тоже замечала, если дракон снижался, далеко внизу крохотных всадников, похожих на медленно ползущих муравьев. Их хорошо заметно, ярко-коричневых на изумрудно-зеленой ровной траве, только теперь сообразила, что это артане. Куявы не любят носиться верхом, они жабы, им жить в болоте, а там внизу отряды артанских всадников.
– Как думаешь, – крикнул Иггельд, – что-то ищут?
– Вряд ли, – гаркнул Ратша в спину Блестки. – Наверное, это они осуществляют свое: «Нет такого места, куда не ступало копыто артанского коня!»
Он захохотал довольный, затем Блестка ощутила двойную тяжесть. Дракон карабкался выше, земля отдалилась так, что даже лес стал казаться травой. Скачущие всадники растворились, зато «а горизонте показались горы. Блестке показались странными белые остроконечные вершины, не верилось, что там среди жаркого лета может лежать снег, врут, поди, чем выше гора – тем ближе к жаркому солнцу, это ж ребенку понятно!
– Нет, – крикнул Иггельд, – что-то ищут!.. Вон там еще отряды!.. Мелкие!
– На охоту? – предположил Ратша.
– Не похоже, – ответил Иггельд неуверенно.
– А что еще?
– Не знаю… Но как будто кого-то ищут!
Блестка поймала брошенный в ее сторону взгляд и поняла, что если бы сбежала, а у него вместо дракона сотня или тысяча воинов, он послал бы всех прочесывать леса и долы. Под ложечкой кольнуло, заныло, а под ногами исчезла надежная твердь спины, на миг в панике почудилось, что зависла в воздухе, а потом падает. За спиной громко и зло выругался Ратша.
– Что, – гаркнул он через голову Блестки, – воздушная яма?
– Нет, – прокричал Иггельд, встречный ветер срывал его слова и обидно обносил мимо Блестки, – там впереди обоз. Расположились как на ярмарке, а эти артане совсем близко… Похоже, это снова к нам в Долину!
Ратша снова выругался.
– Скоро будем сидеть друг у друга на головах!
– Что делать, – ответил Иггельд. – Если придется, то… придется. Нельзя же отказывать, им хуже, чем нам.
Ратша прорычал:
– Да какая с нас помощь… А-а-а!
Блестка тоже чуть не вскрикнула дурным голосом, вовсе не подобающим для дочери тцара: проклятый дракон просто сложил крылья, некоторое время падал, у нее совсем сердце остановилось, застыло и померло, а потом враз растопырил кожаные паруса, все ее тело потяжелело так, что едва глаза не полезли на лоб, как у рака.
За спиной раздался горестный стон:
– Это им хуже?..
С земли заметили снижающегося дракона, кто-то бросил повозку и ринулся под прикрытие дальних деревьев, кто-то схватился за оружие. Люди разбегались от костров и шатров, только во главе обоза два всадника замахали руками. Дракон сделал полный круг, все еще снижаясь, растопырил крылья пошире и очень мягко опустился на землю. Блестку слегка затрясло, это дракон пробежал чуть, но сразу же лег, даже голову положил на землю, только пасть распахнул пугающе широко.
Ратша соскочил первым, Блестка услышала сдавленное проклятие и треск материи. Ветеран так спешил на землю, что зацепился рукавом за костяной панцирь. Очутившись внизу, сразу направился к обозу, а Иггельд повернулся к Блестке.
– Если ты не против, я не стану тебя отвязывать…
Она смотрела сквозь него, будто на его месте жиденькая струйка пара. Снизу донесся бодрый голос Ратши. Всадники хоть и с опаской, но подъехали ближе, переговаривались быстрыми блеющими голосами. Иггельд добавил извиняющимся голосом:
– Мы просто обменяемся новостями – и дальше. В горы.
Она фыркнула:
– К горным козлам!
