Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 6
Глава 16
Земля впереди с треском раскололась, выметнулась целая стена огня. Аксиал попятился, видя внизу реку раскаленной магмы, а Ютланд, напротив, вскинул голову, провожая взглядом высокий столб огня.
Пламя не достигло свода, однако на долгое мгновение высветило в вышине огромного черного дракона. Раскинув крылья, он парит почти неподвижно, только слегка двигает ими, крупная голова на толстой шее свесилась вниз, словно всматривается в двигающиеся внизу фигурки очень пристально.
Аксиал перехватил взгляд Ютланда, покачал головой.
– Кого-то ждет…
– Дракон?
– Да, – подтвердил Аксиал с сочувствием. – В той стороне Главные врата. Как только кто-то проходит через них, дракон сразу же снижается, всматривается, но затем с горестным криком взлетает еще выше. Говорят, кого-то ждет.
Ютланд вздохнул.
– Наверное, я очень злой. Мне собак и кошек больше жалко, чем людей. И дракона того жалко.
– Звери ни в чем не виноваты, – согласился Аксиал. – А человек виноват во всем. Потому его убивать можно и нужно.
– Что мы постоянно и делаем, – ответил Ютланд.
– Но странно то, – сказал Аксиал, – что хотя люди постоянно убивают друг друга, их все-таки становится все больше. А вот дивы друг с другом не воюют…
Ютланд вспомнил прекрасный мир эльфов, сказал с кривой улыбкой:
– Эльфы тоже.
– И гномы, – добавил Аксиал. – Думаю, наши далекие правнуки не увидят ни эльфов, ни гномов… ни дивов.
– Дивов, – сказал Ютланд, – хорошо бы. А эльфов… жалко. Красивые.
Аксиал изумился:
– Ты что, эльфов тоже… успел?
– Да, – ответил Ютланд. – Как только с тобой расстались, кого я только не… увидел.
Аксиал хмыкнул, правильно истолковал заминочку перед словом «увидел», не всегда даже самые свирепые мужчины считают уместным говорить: «убивал», «насиловал», «разрушал».
От жара тело снова и снова покрывалось потом и тут же сухой воздух жадно выпивал капли. Ютланд начал поглядывать по сторонам в поисках ручья, Аксиал перехватил его взгляд, захохотал.
– Это подземный мир, – напомнил он. – Здесь лучше не пить.
– Отравлена?
– Хуже. Все забудешь. И кто ты, и зачем пришел.
Ютланд стиснул челюсти.
– Может быть, так и лучше?
– Может, – согласился Аксиал. – Да вот только все мы предпочитаем помнить все-все… Даже когда мордой в грязь, когда мы глупили, а нам кол на голове тесали… Хотя и говорим, что хотелось бы такое забыть, но это только слова, сам знаешь.
– Да, знаю, – сказал Ютланд угрюмо.
Он шарахнулся в сторону от летевшей прямо на него призрачной фигуры с бледным лицом и пустотами на месте глаз, больно ударился локтем о выступ скалы.
– Проклятые души, – пояснил Аксиал. – Осуждены вечно носиться между этих обгорелых, как головешки, скал.
Ютланд потер ушибленный локоть, сказал сквозь зубы:
– Зато чувствую, что моя еще во мне.
Он уже привык, что под ногами земля мелко вздрагивает, но в какой-то момент подземный толчок подбросил его в воздух. Он растопырил руки, но ухватиться не за что, упал и так ударился головой о камень, что взвыл, пощупал ушибленное место, на пальцах осталась кровь.
– Скажи, – попросил он, – что это землетрясение все еще трясет этот мир… а моя голова в порядке.
Аксиал сказал с сочувствием:
– Сожалею, но это твоя голова трясется.
– Заметно?
– Ага, – сказал Аксиал почти довольно. – Представляю, что сейчас творится с твоими мыслями!
– Даже не представляй…
– Не рискну, – пообещал Аксиал. – Ничего, такое бывает редко, чтоб прямо под ногами… Ты уверен, что тебе надо переть до самого Патуты? Тебя убьют тысячу раз по дороге!
Ютланд помотал головой.
– Меня всегда жгла тайна моего рождения. И никто ничего не сказал прямо, только догадки.
– Тайна, – пробормотал Аксиал, он шел рядом и смотрел вперед, не под ноги. – Тайна – очень полезная и удобная штука. Ее легко хранить, легко открыть, можно обменять на банку варенья и корзину печенья и, наконец, тайна – это практически единственное, что человек может унести с собой в могилу. А ты хочешь все испортить, взять и раскрыть, а это то же самое, что зверски убить тайну!.. Без тайны жить будет не так… таинственно!
Ютланд пробормотал:
– Не вижу смысла в тайнах. Тайны должны быть раскрыты.
– А не боишься разочарования? – спросил Аксиал.
– Нет.
– С тайнами жить красивше. А когда ты такой таинственный и загадочный…
Он отступил от стены, под которой шли по узкой тропке, там прямо из черных обугленных камней потянулись руки, пытались схватить за одежду.
Ютланд зазевался, его схватили сразу за руки и ноги, а самые ловкие сразу добрались до горла и начали душить. Он с трудом освободился, отпрыгнул, тяжело дыша.
Впереди из щелей в потрескавшейся земле тоже поднялись руки с обугленной кожей, черные и страшные, изготовились хватать за ноги. Ютланд смотрел с ужасом и отвращением, шарахался, едва не падая в трещины.
Аксиал крикнул с невеселой насмешкой:
– Пару дней вот так… и привыкаешь, как к попрошайкам на городских улицах.
– Но тут хватают так, что не вырвешься!
– Зато шарят вслепую!..
– Но как-то же чуют?
Аксиал отмахнулся.
– Не ломай голову. Просто не попадайся. А еще смотри вперед и под ноги!
– И по сторонам, – сказал Ютланд ядовито.
– И оглядывайся вовремя, – добавил Аксиал с насмешкой. – Это же ад… Но что такое жизнь, как не преодоление препятствий?
Он шел быстро и уверенно, Ютланд едва поспевал, по сторонам часто с тяжелым грохотом лопалась земля, взлетали струи раскаленного и уже жидкого камня, дорогу перегораживали трещины. Одни удавалось перепрыгивать, другие обходили, Аксиал говорил озабоченно, что недавно тут их не было…
Трижды перебегали по узким мостикам из спекшейся земли над безднами, где в глубине грозно плещут оранжевые волны морей из жидкой земли. Ютланд почти с ненавистью смотрел в спину Аксиала, тому все равно, уже мертв…
Аксиал словно ощутил его мысли, крикнул на бегу:
– Только не останавливайся! И не оборачивайся…
Ютланд тут же против воли обернулся, кровь застыла в жилах, и он едва не остановился на ватных ногах: за ним, потревоженная его подошвами, отвердевшая земля мостика рушится, большими комьями падает в море раскаленной лавы.
Когда же наконец сумели перебежать через показавшийся бесконечным мостик на ту сторону, там пришлось прыгать с карниза на карниз, а внизу злобно ждет их бездонная пропасть.
Наконец кое-как, обламывая ногти, перебрались в соседнюю часть котловины, Аксиал прохрипел устало, но с оптимизмом:
– Здесь старых друзей будет меньше, зато женщины… гм… новые все-таки интереснее!
Ютланд спросил с отвращением:
– Ты это всерьез?
Аксиал мотнул головой.
– Ют, тебе многому надо научиться. О женщинах твердят чаще потому, что это говорит о твоей силе, отваге, мужественности, твоем тугом кошельке… Говорят и бабники, и те, кто женщин боится и никогда к ним не подойдет… всерьез. Не принято хвастать, какой ты сильный и богатый, но можно говорить, что в каждом городе у тебя по женщине…
– Это то же самое?
