Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 3
Глава 9
Конь и хорт повернулись к нему и смотрели с ожиданием, у обоих до жути серьезные морды. Алац подставил бок, а хорт не сдвигался с места, еще не уловив сигнала, куда на этот раз.
– В горы, – сказал Ютланд счастливо. – Уже скоро все узнаем…
Они миновали последние дома, Ютланд собирался пустить коня вскачь, как со стороны леса направился в их сторону сгорбленный старик, совершенно лысый, зато с огромной седой бородой, широкой, окладистой и длинной, начинается от ушей, густо захватывает щеки и опускается буйной растительностью, возмещая все потерянное сверху. Через плечо огромный мешок, судя по размерам – с травами.
Он вздрогнув, увидев, как прямо на него двигается черный конь и рядом бежит злобного вида хорт, потом увидел Ютланда, сказал дрожащим голосом:
– Ох, как вы меня напугали!
– Мы не страшные, – ответил Ютланд, – все трое просто щенки… В этом лесу горицвет растет?
Старик посмотрел на Ютланда добрыми подслеповатыми глазами.
– У колдуна Метелайта был? – спросил он.
Ютланд удивился.
– А ты откуда знаешь?
Старик с кряхтением разогнул спину, с минуту пережидал, пока удалось вздохнуть.
– Фух… как тяжело… Да это просто, только Метелайт посылает всех добывать ему горицвет и перья штормовых птиц.
– А-а, – сказал Ютланд, понравилось: старик не стал изображать из себя провидца. – Верно, ему для каких-то отваров или настоев. Сам-то в лесу уже не побегает…
Старик закашлялся, сказал сипло:
– Эх, молодежь… Метелайт тоже молод ищщо… Я-то знаю, что для того, чтобы видеть в Воде Прозрения, вовсе не требуется горицвет… Я сперва его тоже добывал, но однажды понял, что не нужен… попробовал – получилось! А они все ищут двенадцать трав, три вида перьев и еще много чего. Хотя довольно и шести…
– Ваша мудрость выше, – сказал Ютланд уважительно.
– Я прожил очень долгую жизнь, – прошепелявил старик, – очень… И многое знаю… Но что от этого знания, когда люди живут не по зову головы?
Ютланд сказал тихо:
– Вы много знаете… Возможно, слышали и о черном всаднике на черном огнедышащем коне, что мчится через ночь, сея смерть и ужас…
Старик задумался, сказал нерешительно:
– Я знаю такого, однако он не сеет смерть и ужас… Ужас – да, но не смерть. Люди ему безразличны, он ими пренебрегает.
Ютланд почти вскрикнул умоляюще:
– Кто он?
Старик переспросил в удивлении:
– Ты о властелине всего Темного Мира?.. Это же он скачет по ночам на своем ужасном коне… Но людей, как я уже сказал, просто не замечает. Он сгорает от дикой ярости к свергнувшим его молодым богам и страстно мечтает, чтобы кто-то из них попался ему.
Ютланд вспомнил слова Сулемайта, что спрашивать нужно у всех, ответ придет вовсе не оттуда, откуда ждешь.
– И что, – спросил он шепотом, – если встретит?
Старик покачал головой.
– Молодые боги раньше часто ходили по дорогам, заходили в дома, делили хлеб-соль с людьми. Но… сейчас… перестали.
Ютланд наклонился к нему с коня и спросил шепотом:
– Страшатся?
Старик ответил негромко:
– Похоже. Жили в довольстве, а Черный Всадник тысячи лет копил ярость и силу. Он мечтает добраться до богов! А дивы… дивы что, эти захватывают всего лишь землю.
Ютланд спросил, задыхаясь от страстной надежды:
– Ты так много знаешь о нем, скажи, где он сейчас?
Старик долго молчал, вздыхал, кривился, наконец ответил с великой неохотой:
– Я знаю, где он. Это недалеко… Но зачем это тебе? Он убьет тебя, как муху.
– А вдруг не убьет? – сказал Ютланд. – Умоляю, скажи, где он?
– Ты не поверишь, – ответил старик, – но твое чутье уже привело к нему. Тут неподалеку пещера, где отдыхает днем и набирается сил, чтобы в полночь выехать на своем ужасающем коне.
Ютланд задохнулся от счастливой неожиданности, жадно хватал широко раскрытым ртом воздух. Как же прав был Сулемайт и как вовремя поделился мудростью, что не надо стесняться, надо спрашивать и спрашивать…
– Умоляю, – вскрикнул он, – укажи, где та пещера?
Старик покачал головой.