– И к орлам, – ответил коротко, отвернулся и начал что-то говорить дракону. Блестка насторожила слух, но у дракона наверняка уши более чуткие, чем у человека, слушал, сопел, однажды повернул голову и внимательно посмотрел на нее.
Ратша переговорил со всадниками, приблизился, поугрюмевший, злой, крикнул:
– Не поверишь, если я тебе скажу!.. Придон захватил всю Нижнюю Куявию, Прилесье, Западные Земли и все Междуречье. Что Куяба в его руках, уже знаем, но что он не остановился на этом, веришь?
Иггельд тоже помрачнел, покачал головой.
– Нет, не верю. Я слышал, что цель Придона одна – завладеть Итанией и тем утвердить свою волю. И показать своему миру, кто сильнее. Он показал. Что еще?
– А почему, по-твоему, мы видели артанские отряды?
– Не знаю, – ответил Иггельд раздраженно. – Знаешь? Говори…
Ратша помахал рукой, один из всадников опасливо подъехал ближе. Конь при виде дракона храпел, дико вращал налитыми кровью глазами, на удилах сразу повисли клочья белой пены. Всадник прокричал:
– Не бросится?
– Пока конь не лягнет в морду, – ответил Ратша. – Да и тогда поленится… Говори! Я хочу, чтобы ты сам сказал, а то этот твердолобый – я говорю не о драконе – мне не поверит.
Всадник вскинул руку.
– Иггельд, новая беда!.. Итания ускользнула от Придона перед самой свадьбой. Артанский лев в ярости, швырнул десятки тысяч острых топоров по всей стране! Малые отряды прочесывают все земли. Не оставляют ни одного города, ни одного села…
Иггельд слушал, окаменев. Только что была надежда, что война закончилась, а удовлетворенные артане, захватив половину Куявии, либо уберутся восвояси, либо останутся, а это значит, что через поколение будут куявами, в старые времена так бывало с разными завоевателями, но сейчас эти степные звери снова достают свои ужасные топоры и с ликующими криками прыгают в седла!
– Если не отыщут быстро, – сказал он потерянно, – доберутся и сюда.
– Хуже другое, – ответил Ратша.
– Что?
– Нас могут перехватить в любой день. У этих зверей не кони, а птицы!.. Без подков, не знают устали, скачут день и ночь.
Всадник побледнел, привстал на стременах и начал оглядываться. Блестка все слышала, понимала их страх, в сердце вспыхнула гордость за артан, за тот страх, что нагоняют на врагов. Потом вспомнила брата, его ликование и его смятение, представила, как он сейчас мечется в каменном мешке дворца, разбивает в кровь кулаки и голову о стены, тяжело вздохнула.
Всадник повернул коня и помчался к обозу. Иггельд взглянул на Блестку, брови удивленно взлетели.
– Что с тобой?.. Не рада свершениям соотечественников?
Она ответила тихо:
– Сердце рвется от боли. Придон еще более несчастен, чем когда скитался по Степи и слагал песни, от которых даже каменные сердца истекали кровью. Сейчас он на вершине славы, никому не удавалось сокрушить Куявию… но он страдает.
– Он получил то, чего добивался!
Блестка покачала головой.
– Мужчины… Ничего не понимаете.
– А что тут понимать? – спросил Иггельд сердито. – Он хотел эту женщину – он ее получил.
– Боюсь, – произнесла она тихо, – что потерял.
– Ну да, убежала, но отыщет же!
– Он потерял ее по-другому.
Иггельд, не желая спорить на непонятные темы, отвернулся.
Пришел Ратша, угрюмый, подавленный, сказал невесело:
– Погоди немного. Надо навести у них порядок. А то сбились все в кучу! Их не то что артанин, пьяный мужик с палкой разгонит. Вы займитесь чем-нибудь, ну… придумайте, а я пойду погоняю их малость. Нельзя, просто нельзя ехать толпой, сложив доспехи и мечи на самую заднюю телегу!