– Да.
Ютланд промолчал, приводя в порядок разбушевавшееся сердце и часто вздымающуюся грудь.
Гул идет из-под ног, со всех сторон и даже сверху, где в угольной черноте вспыхивают багровые зарницы, но иногда страшный свет пролитой крови охватывает все небо, но потом наступает полный мрак, когда Ютланд не мог рассмотреть поднесенные к лицу пальцы.
Постепенно то ли глаза привыкли, то ли багровый огонь в небе стал сменяться чаще, Ютланд различил бесконечную равнину, покрытую пеплом, обугленные и оплавленные камни, множество разбросанных человеческих скелетов…
Далеко впереди толпа жутко изувеченных мужчин тащится через это унылое место, оглашая воздух жалобными воплями. У многих оторваны руки, кто-то двигается ползком, волоча за собой перебитые ноги, кто-то вообще без ног, несколько человек несут головы в руках, путь выбирают мертвые глаза.
Завидев Ютланда, злобно завыли, повернулись в его сторону и пошли медленно, но в их слаженных движениях ощутилась общая цель.
Он наконец узнал напавших на ту деревню, где он жил сразу после Арсы, сказал Аксиалу:
– Мы можем от них просто уйти? Они двигаются, как мухи на морозе!
Аксиал кивнул.
– Можно. Но они пойдут за нами всюду.
Ютланд повернулся к толпе воющих мертвецов. Сердце начало гнать в грудь сильными толчками горячую кровь.
– И что? – крикнул он взбешенно. – Вы думаете справиться со мной сейчас? Когда не могли тогда?.. Да я вас теперь всех на куски разорву и навсегда в грязь втопчу…
Передние остановились в нерешительности, задние некоторое время напирали, но тоже застыли. Ютланд смотрел лютыми глазами, затем жарко выдохнул и, кивнув Аксиалу, пошел прочь.
Аксиал пару раз устрашенно оглянулся.
– Ну ты и… – проговорил он с трудом. – Как ты…
– А что? – спросил Ютланд. – Надо было драться снова?
– Ну… – сказал Аксиал медленно, – ты пока единственный, кто заставил их остановиться вот так… одним словом…
– Слов было много, – сказал Ютланд.
– Словами, – поправил себя Аксиал. – Что же ты сделал с ними такого, что ужаснулись сейчас настолько?..
– Не больше, – заверил Ютланд, – чем ты увидел.
Аксиал еще раз оглянулся. Толпа замерших существ все еще на том же месте, постепенно истаивает в полутьме, с их стороны ни звука.
– Это было немало, – согласился он. – Ты в самом деле…
– Что?
– Убил их всех? Там, наверху? За что?
– Не уступили вовремя дорогу, – ответил он сухо. – Уже передумал со мной идти?
Аксиал сказал счастливо:
– Ты что? Самое интересное только начинается!
Он был прав по-своему. Они встретили еще немало тех, кого Ютланд недавно или уже давно убил. Он сам не думал, что за ним тянется такой нехороший след, и ужаснулся, сказал про себя, что надо постараться избегать драк. Здесь придется держать ответ за все.
Аксиал был прав, снова и снова приходилось драться, он разбивал нападавших палицей на куски, кого-то просто сбрасывал в огненную лаву, а один отряд сумел натравить на другой, так как в одном были куявы, а в другом – артане.
Аксиал тоже рубился яростно и с удовольствием, это его мир, когда лучше получать раны в бою, чем из тебя будет вырывать куски мяса волк, а ты ничего сделать не в состоянии.
Ютланд вытер пот со лба и сказал затравленно:
– Чего это они?.. Я думал, в аду не только те, кого я сюда отправил!
Аксиал захохотал.
– Еще бы!.. Ад огромен. Умерших, как понимаешь, больше, чем живых… По подземному миру, если всю жизнь не просто скакать на быстром коне, а лететь на огненной птице, и тогда за всю жизнь не пролетишь и десятой части. Просто таков закон подземного мира: убитых как-то тянет к тому, кто их убил. Вообще-то так и должно быть, если подумать. Людям нужно место, чтобы окончательно свести счеты…
Ютланд кивнул.
– Да, один мне там наверху кричал: «Встретимся в аду!» А еще один, которого я убил, хрипел, захлебываясь кровью, что будет ждать меня возле входа. Да что-то я его не увидел…
– Думаешь, струсил?
– Или передумал, – предположил Ютланд. – Мог же он передумать за это время?
Аксиал хмыкнул.
– Это купцы часто передумывают. А воины обычно более цельные… дураки называют это твердолобостью. Просто вход не здесь. Твой враг, наверное, стоит у Главных ворот.
Ютланд отмахнулся на ходу.
– Пусть стоит. Но как все эти меня находят?
– Безошибочно, – подтвердил Аксиал гордо, – как улетевшие на зиму в теплые края птицы находят по возвращении свое старое гнездо.
– А-а-а, – протянул Ютланд, – тогда терпимо. А то не припоминаю, когда я вот тех убил…
В их сторону тащилась еще одна группа, а за нею целая масса настолько обгоревших существ, что людей в этих черных головешках уже почти и не признать.
Аксиал сказал с уважением:
– А ты сам уже и не помнишь?.. А вообще-то, ты прав, чего их считать? Людей надо принимать небольшими дозами. И вообще, мужчина должен смотреть вперед, а не взад.
Ютланд сказал угрюмо:
– Пойдем отсюда.
– Дай переведу дух…
– Не хочу с ними снова драться!
Аксиал смерил взглядом приближающуюся толпу.
– Знаешь, тут поблизости мосточек… Если по нему перебежим очень быстро, то обвалится не под ногами, а уже за нами…
– И эти останутся на том берегу?
– Да.
Ютланд подхватился, ухватил его за плечо.
– Тогда быстрее!
– Там опасно, – предостерег Аксиал.
– Мы уже через такой бежали!
– Хорошо, – сказал Аксиал с сомнением. – Раз уж ты такой совсем не драчун…
Толпа заметила их и приближалась с дикими воплями. Аксиал наконец поднялся и двинулся быстрым шагом по выжженной земле, где никаких ориентиров, как нет здесь запада и востока.
Ютланд спешил за ним, подгонял, но когда увидел мосточек, переброшенный через пропасть, сердце замерло. Это не мостик, сделанный людьми, а постепенно истаивающая перемычка между горами. Непонятно, как и почему они возникают, наверное, сперва это вообще стена, потом снизу появляется дыра, постепенно расширяется, наконец получается вот такой истаивающий мостик.
– Иди ты первым, – сказал он. – Ты тяжелее.
– Наоборот, – возразил Аксиал, – ты быстроногий, уж точно успеешь проскочить. А я… как получится.
– Нет, я не могу так… нечестно.
– Честь в аду? – перепросил Аксиал. – Хотя… почему нет?
Он с силой толкнул Ютланда на мостик. Чтобы не упасть, пришлось бежать, а потом он понесся изо всех сил, чувствуя, как горячий воздух забивает глотку и выжигает глаза. За спиной гремело и рушилось, он сцепил зубы и мчался, мчался, а когда наконец приблизилась противоположная стена, сделал последний рывок и прыгнул на каменный уступ.
Его руки цапнули камень, и в это время за ноги ухватилось что-то страшное. Он с усилием подтянулся, а снизу раздался задыхающийся голос Аксиала:
– Ну ты и мчался… Никакой олень не догонит…
Ютланд прохрипел:
– Но ты же… сумел?
– Разве я не поклялся не отставать?.. Вот и пришлось, как копытное какое-то… стыдно сказать, я же восемнадцатый… потомок… фу-у-ух!.. воеводы Синезуба С Моря!
