Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 4
Глава 3
Ютланд кивнул небрежно и ушел, властно прихватив Мелизенду за плечи. Она взвесила на ладони мешочек, глаза округлились, а дыхание сперло в груди…
– Это золото, – прошептала она в ужасе. – Как он мог дать тебе такое огромное богатство?
Ютланд буркнул:
– Верит, что отдам.
– Почему?
– Я же артанин!
– И что? Подумаешь…
– Он как раз и подумал. Это ты мне только не веришь.
Она прошипела:
– Я не верю? Я?.. Ты хоть и свинья, но ты честная и бесхитростная свинья, так как по глупости даже не догадываешься, что можно хитрить и получать больше выгоды. Но мне нравится, что ты честный и прямой, как кабан, всегда понятно, о чем думаешь и какие желуди лопаешь…
– Как любезно, – сказал он саркастически.
– Да, – отпарировала она, – любезно!.. Постой-постой, что ты за пастух, что такое слово знаешь? Это тебя овцы научили?
– Овцы, – подтвердил он. – У нас были тцарские овцы. Высокопородные.
– А-а, – протянула она, – а то иногда в тебе что-то проскальзывает странное. А ты, оказывается, не простых овец пас…
– И продолжаю пасти, – подтвердил он. – Ага, вот именно… Пойдем-пойдем, не останавливайся. Вон хорошая гостиница, там и переночуем. Могу подвезти.
Она представила, как снова ее прижмет к его широкой груди, теплое чувство коснулось сердца, но подумала, что сам ради такого расстояния в седло подниматься не станет, посадит ее одну, а коня поведет под уздцы.
– Нет, – возразила она. – Если устал, садись. А мне и пешком нетрудно.
Гостиница расположилась в большом каменном доме, первый этаж отдан под корчму, кухню и склады, а два верхних – под жилые комнаты.
Ютланд сперва устроил коня и хорта, конюшня добротная, молчаливые парни за конями смотрят хорошо, чувствуется, что любят их больше, чем людей, вышел оттуда во двор, где ждет, нетерпеливо притопывая задней лапкой, эта самая капризная прынцесса.
– И собачку? – спросила она ядовито.
– И собачку, – ответил он. – Теперь можно и тебя.
Она запнулась, стараясь сообразить, что у него сперва идет: самое важное или самое неважное, но решила наконец, что главное он оставил на конец, иначе придется на него напасть с обвинениями, защищая свое попранное достоинство, но есть так хочется, что спорить рискованно.
Из корчмы валят ароматы похлебки, вина, браги, жареного мяса, доносятся громкие мужские голоса, а когда Ютланд открыл дверь, оба увидели низкий потолок, почти скрытый сизым дымом, а под ним с десяток столов, почти все заняты дюжим широкоплечим народом.
Мелизенда подумала, что в корчме народ почему-то всегда крупнее, чем на улице, но тут же, как достойная дочь думающих родителей, нашла решение: горожане обедают дома, а в корчме только приезжие: пастухи, контрабандисты, прибывшие издалека торговцы, а в дальние дороги рискуют отправляться только крупные, сильные и отважные.
Ютланд молча провел ее к свободному столу. На них никто не обратил внимания, он сперва усадил Мелизенду, чему она несказанно изумилась, сел напротив.
Молодой парень в фартуке вырос возле стола.
– Поесть?
– Да, – ответил Ютланд коротко. – Двоим.
– Есть чем платить?
Ютланд показал золотую монету.
– Как видишь.
– Все будет сделано… господин.
Он торопливо удалился, Мелизенда с любопытством осматривалась, со всех сторон стук ножей и ложек, громкие голоса, смех, грубые шуточки, хлопки по спинам, бульканье разливаемого по чашам вина.
Ютланд искоса поглядывал на красивую молодую женщину с хищным лицом, она свободно расположилась за соседним столом с тремя хорошо одетыми мужчинами, у которых под накидками просматриваются добротные доспехи. Она выделяется той броской красотой, что заставляет собой любоваться издали, но подойти и заговорить с такой не всякий осмелится, в ее глазах нет девичьей робости, застенчивости, смотрит прямо и открыто, у нее открыты плечи, бедра и верхняя часть полной груди, но ничего общего с теми женщинами, что подобными ухищрениями добиваются мужского внимания, по этой сразу видно – воин, сильный и умелый, огромная редкость, когда женщина умеет сражаться, и в то же время остается женщиной, более того, продолжает расцветать и наливаться пугающей громовой красотой.
Судя по разговору, это Пухочка, дочь знатного бера. Если кому сказать, что раньше она была изнеженной и хрупкой, кто поверит, если сейчас вихрем носится по Лихим землям, с одинаковой яростью убивая артан и дивов, все мечтает найти живым или мертвым жениха, в поисках которого и взяла в руки оружие?
Когда при ее имени стали вздрагивать враги, а друзья ликовать – она достигла звания Великого Воина, но не остановилась даже на час для торжественного пира. Все еще остается шанс отыскать того, с кем когда-то обменялись кольцами и назвали друг друга женихом и невестой.
Она перехватила взгляд Ютланда, но равнодушно посмотрела мимо, длинные черные волосы блестят в лучах падающего из окна солнца, в глазах печаль…
В зал зашел высокий худой парень, с порога запел что-то о любви, Ютланд поморщился, однако Мелизенда слушала бродячего певца с широко раскрытыми глазами и распахнутым ртом.
Ютланд с изумлением увидел, как в ее чистых глазах заблестели слезы, наполнили там запруду, прорвали и побежали по щекам крупными блестящими жемчужинами, оставляя мокрые следы.