Ушел, Иггельд, злой и нахмуренный, тоже слез, снял Блестку и оставил ее со связанными руками. Чернышу, ткнув в нее пальцем, строго сказал:
– Стеречь!.. Понял? Стеречь.
Дракон посмотрел на Блестку очень внимательно, во взгляде не было ничего дружелюбного. Она застыла от страха.
– Зачем? Я не убегаю.
– На всякий случай, – ответил Иггельд недобро. – Если вдруг… Черныш – очень послушный дракон, поняла? Будешь убегать, на этот раз догонит и попросту сожрет. В прошлый раз, когда убегала, я сказал ему только: «Искать». Улавливаешь разницу?
Он пошел к обозному лагерю, она осталась, трепещущая, похолодевшая. Черныш не проявлял враждебности, но, когда хотела приблизиться и почесать ему за ухом, поднял голову и посмотрел в упор. Взгляд недобрый, так смотрят на дичь. Она застыла, дрожащие ноги кое-как вернули ее на прежнее место.
От костров доносились возбужденные голоса. Примчались еще двое всадников, все кричали и размахивали руками. Блестка прислушалась, из обрывков разговора ясно, в соседней долине показались артане. Всего два отряда по сто человек, но среди них узнали Прия, Черемшу, Волога и даже слоноподобного Немана, чьи имена наводят ужас уже по всей Куявии. Иггельд помрачнел, сразу разослал во все стороны людей, но тут же прискакал еще один, прокричал, что в их сторону направляются еще два конных отряда.
Иггельд рассвирепел, без нужды накричал на военачальников. Когда они уходили, велел знаком остаться Ратше. Тот сам сказал первым:
– Я не знаю, что на тебя нашло, но ты не прав. Сам же убеждал не сражаться, когда нет прямого смысла сражаться. Мы же не артане, что лезут на рожон!
Иггельд с силой потер лоб, глаза измученные, белки покраснели.
– Прости, я в самом деле… немного не в себе. Вели всем разобрать оружие, доспехи не снимать, ехать без остановок до самого Города Драконов. Если сломается чья-то телега, обозу не останавливаться!
– Ого, – произнес Ратша. Блестка не поняла, чего в голосе больше: одобрения или осуждения. – Ты жесток. Но прав, прав.
– Пусть идут до самого Города, – повторил Иггельд. – Если придется, там и дадут бой.
Ратша ушел, Иггельд некоторое время тупо и раздраженно смотрел вслед. Что-то с ним, Иггельдом, происходит. Почему-то захотелось дать бой артанам. Показать мощь своих рук, выказать свою удаль, отвагу, силу…
Он стиснул челюсти. А не пленница ли виной, что он готов поступить глупо и безрассудно? И кому он показывал бы мощь своих рук и отвагу: артанам или… ей?
Из груди вырвалось глухое рычание.
* * *
Блестка сидела, прислонившись к боку Черныша. Толстая костяная броня едва слышно шелестела, щитки то раздвигались, то сдвигались, она чувствовала теплое дыхание дракона и даже слышала лопатками, как там, в глубине, бьется огромное сердце. Иггельд подошел огромный, злой, нахмуренный и такой властный, что она чуть не встала при его приближении, но, как только поймала себя на такой мысли, со злости едва не легла с драконом рядом.
Черныш вскинул голову, глаза с мольбой уговаривали: ну позволь мне встать, позволь прыгнуть к тебе, я же тебя люблю, почему ты не позволяешь мне ликовать?..
Иггельд холодно посмотрел на Блестку, велел отрывисто:
– Поднимайся. Поедешь в повозке.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Не твое дело, – бросил он резко. – Или тащить силой?
– Не справишься, – ответила она дерзко, но поднялась и пошла, он придерживал ее за связанные руки.