Ютланд скосил глаза, перемычка исчезла, а с нею и часть толпы, остальные чернеют, как стая галок, на той стороне, но теперь уже не галдят.
Аксиал часто и хрипло дышит, губы от зноя и сухости пересохли и потрескались, покрыты коркой, воспаленные глаза, Ютланд поглядывал на него и понимал, что выглядит не лучше.
– Посмотрим, – сказал Аксиал, – что в этих землях…
– Здесь еще не бывал?
– Нет, – признался Аксиал. – Наверное, тут совсем уж жаркие женщины… Смотри, сколько там внизу лавы!.. Течет, как вода в половодье…
– А не слишком потные? – спросил Ютланд.
– Или уже обгорелые, – согласился Аксиал. – Что-то не хочется в саже, как свинья какая… И помыться здесь негде.
– Для куявов точно ад, – сказал Ютланд. – К счастью, мы гордые степняки. Нам часто мыться ни к чему.
Аксиал проговорил со странной печалью:
– А я здесь уже и не помню, кто я. Нет отдельного ада для артан, отдельного – для куявов.
– Что, – спросил Ютланд потрясенно, – и здесь война?
– Схватки, – пояснил Аксиал. – Сражения. Набеги. Но вообще-то здесь не до войны. Вообще войны, как я понимаю, от сытости. Когда все есть, остается только воевать, чтобы жизнь была полна!
Ютланд спросил недоверчиво:
– А разве бывает, когда все есть?
Аксиал отмахнулся.
– Большинству нужно не так уж и много. Недостает только встряски, вроде войны… Или любви.
– Любви?
Аксиал кивнул.
– А ты не знал, что самое важное на свете – это любовь? Даже боги борются за любовь людей.
Ютланд спросил:
– Как думаешь, Патута любил кого-нибудь?
Аксиал содрогнулся.
– Даже страшно о таком подумать!
– А я вот… думаю.
Аксиал сказал с мрачным весельем:
– А не пугает, что с такими вопросами придется идти… до него самого?
– Для того и пришел.
Аксиал зябко передернул плечами.
– Ты в самом деле собрался идти к самому Патуте?
– Я же сказал…
Аксиал покачал головой.
– Когда ты сказал, что не откажешься от помощи, я решил, что тебе надо донести мешок… или развести костер…
– Ну, это разве труднее?
Аксиал спросил с нервным смешком:
– Не слишком ли высоко берешь?
– Чтобы попасть в цель, – ответил Ютланд, – надо метить выше цели.
– Ого, – сказал Аксиал с почтением, – узнаю премудрость стариков… Ты молодец, Ют, слушал и запоминал. То есть, Ютлан. Или даже Ютланд. А я, дурак, постоянно отстаивал свою дурость, полагая себя умнее.
Часть 6
Глава 17
Из гранитной стены вышел, как из леса, гигант, блещущий сколами, с кулаками крупнее своей же головы, массивный и грозный. Он всего лишь встал на тропке, но Ютланд видел, что обойти его не удастся.
Аксиал сказал нервно:
– И мостик наш… тю-тю.
– А зачем нам мостик? – спросил Ютланд.
Он взял дубину в обе руки и осторожными шагами пошел вперед. Гигант поднял огромный кулак размером с валун, ждал. Ютланд приближался медленно, затем вдруг сделал быстрый выпад, дубина с силой ударила в середину груди.
Раздался оглушительный треск, каменное чудище разлетелось на десятки осколков. Ютланд ошалело уставился на каменные ноги, что постояли мгновение и тоже рухнули.
Аксиал сказал потрясенно:
– Ты сразу, да?.. Без разведки?
Ютланд пробормотал:
– Это и была разведка… Я ударил так просто… хотел проверить, быстро ли двигается…
– Ничего себе проверка, – сказал Аксиал. – Ты стал крепче, Ют.
– Не знаю, – ответил Ютланд неуверенно, он покосился на неподвижные ноги гиганта среди осколков гранита. – Дурак, лучше бы сидел в каменной стене!
– Он же не знал, – сказал Аксиал, – что жизнь иногда такое выкидывает, что хочется остановиться и подобрать! Это я – Аксиал из клана «Владыки Хаоса», благородный ратоборец с незапятнанной репутацией, восемнадцатый потомок воеводы Синезуба С Моря, который при Бердераке сразил Железного Дракона, пожиравшего народы, не могу себе такого позволить, но другие…
– Ты и здесь потомок воеводы Синезуба? – спросил Ютланд с уважением.
– Везде, – ответил Аксиал гордо. – И останусь им.
Из раскаленной и потрескавшейся земли часто вместе с языками огня и струями дыма поднимались и призрачные фигуры, Ютланд слышал их стоны и жалобные крики, но напоминал себе, что всем не поможешь, да и помогать наказанным за преступления – это самому стать преступником. Аксиал вообще не обращал внимания на грешников, другое дело – трещина с лавой или странный утес посреди выжженного поля, такой лучше обойти…
Долгое время двигались вообще по краю пропасти, где далеко-далеко на дне гремит прибой огненной лавы. Трижды на них бросались то ли звери, то ли такие же люди, Ютланд наловчился быстро сдвигаться в сторону, они проскакивали мимо и падали в пропасть.
Аксиал поглядывал на него с уважением, наконец сказал почтительно:
– Ты… Ты справляешься с такой легкостью…
– Что тебе не так? – спросил Ютланд.
– Не кажется, что слишком везет?
Ютланд сдвинул плечами.
– Нет.
– А вот мне да, – заявил Аксиал. – Ты сумел изменить здесь мою судьбу, но это пустяк, могли и не заметить, но… Придон, Итания… Или это ловушка, в конце которой тебя ждет великое падение в такую бездну мук отчаяния, из которой никому не выбраться?
– Тогда держись от меня подальше, – угрюмо предостерег Ютланд.
– Нет уж, – заявил Аксиал спесиво, – недостойно сына вождя Синезуба отступать перед опасностями.
– Но они тебя не касаются, – напомнил Ютланд.
– Я человек, – заявил Аксиал с еще большей спесью. – Меня все касается!
Ютланд шел молча, стиснув челюсти. Постоянный грохот изматывает сильнее, чем внезапные удары раскаленного ветра, а потом ледяной стужи. Он проникает уже не только через уши, но даже через кости, отдается в суставах, заставляет болезненно морщиться и осторожничать в прыжках через трещины, а сухость в глазах выкидывает неприятные штуки со зрением: узкие трещины кажутся широкими, а широкие – совсем крохотными щелочками, которые можно просто переступить.
Аксиал перестал донимать расспросами, тоже устал, но не показывает вида, серый пепел все так же поднимается вслед за ним и очень неохотно опускается на землю, а сам потомок воеводы Синезуба С Моря смотрится красиво и надменно даже в лохмотьях.
Однажды он ускорил шаг, отрываясь от Ютланда, а когда тот его догнал, резко остановился. Лицо стало напряженное, скулы заострились, а глаза запали глубоко.
– Ящер.
– Что? – спросил Ютланд. – Какой Ящер… или ты…
Аксиал кивнул.
– Да. Здесь близко вход. Ад – это ад, а Ящер – его владыка. Он в своем дворце под адом. Вон там ступени… но я даже близко не хочу к ним подходить.
Ютланд приложил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от взметнувшегося горячего пепла.
Там, куда указал Аксиал, видна широкая трещина с угольно-черными стенами, оттуда поднимается сизый дым, иногда взметываются языки пламени.
– Я должен, – сказал Ютланд, но не услышал уверенности в голосе, разозлился сам на себя. – Я просто… да, мне надо.