Ему показалось, что и Пухочка заметила, сперва в недоумении вскинула брови, затем нахмурилась и отвернулась.
Еды им принесли столько, что Мелизенда решила отнести половину хорту, однако свой аппетит недооценила: когда они с Ютландом отвалились от стола, на блюде оставались только обглоданные косточки.
– Это собачке, – сказала она.
Ютланд изумился:
– Ты о ней еще помнишь?
– Грубый ты, – ответила она. – Бесчувственный.
На выходе из зала их встретил хозяин, здоровенный мужик с широким шрамом на щеке, Ютланд велел приготовить им отдельную комнату, обязательно чистую, и спокойно отдал золотую монету.
Хозяин только зыркнул хищно и быстро ухватил монету, даже не стал пробовать на зуб, почуял, что золото настоящее.
– На сколько дней, господин?
– На одну ночь, – сообщил Ютланд.
– Уже готова, – доложил хозяин. – Самая чистая, с видом на город. Новая мебель.
– Отлично, – сказал Ютланд. – Проверьте, чтобы у коня был хороший овес…
– Уже засыпали в ясли пшеницу!
– Еще лучше, – согласился Ютланд. – Тогда все.
– Спасибо, господин.
Они пошли вверх, Мелизенда бурчала, что простодырый дурачок даже не понимает, что золотая монета – это очень-очень много, за одну можно жить здесь полгода, а за две купить весь постоялый двор, однако Ютланд равнодушно пожал плечами.
– Легко пришло, – буркнул он, – легко уходит.
Комната, конечно, не ее роскошная спальня, однако широкое двуспальное ложе, пол в дорогих шкурах редких зверей, на стенах картины древних правителей Куявии, на трех массивных столах фигурные подсвечники из старинного серебра, посуда явно из рук лучших мастеров столицы, а в роскошных креслах можно спать беспробудно, как ребенок в колыбели.
Она с нетерпением ждала, когда он скажет, где ляжет спать, на все варианты у нее хлесткие и такие умные реплики, что страсть хочется сказать вот прямо сейчас, даже не дожидаясь, когда он раскроет свой капканий рот.
Он обошел все стены, постукивал, прислушивался, выглянул в окна, наконец буркнул:
– Да, отсюда… этот… ну, вид, ага…
Она восхитилась:
– Да что ты говоришь? Вид, значит?
– Он самый, – сообщил он уверенно. – Но ты все равно ложись. Мы сюда переночевать зашли, а не жить. Утром в дорогу!
– Догадываюсь, – съязвила она. – Ты где ляжешь?.. Учти, я лягаюсь! И одеяло стягиваю.
– Да? – спросил он в задумчивости. – Тогда с тобой не лягу.
– А с кем?.. Твой хорт на конюшне!
– На конюшню пойти, что ли, – начал рассуждать он вслух. – Хорт не лягается и одеяло не стягивает… Но там Алац точно лягнет, у него шуточки, как и у тебя, странные… гм… ладно, лягу здесь. Вот на этих шкурах. Только подальше от кровати.
– Почему?
– Чтоб ты на меня не рухнула, – объяснил он. – Вон у тебя когти какие! И шкуры там уберу, чтобы ты их не ушибла. И не разорвала на клочья, если я вдруг приснюсь.
Она прошлась по комнате, огляделась, наконец приблизилась к огромному ложу. Ютланд наблюдал за ней с непроницаемым лицом.
– Отвернись, – велела она гордо.
– Что случилось?
– Раздеваться буду.
– А-а-а, – протянул он и отвернулся. – Ты это где, у старших подруг подслушала?
– Что?
– Что перед мужчинами, – объяснил он, – нельзя раздеваться. Я еще полгода могу спать в женских комнатах, а ты, сопливая, вообще еще не женщина.
Она гордо вскинула личико.
– Дикарь! Настоящая женщина, как говорила моя мама, всегда женщина, сколько бы лет ей ни было.
Он сказал безжалостно:
– Она имела в виду старух, а не сопливых… Все, разделась?
– Разделась, – ответила она. – Но не ликуй, я спряталась под одеяло!
– Ну и молодец, – пробормотал он равнодушным голосом, повернулся, на огромной кровати она выглядит, как потерявшаяся там кукла, подошел, поправил одеяло, хотя она и так натянула до самого горла и смотрит на него блестящими от любопытства глазами. – Спи… прынцесса.
– Да, – сказала она с вызовом, – принцесса! А тебе завидно?
Он хмыкнул, сел на кровать, скинул один сапог, подумал, скинул второй. У него был такой вид, что сейчас ляжет с нею под одно одеяло, ее сердце начало колотиться бешено, а в голове заметался вихрь из ядовитых слов, которые как-то перемешались и уже не звучали так убедительно, как в момент придумывания.
– Спи, – повторил он и поднялся. – Спи…
Она смотрела вслед, сердце чуть не лопнуло, даже не понятно, что оно хочет, то ли облегчение сейчас, что ушел, то ли хотело, чтобы лег с нею, и тогда бы ему выдала все, что о нем думает, наглом и диком варваре, невежественном пастухе, возомнившем и обнаглевшем, забывшем свое место…
Ютланд дождался, когда ее усталость возьмет свое, пушистые ресницы медленно опустились, бросая густую тень на щеки, дыхание стало ровным, плотно сжатые губы чуть приоткрылись, и вот уже бессовестно сопит носом, тоже мне прынцесса, вон даже ногой дрыгнула, кого-то отгоняет или от кого-то убегает.
– Спи, – повторил он еще раз. – Все хорошо. Ты в безопасности.
* * *