– Там в стене сотни нор. И в какую бы ты ни зашел, будешь всю жизнь ходить по лабиринтам, потеряв надежду на возвращение.
– А нужная пещера?
– Там, – ответил старик.
– Ты ее отличишь?
Старик поморщился.
– Ну, конечно! Это мои края. Я здесь живу сотни лет, знаю каждый камешек.
Ютланд взмолился:
– Отведи меня туда! Умоляю, что хочешь возьми!.. Я стану твоим рабом, только отведи к нужной пещере!
Старик вздохнул, старческие глаза окинули его тусклым взглядом с головы до ног. Ютланд задержал дыхание, сейчас решается его судьба, выпрямился в седле и старался смотреть уверенно и решительно.
Наконец старик проговорил с тяжелым вздохом:
– Чувствую в тебе великую нужду повидать его… Но это очень опасно для тебя, благородный юноша…
– Это я беру на себя, – поклялся Ютланд.
Старик посмотрел с сомнением на далекую для него отвесную гору, в самом деле испещренную щелями, норами, провалами, покачал головой.
– Хорошо… Но ты мне за это соберешь мешок горицвета. Мне он нужен… совсем для другого.
– Два соберу, – пообещал Ютланд клятвенно.
– Два не нужно, – ответил старик со слабой улыбкой, – как и перья штормовых не требуются, это я уже говорил. Но… ладно, пойдем.
Он перевел дыхание и в самом деле пошел достаточно быстро, с силой налегая на клюку, правая нога явно сильнее левой. Ютланд изнемогал от нетерпения, старик двигается, как старая черепаха, что едва ползет умирать в родной лес, но и на коня такого не поднимешь, тут же рассыплется.
– А откуда ты сам знаешь? – спросил Ютланд. – Про этого всадника?
Старик мелко хихикнул, но тут же закашлялся так сильно, что потом долго стоял, опершись на клюку, приходил в себя, а дыхание вырывалось из его легких частое и хриплое, как из рваных мехов.
– Я мог бы сказать, – проговорил он слабо, – что я такой умный, все знаю… но я уже стар и перестал хвастаться и присваивать себе чужие заслуги… Это мне сказал Великий Мудрец по имени Змеиный Глаз. Он живет во-о-о-он в той пещере, видишь?.. Когда-то было для меня рукой подать, а сейчас… последние два года ноги не держат, а то бы сходил, проведал мудреца…
Ютланд оглянулся, кивнул. Пещера, где обитает великий мудрец Змеиный Глаз, не только сравнительно далеко для такого дряхлого старика, но и пришлось бы вскарабкиваться к ней почти по отвесной стене. Хоть и невысоко, но точно не для старца.
Старик снова возобновил движение, на палку опирался все сильнее, лицо медленно бледнело, дорога оказалась труднее, чем рассчитывал.
– Ты зря туда идешь, – проговорил он дрожащим от дряхлости голосом. – Он просто тебя убьет…
– Но ты же сказал…
– Что люди ему безразличны? Да. Это все равно, что пара муравьев у тебя под ногами. Ты их не замечаешь, пока какой-то не залезет тебе под рубашку и не начнет кусать. Тогда только ты его задавишь и тут же забудешь. Так и властелин… зовут его Патута, он самый первый и самый главный из богов!.. Когда молодые и глупые боги свергли, он сотворил еще в долунное время ужасающего Ящера, хозяина подземного мира… Ящер в свою очередь создал множество дивов, которых в наше время принято называть древними. А те, древние, создали множество таких, как Водяник, Красный Бес, Чащобник, Мать-Змея, которые в свою очередь сумели многие племена людей или нелюдей превратить в чудовищных тварей, люто ненавидящих все, что живет на земле при свете дня…
Ютланд непроизвольно посылал коня быстрее, но теперь старик начал останавливаться чаще, совсем задыхается, наконец сказал умоляющим голосом:
– Не спеши так… Хорошо бы опереться на твое плечо…
Ютланд с готовностью соскочил на землю, поводья забросил на седло.
– Обопрись, – ответил он с готовностью, – не бойся, выдержу, я вообще-то крепкий…
– Спа… си… бо…
Он остановился, как только ощутил руку колдуна на плече, двинулся вперед тем же быстрым шагом, успевая втаптывать мелкий кустарник и ломать загораживающие дорогу молодые деревца. Колдун почти висел на Ютланде, но теперь не отставал, Ютланд слышал его тяжелое дыхание, слишком горячее, что-то тревожно напоминающее, но он отмахнулся от беспокойных мыслей и думал о Черном Всаднике Ночи, а также о том, что скажет, когда встретятся.