Аксиал сказал настойчиво:
– Ют, ты шел к Патуте!
– А где его искать? – огрызнулся Ютланд. – Сам сказал, что ад во много раз больше всех стран, вместе взятых!.. Зато Ящер должен бы знать…
– Туда не рискуют подходить даже мертвые, – сказал Аксиал.
– Мертвые благоразумнее, – пробормотал Ютланд.
Аксиал вздохнул.
– Ладно… пойдем.
Ютланд сделал шаг, встречный ветер взвыл и начал швырять в глаза пепел, горячую золу и даже камешки. Он наклонился и двинулся, преодолевая ветер, к далекой трещине. Порывы ветра иногда останавливали и даже отодвигали на шаг или полшага, приходилось цепляться, подтягиваться и уже не идти, а ломиться, как через толпу врагов.
За спиной сквозь свист ветра послышался болезненный вскрик:
– Ют!.. не могу…
Он торопливо оглянулся. Аксиал ухватился за большой камень, ветер пытается оторвать его пальцы и унести обратно, но потомок воеводы Синезуба С Моря сопротивляется изо всех сил.
– Жди! – прокричал Ютланд сквозь бурю. – Жди здесь!.. Если получится. Если нет… Я все равно вернусь и… пойдем дальше…
Ветер все так же выл и пытался не пропустить, но, к счастью, не усиливался, а когда Ютланд добрался до трещины, там вниз идут широкие черные ступени, завывания остались сверху, а он начал опускаться медленно, осторожно, но ничего не случилось, и он пошел сперва быстро, затем пошел прыгать через несколько ступеней.
Трещина сузилась, теперь это нечто вроде просторного зала, что уходит по наклонной вниз. Справа и слева громоздятся высеченные из камня огромные фигуры, почти все изображают жутких тварей, а когда Ютланд увидел затем пару человеческих, он содрогнулся помимо воли. Лучше бы умельцы изображали чудовищ, никакая тварь не может выглядеть такой мерзкой, отвратительной, злобной и пакостной, как человек в злобе…
Он плотнее сжал зубы и побежал вниз, стараясь не думать о тех чудовищно толстых пластах земли, что над ним, хотя воображение то и дело рисует, какие горные хребты над ним. Черная Бездна – в глубинах пещер рарахов, ад под Черной Бездной, а сейчас он прет по непонятной дурости вообще в глубины ада, под сам ад…
Лестница несколько раз сворачивала в сторону, он всякий раз пугливо хватался за дубину. Стены постепенно стали абсолютно гладкими, в камне стен появляются чудовища, он со страхом видел, как вспучивается поверхность с той стороны, похожая на отвратительную гигантскую опухоль, иногда даже видно, в какую сторону двигается…
Он поспешно отводил взгляд и бежал быстрее, со страхом и обреченностью понимая, что обратный путь не будет таким легким. Снизу все еще поднимается тот же сизый и горячий дым, часто взлетают шипящие искры, но нет ветра, и он убеждал себя, что это хорошо, да, хорошо, хотя пальцы сами по себе щупали то лук, то дубину.
Он не помнил, сколько там бежал все вниз и вниз, разогревшись настолько, что страшился, как бы не загорелась одежда, и вдруг лестница кончилась, он влетел по инерции не в пещеру, как ожидал, а в исполинский тронный зал. Пол вымощен мозаичными плитами, вдоль далеких стен высятся гигантские статуи странных людей со звериными головами, но с топорами, копьями и трезубцами в руках, похожих на лапы.
Он остановился, страшась даже дышать, замер, осматривался в этом чудовищном зале с немыслимо высоким сводом, колоссальными статуями у разнесенных вдаль стен и, главное, наполненном мертвым холодом, что сразу же охватил его тело и попытался заползти под кожу.
В центре зала извилистая трещина, он на цыпочках приблизился и опасливо заглянул, ожидая увидеть кипящую магму. Сердце застыло в ужасе: звездное небо смотрит снизу страшно и мертво, космический холод сразу же начал вползать в сердце.
Он огромным усилием заставил себя отстраниться, отступил на шаг. Его трясло, на губах появилась изморозь, как у замерзшего покойника, но тут же начала таять, потекла холодной струйкой на подбородок.
Издали донесся гулкий хохот, настолько мощный, что заполнил собой весь громадный зал. Затрепетали и кое-где погасли факелы, оставляя чадящий дым, но тут же вспыхнули снова. Послышались тяжелые бухающие шаги, от которых начал вздрагивать каменный пол и вся пещера.
Ютланд оцепенел, в освещенное пространство вдвинулась на высоте в три его роста громадная голова, похожая на змеиную, только размером с обеденный стол. Он смотрел, не двигаясь, а Ящер все выдвигался и выдвигался: за головой пошла толстая, как дуб в три обхвата, шея, покрытая металлически блестящей чешуей, затем выступило в полной жуткой мощи поджарое тело на четырех толстых, как столбы, лапах с алмазно блещущими когтями.
Свесив голову, Ящер холодно рассматривал его неподвижными глазами, защищенными прочной прозрачной пленкой.
– Человек?..
Рев его прозвучал, как отдаленный гром, Ютланд смотрел в ужасные глаза, полные холодной злобы ко всему живому, и впервые не знал, что ответить.
Ящер продолжал рассматривать его холодно и пристально, как мелкую букашку. Ютланд с великим трудом совладал с леденящим страхом и ответил дрожащим голосом:
– Думаю, ты не ошибся.
Внутри Ящера что-то заклокотало, он вскинул голову и затрясся, а рев показался Ютланду очень прерывистым и сдавленным.
– Не ошиб… ся?.. Гордая… речь…
Ютланд наконец понял, что чудовище пробует рассмеяться, выпрямился, мускулы спины и ног уже болят от напряжения и готовности метнуть тело в сторону.
– Ты здесь властелин, – крикнул он, – ты знаешь все, и тебе подвластно все…
Ящер проревел:
– Ты… угадал… человечишко…
– Ты мне можешь ответить на вопрос, – прокричал Ютланд, – ради которого я пришел?
Ящер снова вздрогнул несколько раз в зверином смехе, выпустил огонь из пасти в сторону свода, осветив на миг его жуткую красоту, проревел гулко:
– Отвечу… Но ты отсюда уже не выйдешь, знаешь?
– Я все равно, – крикнул Ютланд, как глухому, – хочу узнать!
– Человек, – прорычал Ящер, – теперь видно, что человек… а сперва я подумал… Ну, спрашивай…
Он согнул колени и лег, подогнув под себя лапы, как ложится обычно лев, но и в таком виде возвышался над Ютландом на две головы. Его жуткая морда показалась Ютланду не только отвратительно устрашающей, но в узких щелях глаз поблескивают глаза разумной твари, что тем отвратительнее, что все-таки тварь, а не человек.
Он прорычал громовым голосом:
– Ты пришел за… Осенним Ветром?
– За кем? – переспросил Ютланд. – Ты… о ком?
– О твоем отце, – прорычал Ящер. – Нет на свете силы, чтобы вызволить его из того места, где он…
– Мой отец не мертв? – переспросил Ютланд ошеломленно, но Ящер не ответил. – Мой отец… не мертв?
Ящер захохотал, подземный мир затрясся, слышно было, как прямо в зале с грохотом рухнули целые скалы.
– Букашка… ты все еще не понял… И с этим умрешь…
Ютланд спросил жалко, сам съежился, но ничего не мог с собой сделать, голос звучал блеюще, как у ягненка перед огромным волком:
– Ты меня… убьешь?
Ящер не сдвинулся, но Ютланд ощутил, что ужасная рептилия как будто собиралась кивнуть.