Возле крытой повозки уже гарцевали двое молодых парней, на нее смотрели во все глаза. Подбежал молодой парнишка, за узду вел красивого тонконогого жеребца. Иггельд жестом велел Блестке лезть в повозку, сам вскочил на коня.
Она обернулась в дверях.
– А свою жабу с крыльями бросаешь?
– Вернется сам, – буркнул он. – Дорогу знает… Не волнуйся, он тебя встретит!
– Меня отобьют по дороге, – сказала она дерзко. – А вас всех – на колья. Нет, с тебя сдерут шкуру. С живого. А уже потом на кол!
– Мечтай, – буркнул он, – мечтай, женщина!
Но лицо потемнело, он вернулся к дракону, конь пугался и отказывался подойти ближе, Блестка видела, как он спрыгнул в раздражении, подошел к Чернышу, обнял морду и что-то настойчиво втолковывал. Руки то гладили, то теребили, даже постучал кулаком по широкому, как печь, лбу.
Дракон поднялся на все четыре с явной неохотой. Мешки и сундуки на спине и по бокам задвигались, сталкивались, а когда начал разбег, вовсе затряслись, вот-вот оторвутся. Наконец его лапы оторвались от земли, он часто и сильно мял воздух могучими крыльями, поднялся, сделал круг над беженцами, Иггельд властно указал в сторону гор, дракон поднялся выше и вскоре исчез.
Блестка сидела на узкой скамеечке в загроможденной узлами повозке, эти жалкие куявы тащат с собой слишком много тряпок, презренный народ, в окошко видно, как Иггельд вскочил на коня, резко дернул повод, конь повернулся и понесся вдоль обоза. В долине поднялась пыль, воздух наполнился ревом скота и ржанием лошадей. Волов поспешно впрягали, в телеги бросали все необходимое, но в спешке бросали и лишнее, а потом окажется, что самое важное забыли погрузить, конные отряды сосредоточились на западной части лагеря, откуда покажутся страшные артане. Все нервничали, никто не хотел вступать в бой, все стремились уйти как можно быстрее.
Блестка всеми силами души пыталась замедлить эту бестолковую суету, это бабье беганье взад-вперед, артан же поощряла пройти еще чуть-чуть, наткнуться на лагерь… И – ничто не удержит от лихого и стремительного нападения на этих трусливых кур, на этих тупых овец!
Иггельд проносился на огромном коне, суровый и яростный. От него шарахались даже воины, Блестка вынужденно признала, что он все-таки способен драться с артанскими героями на равных, но он один, а остальные всего лишь туши для артанских топоров, всего лишь живое мясо!
Наконец огромная масса из людей, скота и повозок сдвинулась с места и поплыла дальше. Блестка сжимала кулачки, артане могли остановиться на ночлег всего за соседним холмом, не подозревая, что добыча совсем близко!
Иггельд проехал возле ее повозки, бросил хмуро:
– Похоже, артане не такие уж и всезнающие!.. Легко бы могли догнать.
– Они не пытают крестьян, – огрызнулась она. – Если бы посадили на колья двух-трех, остальные сразу бы рассказали, где вы!
Иггельд нахмурился. Блестка переоценивает боевой дух куявов: зачем пытать, им достаточно показать плеть, и уже рассказали бы все про их лагерь. Но артане в своем высокомерии не догадались допросить местных крестьян, а те сами не побегут к врагам доносить на своих, и то хорошо.
И все-таки обоз двигался медленно, выдавал себя огромным облаком пыли, грохотом, скрипом телег, натужным мычанием полов и ржанием коней. Иггельд в тревоге велел отделить часть скота и лишних коней, послать навстречу врагу. Блестка вынужденно признала, что ход хороший. Наткнувшись на огромное стадо, артане могут обмануться, начнут хватать добычу, делить, отбирать лучших коней, а за это время куявы успеют приблизиться под защиту своих проклятых черных башен магов!