– Далеко еще? – спросил он в нетерпении.
– Почти пришли, – раздался за спиной крепнущий голос колдуна, сильный и совсем не старческий.
Ютланд ощутил, как рука мага соскользнула с его плеча, пальцы обхватили шею целиком и сжались на горле. Он захрипел, попытался оторвать их от себя, но те, как гибкие щупальца, врезались в его плоть, и просунуть под них даже палец не было возможности.
В глазах потемнело, он начал задыхаться, чувствуя, как не хватает воздуха. В ярости кое-как извернулся, ухватил колдуна одной рукой, подгреб с такой силой, что тот вскрикнул, ударившись о его твердое, как камень, напряженное тело.
Ютланд обхватил его обеими руками и прижал к себе. Колдун задержал дыхание и выдерживал натиск. В глазах Ютланда поплыли темные круги, в черепе начали стучать молотки. Он усилил натиск, а потом в последнем усилии сдавил изо всех сил, чувствуя, как теряет сознание, однако успел услышал треск костей, всхлип и стон.
На него плеснуло теплым, хватка на горле ослабела. Он с трудом хватил свежего воздуха, вцепился в пальцы-щупальца и начал отрывать от своего горла. Кожа саднила, он хрипел, наконец отцепил последний палец и с отвращением отбросил от себя безвольную руку. Пальцы колдуна в самом деле стали длиннее вчетверо и как будто потеряли кости, заменившись прочными сухожилиями.
Колдун остался лежать на спине, выпученные глаза смотрят в небо в великом удивлении. Изо рта все еще течет, быстро слабея, тонкая струйка крови, но основная масса выплеснулась в тот момент, когда руки Ютланда буквально раздавили в лепешку ему грудную клетку со всеми внутренностями.
– Сволочь, – сказал Ютланд расстроенно. – Какая же ты сволочь… ну зачем, зачем так лгать?
Тело убитого колдуна все еще медленно менялось, уже и не человек, а что-то вроде огромной толстой жабы с широким ртом и вытаращенными глазами. На горле пульсирует белый пузырь, Ютланду почудились сиплые квакающие звуки.
Он примерился, двумя сильными ударами дубинки с хрустом раздробил зеленую голову. Мозги дива-колдуна брызнули с такой готовностью, словно он ударил по луже с грязной кровью.
На сердце тоскливо, теперь непонятно, в чем див соврал, где сказал часть правды, чтобы звучало естественно, где вообще придумал специально для него. И вообще о том ли Черном Всаднике речь, которого пытается отыскать?
За спиной сочувствующе фыркнул конь, а хорт подошел и лизнул руку, язык настолько горячий, что ожег кожу.
– Я вас тоже люблю, – ответил он машинально. – И что теперь? Возвращаться?
Взгляд уперся в стену, испещренную черными провалами, щелями, трещинами. Возможно, колдун соврал насчет мудреца по имени Змеиный Глаз. С другой стороны, пещера совсем рядом, если не проверит, потом сам себя загрызет…
Он похлопал коня по боку.
– Ждите. Я скоро.
Дальше слишком много огромных камней, скатившихся с гор, Алац рискует сломать ноги, и Ютланд прыгал по ним один, даже хорта отослал, тот смертельно обиделся, хотя вернулся к коню послушно.
Стена с той самой черной щелью, где великий мудрец Змеиный Глаз, приближается с каждым шагом, но Ютланд ощутил, как быстро испаряется желание лезть туда. Все сильнее в череп стучит мысль, что див-колдун соврал насчет этого мудреца, вот влезет к нему, а там вообще сорвется в пропасть…
Наконец поднялся по стене, осторожно протиснулся в щель, прошел немного и застыл, ноги как вросли в камень.
Дальше пугающе раскрылась огромная, просто невероятно исполинская пещера, в которой легко затерялся бы целый город. Прямо от ног Ютланда уходит в темноту странно гладкая веревка, как будто не все они сплетены из отдельных волосков. Эта натянута очень туго, абсолютно не провисает, что удивительно, другая давно бы порвалась под собственным весом.
Чуть левее еще такая же, но эта, как основание крыла исполинской летучей мыши, служит опорой для длинного полотнища из дырявой кисеи, тонкой и настолько прозрачной, что, не осядь на нее пыль и грязь, была бы совершенно незримой.
Его сердце забилось часто и гулко, хотя все еще не решается поверить, что он у края невероятно огромной паутины. Судя по видимой части, центр далеко отсюда, явно в середине пещеры.