– Да, – прозвучал грохочущий голос. – Сперва хотел в послушного раба… С виду такого, как и я, только поменьше…
– А почему, – спросил Ютланд торопливо с сильно бьющимся сердцем, – передумал?
Ящер прорычал:
– Да что-то не так… Ты сумел попасть в ад… а потом и пройти столько… этого быть не должно. Здесь мои владения, я – полный властелин!.. Ничто не может твориться без моего ведома!.. Ну, что ты хотел узнать еще, человечек?.. Я жду не дождусь минуты, когда мои слуги расширят выход из ада, чтобы выйти во главе войска наверх во всей ужасающей мощи… Это будет скоро.
Ютланд ежился под пронизывающим взглядом древней рептилии, настолько древней, что, возможно, она умнее всех мудрецов на земле, но все-таки не обратила свою мудрость во благо, а только во зло, разрушение, истребление…
– И что ты будешь делать?
– Истреблю, – прохрипел Ящер, в его реве Ютланд расслышал сладострастие. – Уничтожу… людей пожирать десятками, сотнями… И все мои слуги будут… это блаженство!.. Но ты, чем больше на тебя смотрю, тем лучше вижу, что мы с тобой похожи… Наслаждаешься, когда… в ярость и крушишь все? Я вижу, не спорь… Это счастье – дать себе волю…
Ютланд посматривал на него исподлобья.
– Я научился не выпускать ярость, – сообщил он осторожно. – Почти научился.
– Тогда ты сам лишил себя силы, – загремел Ящер, и Ютланд уловил в его мощном реве насмешку. – А разве хорошо быть беспомощным и слабым? Мы должны крушить весь мир!.. Разве все не должны трепетать от одного твоего взгляда?
Ютланд ощутил, что сердце бьется чаще уже не потому, что испугано, как в первый момент, теперь нагнетает кровь в мускулы, раздувает жилы, глубоко внутри пробудилась и просится наружу та дикая черная ярость, которую всегда давил в себе.
Ящер чуть приоткрыл пасть, Ютланду почудилась злобная ухмылка.
– Давай-давай, не держи ее в себе…
– Кого?
– Ярость, – проревел Ящер. – Я вижу, как это вздымается… рвется из тебя… Сколько раз я это видел! Теперь это мои самые преданные слуги. Ты тоже им будешь.
Ютланд сказал угрюмо:
– А если не буду?
– А что ты сможешь? – спросил Ящер насмешливо. – Твоя сила перед моей ничтожна, даже когда ты в полном слепом бешенстве… А знаешь ли, что когда ты во власти слепой черной ярости, ты как раз весь мой?.. И чем слаже все крушить и рушить, тем ты ближе ко мне?.. Так сладко отнимать жизнь, будь это у человека или дерева, верно?.. Да и вообще… я бессмертен, человечек! Единственное, что может отнять у меня жизнь, – это меч Хорса. Оглянись!
Ютланд повернулся, сердце болезненно дрогнуло от недостижимого великолепия. В нише на отполированном камне лежит звездный меч, настолько прекрасный, что сердце защемило от недостижимости его красоты.
Меча Хорса, как он слышал, не касались руки ни людей, ни богов, он ковался сам, улавливая желания, каким быть идеальному мечу. И потому стал им, ведь больше всего пропадает как раз по дороге от замысла до исполнения грубыми и неуклюжими руками.
Блеск не режет глаза, яркий и торжествующий, радостный, сердце в ответ начало стучать чаще, тело наполнилось ликующей мощью. Ютланд ощутил, как сила хлынула в руки, сжал и разжал кулаки.
– Хорош? – спросил Ящер издевательски. – Посмотри, это последнее, что увидишь в сознательной жизни. Он в самом деле чудо… Но тебе не поднять… это под силу разве что великим героям, а самое главное, ты – мальчишка, твой срок еще не наступил, я вижу по твоей дубинке и охотничьему луку, где стрелы без наконечников. Тебе нельзя ни меч, ни топор, ни копье… вообще ничего. Даже столового ножа, каким женщины разделывают рыбу!.. Обидно?
Ютланд подошел ближе к мраморной плите, меч Хорса красиво и страшно блещет звездным великолепием, прекрасный даже в этой смрадной пещере.
– Обидно, – согласился он.
– Сколько тебе осталось?
– Два месяца, – ответил Ютланд.
Подземелье затряслось от хохота Ящера, он даже придвинул голову к Ютланду, тот чувствовал его смрадное дыхание.
– Или не убью тебя, – сказал Ящер, – а превращу прямо сейчас в дива… Хотя ты и есть див, но теперь станешь подобным мне. Но тебе я дам крылья! Будешь летать под облаками, жечь города и села проклятых людишек…
Сердце Ютланда уже не стучало, а колотилось, будто стремилось вырваться из западни. Он протянул руку к мечу бога, провел ладонью над сверкающим лезвием, пошевелил пальцами и со вздохом убрал руку.
Ящер издевательски взрыкивал, его огромная морда тяжело коснулась его плеча нижней челюстью, у Ютланда от невыносимой тяжести подогнулись колени.
– Повелеваю, – проревел Ящер с такой ужасающей силой власти, что Ютланд дрогнул, стиснул челюсти.
Рука его рванулась к мечу, он ухватил за рукоять и моментально всадил острие прямо между глаз Ящера, вложив в удар всю силу. Он знал, что череп Ящера крепче любых камней, любых доспехов, однако клинок вошел, как в ворох мягких осенних листьев.
Ютланд нажал с такой яростью, что лезвие погрузилось по самую рукоять. Ящер дико взревел, закидывая голову, Ютланд повернул меч, выдернул и отпрыгнул, готовый к схватке.
Кровь ударила из раны широкой тугой струей и начала заливать пол. Ящер вскинул голову, попытался встать, однако передние не слушались, он постоял в нелепой позе, упершись мордой в землю, все это время глаза не отрывали от щуплого парнишки изумленного взгляда.
– Как ты… смог?.. Ты… смог…
Ютланд ответил хриплым голосом:
– Как видишь…
Его трясло от пережитого, а кровь хлестала из пробитого черепа все сильнее, словно там прорвало плотину.
Ящер слабо прорычал:
– Но ты же… артанин! Тебе… нельзя брать в руки меч… еще два месяца!
Ютланд ответил дрожащим голосом:
– Взрослеть приходится иногда и раньше.
Он отступил, не отводя взгляда от черной крови, что хлынула широким потоком под ноги. Камень там пузырился, как мягкий сыр, оттуда пошли дымки, воздух наполнился запахом гари и горящей крови. Ютланд отпрыгнул, поднимаясь выше, перебежал к плите, где цапнул роскошные ножны с перевязью, затем повернулся и побежал к сторону освещенной факелами лестницы.
За спиной тяжело грохнуло. Он оглянулся, Ящер завалился на бок и в агонии скреб лапами стену. Там сверкали багровые искры, донесся жуткий скрежет.
Ютланд вскинул руку с мечом Хорса, тоска и горечь нахлынули с такой силой, что прокричал в исступлении:
– Так я сын твой или не сын?.. Ты враг мне или нет?.. Чего мне ждать от этого мира?.. Куда мне идти?.. Что делать?.. Почему не подскажешь, если ты отец?.. Или мне все наврали?
Полная тишина царила под сводами, да еще далеко позади умирающий Ящер скреб лапами стену. Ютланд выждал с минуту, повернулся и побежал вверх по лестнице.
Он выдохся раньше, чем поднялся до середины, а дальше едва тащился, упираясь в близкую стену. Перед глазами все плыло, едкий пот выжигал глаза, на губах солоно, а во рту горький привкус поражения.