Иггельд во весь опор носился взад-вперед вдоль растянувшегося обоза. Тревога съедала сердце, артане на хвосте, и хотя их впятеро меньше, но от этих степных волков не отбиться, куявы – добрые, умные, веселые – все равно не отобьются, в рукопашном бою решает не ум, увы. И не богатство, не количество мудрецов в стране…
Дважды ловил себя на том, что делает крюк, чтобы проехать мимо телеги, где везли связанную пленницу. Теперь при ней неотлучно находился Ратша, периодически проверял узлы на веревках. Иггельд снова мчался вдоль вереницы повозок, а солнце сияло ярче и радостнее, воздух становился чище, и все лишь потому, что увидел ее, услышал ее голос…
Даже неважно, что она снова выкрикнула ему что-то обидное. Он уже знал, что ее твердые губы могут становиться мягкими, она может улыбаться, он никогда не забудет ту первую улыбку, неожиданную и оттого самую драгоценную, она может вспыхнуть как маков цвет, ее тонкие сильные руки, что с такой силой отталкивали, наверняка могут и обнять.
Нет, она еще ни разу не ухватила его за плечи, но перед глазами то и дело вспыхивали нелепые и дикие грезы, как однажды это произойдет, как он прижмет ее к своей груди, как ослабеет ее сопротивление, как поднимет к нему лицо с большими дивными глазами, в них загорится ясный свет, на щеках появятся ямочки, а полные губы нальются жарким огнем и потянутся к нему…
Он вздрагивал, гнал от себя эти непристойные видения, от которых слабеет тело, в руках появляется дрожь, сердце стучит чаще, а перед глазами вообще исчезает мир, вытесненный ее лицом, ее глазами, ее губами…
На второй день, не выдержав, пустил коня рядом с повозкой и попытался завязать беседу. Блестка смерила его убийственным взглядом. Иггельд сиял, как раз проезжали у подножия горы, где на вершине темнеет высокая каменная башня. Начал рассказывать, кто ее построил и какие чудеса в ней происходили, Блестка попросту задернула занавеску.
Озлившись, он пригрозил, что повезет рядом на коне связанную, а это вызовет насмешки со стороны вольничающих воинов. Она начала отвечать, но это оказалось еще хуже: высокомерия и надменности в ней хватило бы на весь дворец Тулея. Она поливала его презрением, а он чувствовал себя последним холопом, что нагло гарцует на ворованном коне.
* * *
Солнце медленно опускалось, сумрак сошел в долину, и словно разом повеяло холодом, лица стали мрачными и насупленными. В недосягаемой выси ярко сверкали вершины заснеженных гор. Солнце скрылось за краем земли, мир стал серым и бесцветным, но сияющие пики стали еще ярче, слепили глаза, словно накаленные в огне наконечники острых копий.
Ратша пересел в седло, но чаще всего, явно по просьбе Иггельда, объезжал повозку, всматривался, словно пленница тайком приделывала к ней крылья. Когда мимо промчался Иггельд, крикнул ему весело:
– Наши горы!
Иггельд откликнулся с превеликим облегчением, лицо сияло:
– Наши…
И хотя горы еще не совсем те, там дальше другие, еще выше, а потом еще и еще, пока среди самых высоких не откроется добравшемуся туда удивительная Долина, Долина Драконов, Долина Грез и Мечтаний.
– Наши горы, – повторил он. Тяжелая каменная гора с треском лопнула, свалилась с плеч. Он ощутил, что может распрямить сведенную судорогой спину, вздохнуть, а на сердце сразу как будто запели молоденькие веселые птички. – В самом деле… горы – наши!
– И артане туда не пройдут, – подтвердил Ратша твердо.
Не сговариваясь, все прибавили шаг, даже кони пошли без понукания быстрее, им передалось нетерпение всадников.