Страшно представить себе, какой там паук.
– Так не пойдет, – пробормотал он, – я же не восьминогий… И ходить по туго натянутой паутине пока еще не приходилось…
Вернувшись, долго шарил внизу среди деревьев, пока не отыскал длинный и толстый шест из твердого дерева, собственно, все деревцо целиком, только без вершинки и комля.
Комель заострил и обуглил в костре для крепости. Пусть по возрасту нельзя брать в руки боевое копье, но это не копье, а простая палка, такую или почти такую странники берут с собой, чтобы в дороге отбиваться от бродячих собак…
– А вот теперь рискнем, – сказал он зло и ступил на туго натянутую толстую нить, руки держат перед собой длинный шест, помогая удерживать равновесие. – Жить… не так уж необходимо, а вот рисковать…
Кисея паутины трепещет, раздуваемая неслышимым ветром, то и дело преграждает путь, задевая по лицу. Он отмахивался сперва равнодушно, потом с раздражением, а когда ощутил, что быстро начинает приходить в ярость, а в глазах начала расплываться кровавая пелена, нога впервые соскользнула.
Он повис на одной руке, другой удерживал шест, рассвирепел еще больше, но в последний миг гаснущего сознания почему-то увидел, как та дурочка трясется от холода, стучит зубами, но упрямо не хочет прижаться к нему… и ярость застыла на месте, потом нехотя начала пятиться.
Он подтянулся, снова взобрался на дрожащую струну и пошел вперед быстрее, уклоняясь от развевающихся паутинных полотен.
Справа и слева к его опорной нити подбежали такие же, но потоньше, а дальше он видел, что интервалы пустого пространства становятся все меньше.
Осторожно потрогал ногой дальше, наступил и прислушался к едва заметно подрагивающей, как туго натянутая тетива, нити. Вибрация почти неощутима, если не прислушиваться особо, никаких изменений не заметишь, однако почувствовал, как на той стороне где-то в темноте некто уловил его присутствие и начал прислушиваться, касаясь именно этой струны.
Он ступал осторожно, паучья нить слишком тонкая, и не помогает мысль, что паутина вообще-то крепче любой нити, а эта вообще толстая, как веревка, на которой удерживают корабли у берега. Знать одно, чувствовать – другое…
Руки, к счастью, уже могут дотянуться до параллельных нитей, это на случай, если вдруг потеряет шест, дальше те начали сходиться, по качающейся струне стало двигаться чуть легче. Голые нити начали обрастать крыльями тончайшей вуали, настолько тонко сотканной паутины, что вроде бы и незачем ей быть такой изящной.
Чем-то напомнила ему крылья летучей мыши, там точно так же на толстых опорных жилах натянута тончайшая пленка, а здесь струны, что служат скелетом паутины, вдесятеро толще остальных.
Он двигался осторожно, теперь одной рукой уже скользил по такой же струне справа и смахивал с нее налипшую пыль, в другой руке шест, но опирался им на толстую жилу слева, чувствуя себя канатоходцем над бездной.
Струна под ним заметно вибрирует, справа и слева такие же опорные постепенно сближаются, на многих тончайшая кисея абсолютно нетронута, простирается от одной нити к другой, слегка провисая, как парус под легким ветром.
Глаза уже привыкли к мраку, начали замечать, как в том месте, где должны сойтись уходящие в темноту нити, что-то поблескивает холодно и настороженно.
Мышцы ног начали ныть от постоянного напряжения, он стиснул зубы и продвигался вперед все так же с осторожностью, хотя стало намного легче. Несколько раз пришлось переступать через высохшие трупы горгон, гарпий, крупных крылатых ящеров – все аккуратно упакованы в плотные коконы, а однажды увидел, как в подобном мешке из паутины что-то шевелится и протыкает изнутри ткань острыми рожками.
Теперь на нитях через равные промежутки блестят желтым шарики размером с кулак. Ютланд переступал с великой осторожностью, с детства знает от Придона, что у паука клея на всю паутину не хватает, он распределяет его экономно капельками на расстоянии одна от другой. Да и сам паук не смог бы бегать по клейкой, а вот по такой аккуратно переступает…
Впереди снова блеснуло, уже ближе. Он переложил шест в другую руку, та пусть отдохнет, всматривался настороженно и пристально.
Из темноты выступает густое переплетение нитей, их настолько много, что и без кисеи почти сплошные стены, как и пол, это и есть самый центр, в нем странная фигура… человека? Или паука? Что-то ужасное, изломанное, чудовищное, куда отвратительнее, чем горгульи или гарпии…
* * *