Однажды он остановился и закричал в исступлении:
– Покажись! Если я враг, убей!.. У меня погибли отец и мать, оба старших брата, сестра у тех, с кем воюем… У меня никого, я один на свете!.. Но я не ты, мне плохо одному, мне нужно, чтобы я… был у кого-то! Стыдно признаваться… знаю, но меня уже никто не укрывает одеялом… Да что там… я сам хочу к кому-то… чтоб обнял и погладил… Чтоб я мог прижаться…
Он заплакал горько, никто не видит, плач перешел в рыдания, он горько всхлипывал и вытирал кулаками слезы, но они лились и лились освобожденно, здесь никто не видит, что больно, горько и одиноко, можно выреветься за все прошлые скитания и даже за будущие…
Часть 6
Глава 18
Аксиал ахнул, увидев, как из ужасной щели появилась голова Ютланда, а потом вылез и он сам, весь в черной саже, шатающийся, изможденный.
Он бросился к другу, подхватил, с тревогой заглянул в измученное лицо с черными разводами вокруг глаз. Из-за спины выглянула рукоять настолько диковинного меча, что Аксиал вместо расспросов о здоровье, ахнул:
– Что?.. Как?.. Это же у тебя…
Ютланд ответить не успел, в животе ощутил острое покалывание, опустил взгляд и увидел, как пояс светится в том месте, куда в кармашек он сунул и тут же забыл о нем подаренный Дрэмером камешек.
– Аскиал, – прошептал он, – белый свет забирает меня. Спасибо, без тебя я здесь все еще блуждал бы… И не смог…
Покалывание стало сильнее, чудовищная ладонь ухватила его и сжала, вокруг завертелся черный вихрь, раздались дикие голоса демонов, крики, вопли, а после долгого шума, треска и завывания его швырнуло прямо в стену, и чернота поглотила его сознание.
Аксиал проводил устрашенным взглядом черный вихрь, что с диким ревом унес Ютланда прямо через монолитную стену, но не успел вздохнуть, как сверху, с боков и даже из-под земли прогрохотал страшный могучий голос:
– Ты… был с ним… и там наверху?
Аксиалу почудилось, что с ним заговорил сам ад. Из огненной реки взметнулось пламя, а багровые от жара стены стали оранжевыми. На миг возникла и закрыла весь мир вселенская черная тень, что могла бы погасить и солнце, тут же исчезла, но Аксиал ощутил присутствие исполинской силы, что может играть горными хребтами, как мелкими камешками.
Он задохнулся, ощутил, как подламываются колени, но усилием воли удержался на ногах.
– Да… – прохрипел он. – И пошел бы с ним снова… И что ты мне теперь сделаешь?
– Ты, – проревел страшный голос, – такое мелкое существо… и ты смог?..
– А я не мелкое, – выдавил Аксиал через волну сжигающего жара. – Это ты… мелкое… Он шел сюда через реки огня и раскаленные горы, он преодолевал пропасти и шел по краю бездны… А ты от него прятался? Трижды мой меч… не дал врагам оборвать ему жизнь… Все мои доспехи иссекли, ни один кузнец не возьмет даже в переплавку, я сломал свой меч… но Ютланд жив всем назло! И теперь уходит наверх… живой и отважный…
Он успел увидеть, как с безумной скоростью на него несется стена из кипящего металла, но вскинул голову и засмеялся навстречу вызывающе и бесстрашно.
Конь и хорт выбежали навстречу, морды и глаза обеспокоенные, оба одновременно начали принюхиваться. Хорт зарычал, а Алац нервно мотнул головой, фыркнул, снова понюхал совсем по-собачьи и звучно прянул ушами.
Ютланд покачал головой, но обнял обоих, и так сидел с ними, самой близкой родней, что осталась на свете.
Бледный рассвет сменился алой зарей, сперва вспыхнули облака, затем красным огнем озарились верхушки деревьев, и пламя сбежало вниз, земля радостно зазеленела.
Ютланд поднялся, вздохнул и сказал, как надлежит говорить сильному мужчине:
– Надеюсь, выспались, морды? Днем будет не до сна.
В жарком блеске утреннего солнца он побежал по ступенькам на второй этаж достаточно бодро и уже почти не чувствуя усталости. Хорт несся прыжками впереди и, виляя хвостом, уверял, что их комнату сторожил всю ночь и никому не разрешал проходить даже мимо.
Мелизенда еще спит, хотя в окно проник солнечный лучик и щекочет ей нос. Она кривит мордочку, сердито сопит, время от времени трет нос кулаком, но не просыпается. Бледные вчера щеки сейчас румяные, спелые, как наливные яблочки, так бы и грызануть…
Он встал на колени рядом с ее постелью, стало слышно ее ровное сладкое дыхание, аромат ее тела, ощутилось пододеяльное тепло. Густой частокол длинных ресниц отбрасывает кружевную тень на щеки, в капризно вздернутом носике две смешные дырочки, через которые это существо умеет, оказывается, так сладко сопеть, сердито надутые губы, красные, сочные, как у ребенка, но уже не ребенок, она тоже, как и он, перетекает из одного существа в другое…
Мелизенда заулыбалась, прошептала тихо-тихо:
– Ют… ну почему ты раньше не…
Голос ее стал еще тише, губы шевелились, Ютланд наклонился ниже, но разобрать слова уже не удавалось, хотя она что-то говорила ласково и с легким укором, улыбалась и пришлепывала губами, будто пила сладкий вишневый кисель.
Его ухо задело ее губы, она вздрогнула, поморщилась, что-то буркнула и начала медленно открывать глаза. Ютланд поспешно вскочил, и когда она подняла веки, открывая изумительно чистые голубые глаза, он уже стоял чуть ли не на середине комнаты.
Она уставилась на него еще сонно, но мордочка начала принимать прежнее надменное выражение принцессы самого Вантита, того самого, который…
– Ют?.. Ты уже встал?
– Нет, – ответил он, – это я так лежу.
– А-а, – протянула она и зевнула, – странный у мужчин юмор. Как будто лошадь что-то хрюкнула. Отвернись, я встану.
Он повернулся к ней спиной, тут же услышал ее потрясенный вопль:
– Что у тебя за спиной?
Он буркнул:
– Думаю, за спиной у меня ты. А еще кровать.
– Нет, на спине!
Он сдвинул плечами.
– Лук и меч. Лук уже видела.
– А меч? – вскрикнула она. – У тебя меча не было!
– Теперь есть.
– Ты сумасшедший! – сказала она, он услышал шлепанье ее маленьких голых ступней. – Ты… даже не знаю… Это не меч, а просто не знаю что! Это чудо какое-то.
– Уже оделась? – спросил он. – Я поворачиваюсь.
– Нет! – взвизгнула она. – Еще нет!.. Откуда у тебя такое?.. Ночью волшебные птицы принесли?
– Они самые, – согласился он и медленно повернулся к ней. – Птицы…
Она стояла перед ним в ночной рубашонке, запрокинув голову и всматривалась зачарованно. В ее широко распахнутых глазах он увидел свое отражение. Она вспикнула, когда он неторопливо взял ее на руки, как ребенка. Что-то в нем изменилось, мелькнула у нее испуганная мысль, как будто стал выше, руки толще, крупные сухожилия выступают под смуглой кожей заметнее, а грудь шире и намного рельефнее, чем та, к которой прижималась в дороге.
С огромным усилием напомнив себе, что она – принцесса Вантита, и нельзя, чтобы ее брал на руки пастух из дикой Артании, она чуть отстранилась и прошептала совсем тихо:
– Отпусти…
Он тут же опустил ее на пол и разжал руки, дурак, совсем не понимает, когда нужно торопиться. Мелизенда с великим трудом отступила на шаг, вскинула гордо голову и сказала, не отрывая взгляда от его сурового и прекрасного лица:
– Мне нужно одеться.