На третий день пути воины оживились, указывали руками вперед и вверх. Блестка повернулась, ничего не увидела, кроме гор, но когда подняла голову, сердце остановилось от страха и невольного восторга. На неприступной горе горела красным огнем высокая крепость, даже не крепость, а целый город, обнесенный высокой стеной. Кровавый закат окрасил небо в пурпур, небесный огонь озарил его сверху, он выглядел вырезанным из цельного рубина.
По мере того, как обоз приближался, на всех башнях подняли стяги, а с навеса над воротами звонко и красиво пропела серебряная труба.
Блестка смотрела непонимающе: гора абсолютно неприступная, высокая, а крепость занимает всю верхушку. Как они сами добираются к себе?..
Телеги тянулись медленно, дорога изогнулась, крепость медленно поворачивалась, Блестка вздрогнула, когда из-за поворота начал выдвигаться самый удивительный мост, какой она только видела. Он переброшен через ужасающую пропасть и соединял крепость и массивное плато, по которому они двигались. У нее пробежали мурашки по спине, трудно вообразить, как это все создано, как они вообще здесь живут, люди могут жить только в степи, ровной как стол…
Когда телега наконец въехала на длинный узкий мост, Блестка застыла, страшась шелохнуться. В ширину мост пропустит одну телегу или двух всадников стремя в стремя, каменные бортики поднимаются не выше тележной оси. Стоит лошади испугаться или понести, она рухнет в пропасть и потащит за собой телегу…
Иггельд ехал впереди совершенно спокойно, посматривая по сторонам. В какой-то момент привстал в стременах и помахал кому-то рукой. Очень долго и осторожно проводили через удивительный мост весь обоз, а когда страхи остались позади, Иггельд вернулся к повозке, поехал рядом. Лицо его дышало довольством и весельем.
– Ну как тебе? – спросил он.
Она не уловила в его голосе самодовольства или заносчивости, ответила искренне, как если бы на минутку забыла, что он враг:
– Красиво. Как будто строили для женщин.
– Почему для женщин? – удивился он.
– Слишком красиво, – отрезала она. – А красивое – недолговечно. Придут артане, разнесут все по камешку. Это и есть твоя крепость?
Он ответил спокойно:
– У меня нет крепости.
Она опешила.
– Как так?
– А очень просто. Мы – мирный народ. Живем еще выше в горах, куда другие не поднимаются. Правда, недавно мы перегородили стеной единственный проход… и ворота, ха-ха, поставили! Ты все увидишь. А пока остановимся здесь, это и есть знаменитый Город Драконов.
Она спросила, не утерпев:
– Знаменитый? Я больше слышала о твоей Долине.
Он вяло отмахнулся.
– Наверное, нас считают одним и тем же. До моей Долины совсем близко, рукой подать. Даже пешком, не обязательно на драконе. Здесь переночуем, а завтра ночевать будем уже дома.
Она помрачнела, он не сразу понял, в чем дело, прикусил язык. С каждым шагом они все дальше уходят от ее дома.
– Да, – произнесла она наконец с горькой насмешкой, – ты хорошо устроился!
– В чем?
– К твоему гнезду дорога идет только через эту крепость?
Он понял, нахмурился, ответил с большой неохотой:
– Я ни от кого не прятался. Так получилось, что… поселился так высоко. Просто выше моей Долины уже нет места. Да и то было негодным, пока… словом, сейчас там жить можно. Я ни от кого не прячусь, ты поняла?
Он запнулся, она увидела по мгновенной заминке, что не прячется теперь, а раньше вынужден был прятаться, и внезапное сочувствие наполнило грудь. Похоже, это как-то отразилось в глазах или на лице, она не знала, но Иггельд посмотрел как-то странно, брови полезли на лоб, зрачки расширились.
Она запуталась в незримый плащ достоинства, взгляд стал равнодушным, холодноватым, надменным, Иггельд сразу поник, плечи опустились, лицо стало не то чтобы виноватым, но все же растеряло мужественность, стало почти детским и обиженным.
* * *
Серия «Троецарствие»