– Ага, – откликнулся он деревянным голосом, – да… одевайся.
– Иди седлай коня, – напомнила она. – Я спущусь во двор… очень скоро.
Он кивнул и вышел, а она некоторое время стояла босоногая и в ночнушке, смотрела на дверь и старалась удержать то странное ощущение, пронзившее с головы до ног, когда держал ее в этой ночной рубашке в руках, когда его жаркое дыхание так сладостно обжигало ей кожу, а она чувствовала, как бешено ускоряется его большое пламенное сердце, а ее торопливо стучит в ответ, переговариваясь с ним, помимо ее воли.
Конь и хорт уставились на нее, словно никогда не видели в роскошном платье, подаренном королевой эльфов, и украшенных серебром, золотом и драгоценными камешками туфельках. Прическу она красиво взбила пышными волнами, солнце так обрадовалось им, что впрыгнуло в них и осталось там.
Она сошла по ступенькам красиво и величественно, Ютланд покачал головой.
– В корчме ахнут…
Она отмахнулась.
– Лучше перекусим по дороге. Мне больше нравится где-нибудь под деревом у ручья.
Он сдержанно улыбнулся.
– Как скажешь.
Ее щеки из алых стали пурпурными, длинные ресницы поспешно опустились, пряча взгляд, принцесса не должна так пристально рассматривать пастуха.
– Этот меч, – проговорила она, – где ты его… взял?
– Ночью птицы принесли, – сказал он. – Положили на стол и говорят, что раз ты, дурак, везешь принцессу, то вот тебе, чтоб охранял. А она будет тебя вдохновлять и подвигать. В смысле, пихать на подвиги. Может быть, даже ногой.
Она польщенно улыбнулась.
– Я знала, я знала!.. Мы, женщины, правим миром!
– Садись, – велел он, – а то голова отломится.
Она послушно протянула к нему руки, в следующее мгновение очутилась да не в седле, а у него на груди, прижалась, но заставила себя думать о необыкновенном мече, принесенном дивными сказочными птицами. Ничего и близко похожего нет и не было даже у тцарей Вантита. Если это меч самого бога Хорса, о котором столько восторженных легенд… а в это поверить нетрудно, стоит его только увидеть, то… почему он за спиной этого пастуха? Неужели те, кто послал тех дивных птиц, так ее ценит и оберегает?
Ютланд сунул руку к седлу, Мелизенда замерла, чувствуя его ищущую руку и еще не сообразив, как отреагировать, чтобы все было как надо, но сперва надо успеть понять, как именно надо…
Ютланд открыл кармашек в седле, на свет появилась золотая цепочка с огромным бриллиантом.
– Одень.
Мелизенда остановившимися глазами смотрела на свое сокровище.
– Он… уцелел?
– А куда бы делся? – спросил Ютланд. – Погоди, не верти головой, ты еще не трясогузка.
Она замерла, чувствуя его руки, он старательно придавливал ей волосы, они топорщились и не пропускали цепочку. С большим трудом победил и с облегчением отпустил бриллиант, словно опасался обжечь пальцы о ее вспыхнувшую кожу.
Алац вышел красивой рысью из ворот постоялого двора, но едва начал неторопливо набирать скорость, как прямо на дороге, хоть и далеко, вспыхнуло пламя, взвилось огненным столбом в небо, а на земле осталось черное пятно выжженной почвы.
Ютланд всматривался настороженно, только Мелизенда еще ничего не видела, прижавшись к его груди и стараясь понять, что же с нею такое, почему и откуда непонятный сладостный щем в ее теле, даже чуточку больно, но все равно хочется, чтобы длился и не прекращался…
Хорт пробежал вперед, в центре выжженного круга поднялась, медленно разгибаясь, человеческая фигура, мужчина, на котором сгорела почти вся одежда. Он часто и бурно дышал, будто задыхается от жара, вместо волос на голове серый пепел, надбровные дуги тоже совершенно голые.
Изумленный Ютланд охнул, не сразу узнав Аскиала. У ног сына потомка воеводы Синезуба груда доспехов из мифрила, в землю всажен великолепный меч из метеоритного железа с крестообразной рукоятью, в навершии красиво и страшно горит россыпь рубинов.
Аксиал тупо и с великим непониманием осматривал себя, свои руки, сжал и разжал кулаки. Обе руки снова целы, пальцы на месте, он повел устрашенным взором на далекий лес, на траву под ногами, на бегающих рассерженных муравьев…
Ютланд остановил коня и рассматривал пришельца из загробного мира во все глаза. Хорт ринулся вперед, не стал даже обнюхивать Аксиала, сразу напрыгнул со спины и едва не повалил.
Аксиал обернулся в испуге, но там лишь сияющий Ютланд на коне и с изумительно красивой девушкой, что томно прижалась к его груди.
– Ют! – воскликнул он воспламененно. – Это что?.. Мы снова в мире живых?
Ютланд ответил нарочито спокойно:
– А как иначе? Мы живые…
– Живые, – повторил Аксиал неверящим голосом. – Живые… Мы – живые?.. И я – тоже? И снова можем?..
– Можем, – подтвердил Ютланд, – я, правда, не знаю, что нужно, но можем многое…
Девушка наконец-то сумела оторвать щеку от груди Ютланда, очень уж порозовевшую, повернула голову к Аксиалу.
– Да? – спросил он встревоженно. – Значит, снова стараться жить достойно? И нельзя оступиться?
Мелизенда ничего не понимала, судя по ее лицу, но принцессы должны мгновенно находиться в любых ситуациях, и она сказала язвительно:
– Не повезло красиво погибнуть, да?.. Придется снова?.. А вдруг выпадет умереть от старости?
Аксиал опустил взгляд на гору доспехов, нерешительно поднял легкий и особо прочный мифриловый панцирь, выкованный древними гномами, примерил к своей груди, лицо начало расползаться в счастливой улыбке.
– Мой размер… – прошептал он изумленно. – Ошибаешься, девочка! Герои в постели не умирают. Вот только сопли подберу…
Он начал торопливо, словно страшась, что отнимут, надевать драгоценные доспехи, которых нет в мире прочнее. Наконец фигура засверкала, словно затвердевшее солнце, все части переходят друг в друга так подогнанно, что волосок с ноги комара не просунуть в щелочку.
Двигаясь быстро, как танцор, он жадно ухватил меч, снова ахнул, потрясенный его красотой, припал губами к лезвию с такой страстью, что Мелизенда заерзала в руках Ютланда и сказала ревниво:
– Пусть целует железку, не будем ему мешать. Поехали.
Аксиал крикнул им в спины:
– А вы куда?
– Отвезу эту противную принцессу домой, – ответил Ютланд, не оборачиваясь, – а потом… потом искать своего отца Осеннего Ветра.
Аксиал прокричал с надеждой:
– Тогда я в деле?
– Вернусь за тобой, – пообещал Ютланд.
– Когда?
– Ты не поверишь…
Алац пошел бодрым галопом, появился легкий встречный ветерок, и Мелизенда вынужденно опустила голову на грудь Ютланду, теперь не нужно даже горбиться… И еще показалось, что ее бедра стали шире и полнее, а их жар этот пастух чувствует, как и она ощутила огонь в его теле, она не просто касается, как было раньше, а просто прижалась, что недопустимо, нехорошо, но и нет сил отодвинуться…
– А теперь в Вантит, – произнес он твердо, но голос странно дрогнул, в нем появились непривычные хрипловатые нотки, затем снова сказал звонко и чисто: – Уже без остановок. Прямо.
Она заставила себя хоть на мгновение стать той принцессой, какой должна, сказала с привычной издевкой:
– Прямо? Прямо вообще нет дороги!
Он фыркнул:
– А кому они нужны, дороги?
Она указала розовым пальчиком.
– Вантит на той стороне гор!.. А их целый хребет. Нет человека, который прошел бы…
– Правда? – спросил он. – Алац!.. Покажи, на что ты способен… теперь!
Конь тряхнул длинной роскошной гривой, вчера ее еще не было, весело ржанул и понесся сквозь встречный ветер все быстрее и быстрее, Мелизенда зажмуривалась, прятала лицо на груди молодого пастуха, смятенно ощутила, что та за последние дни стала шире, начинает бугриться мускулами. И голос становится ломким, в звонком мальчишечьем появляются низкие нотки еще не взрослого мужчины, но уже юноши. И конь как будто стал крупнее, кости уже не торчат, из ноздрей вместо пара вылетают тонкие струйки синего дыма.
Внезапно грохот копыт оборвался. Мелизенда сперва думала, что перестала слышать, повернула в недоумении голову, дико взвизгнула.
За спиной быстро удаляется великанский обрыв, с которого спрыгнули, а падают… нет, летят над страшной пропастью! Справа и слева из боков коня выдвинулись мощные крылья, но не такие, как нарисованы на стенах ее дворца – белоснежные из прекрасных сверкающих перьев, а пугающе черные, с уродливо натянутой кожей на растопыренные рамы из костей и жил. Такие крылья она видела только у летучих мышей, которых смертельно боится…
Она пропищала в ужасе:
– Что… случилось?
Конь мощно и сильно сминает воздух могучими крыльями, ветер все так же свистит в ушах и дергает за волосы.
Голос Ютланда прозвучал над ее головой непривычно ласково, горячее дыхание коснулось макушки, Мелизенде даже почудилось, что он коснулся ее прекрасных волос губами:
– Мой жеребенок тоже взрослеет.
Ее сердце стучит все отчаяннее, она сжалась в комок, должно быть ужасно страшно, но на груди этого странного пастуха почему-то совсем не боязно…
– А как твой хорт? – крикнула она обвиняюще. – Ты его бросил!
– Почему? – удивился он. – Щеночек тоже взрослеет.
Она пискнула:
– Куда мы… летим?
– В Вантит, – ответил он. – Сразу в твой стольный град… или высадить где-то на границе?
– Прямо во дворец, – выпалила она.
– Хорошо, – ответил он.
Она вспикнула:
– А что… ты сможешь?
– Посмотрим, – ответил он с неопределенностью в голосе. – Еще не знаю, что могу… теперь.
Горная цепь только издали выглядит неким высоким забором из камня, а за высокими горами еще горы и еще, даже долин нет, а только высокие горы на горах пониже, но когда они пошли на убыль, впереди распахнулось ровное пространство с полями, лугами, небольшими лесами, озерами.
Мелизенда ждала, что чудесный конь, перелетев горный хребет, устало пойдет вниз и помчится, стуча копытами по твердой земле, однако ветер все так же свищет навстречу, а он ломится, огромный и могучий, сквозь ураган. Его длинная густая грива окутала Мелизенду, и та перестал чувствовать ветер.
Ее руки обхватили Ютланда крепко-крепко, страшно-то как, она пугливо поглядывала одним глазом вниз, там проплывают распаханные земли, появились небольшие села, затем города… все далеки друг от друга, но ниточки дорог связывают все, как паутина, в одно целое.
Ютланд ощутил давление на пальце, скосил глаза. Кольцу, которое передала ему та женщина, когда он отбил ее от гарпий, теперь тесно на укрупняющемся пальце, оно сдавило с такой силой, что Ютланд сцепил зубы и хотел как-то стащить, пока не задавило палец насмерть, однако кольцо вдруг вспыхнуло и разом стало крупнее, а на ободке проступили мелкие буквы и магические знаки.
Мелизенда прошептала:
– Я не могу поверить… Но вон там дальше покажется мой стольный город!
– Скоро будем там, – обронил он тихо и перестал думать о кольце, как-нибудь потом разберется. – Уже скоро.
– Все равно не могу поверить…
Он промолчал, сам не желая ненужными словами нарушать странное и непонятное очарование от такой ерунды, как прижавшаяся к нему эта капризная и надменная дурочка.
В том месте, куда указывала трясущимся пальчиком Мелизенда, проступил город, начал разрастаться, приближаясь.
Ютланд смотрел внимательно, город огромен, и если в Куябе большинство улочек узкие и кривые, то здесь как будто строили их на вырост, а городская площадь вообще великанская. Вон там, судя по постройкам, тцарский дворец, он из десятка зданий, между ними широкие аллеи, цветущие клумбы, фонтаны, обделанные синим фаянсом пруды…
Из большого здания высыпала группа богато одетых людей. Все идут, держа в середине огромного черного пса, мускулистого, хотя и поджарого. Пес выступает гордо, ни на кого не смотрит, только поглядывает вверх.
Ютланд сделал круг, чтобы увидели и рассмотрели, не так его, как Мелизенду, и не стали в ужасе прятаться, послал Алаца вниз. Люди опасливо отступили, черный конь грянулся копытами в землю и сразу выбил пласты почвы. Ютланд велел стоять на месте, к ним ринулся хорт, подпрыгнул, лизнул руку Ютланду и ногу Мелизенде.
Он показался ей неправдоподобно огромным, ребра уже не торчат, а под блестящей кожей перекатываются толстые мышцы, морда непривычно веселая, будто из худого угрюмого щенка получился огромный ласковый зверь.
Ютланд нехотя опустил Мелизенду на землю. Один из мужчин вскрикнул счастливо:
– Доченька!.. Ты цела!.. А нам передали, что…
Мелизенда бросилась к нему на шею, они обнялись, отец жадно целовал ее пушистые волосы, придворные почтительно таращились на встречу счастливого отца с потерянной дочерью.
К Ютланду приблизился богато одетый придворный, весь в золоте и драгоценных камнях, предельно вежливо поклонился.
– Кого из великих героев мы должны благодарить, – произнес он придворно бархатным и учтивым голосом, – за спасение нашей Мелизенды?
Ютланд отмахнулся.
– Это неважно. Долг мужчин – помогать больным и слабым.
Он повернул коня, придворный поспешно ухватил отца Мелизенды за плечо и указал взглядом на руки таинственного всадника на крылатом коне, его руки светятся ясным чистым светом.
Отец Мелизенды охнул и спросил торопливо:
– Герой… а ты не в родстве с Пореей Солнцерукой?
Ютланд ответил с великой неохотой:
– Она моя мать.
Оба, тцар и его советник, почтительно поклонились. Мелизенда вытаращила на них глаза, потом в недоумении посмотрела на Ютланда.
Ее отец произнес с великим уважением:
– Твой брат… Скилл?
– И Придон, – буркнул Ютланд.
Они снова переглянулись, ее отец сказал с новым поклоном:
– Весь мир полон рассказов о великой трагической войне артан и куявов, что потрясла мир. Мы счастливы, что нам довелось своими глазами увидеть наследника трона великой Артании – принца Ютланда!
Ютланд поморщился, не стал объяснять, что не он наследник, посторонние же люди, вскинул руку в прощании.
– Ничего интересного, как сказала ваша дочь. Всего доброго!
Конь сделал прыжок, хорт ринулся обгонять, и все трое исчезли, быстрые, как грохочущие призраки. Последнее, что Ютланд успел заметить, вытаращенные глаза Мелизенды, распахнутый, как у вороны, рот и появление хищного блеска в ее прицельном взгляде.
* * *
