Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Куявия
Очаровательным женщинам: Татьяне, Лиске, Anais, Pearl, Karele, Нечто Рыжей, Суламифи, Ruth, Сударушке, Инне Tiggi, Mar – чье присутствие смягчает суровые правы буйной Корчмы http://nikitin. wm.ru/ – с любовью и нежностью!
* * *
Часть вторая
Глава 12
На другое утро работа валилась из рук, она прислушивалась к каждому шороху, вздрагивала от оглушающего звона оброненного на пол столового ножа, оглядывалась на голоса за окнами.
Иггельд вернулся уже после обеда. Светлые волосы взлохмачены, он выглядел усталым, ошарашенным и донельзя встревоженным. Ему быстро налили горячей похлебки, он ел торопливо, но глаза оставались отсутствующими. С ним пришли Ратша и Апоница, перебрасывались быстрыми короткими репликами.
Апоница тоже выглядел встревоженным, только голос Ратши гудел мирно и успокаивающе.
Блестка перехватила взгляд Иггельда, ей показалось, что он взглянул с сочувствием и странным облегчением.
Перекусив, он поднялся из-за стола.
– Заканчивайте сами, – обратился к обоим, – а мне надо сказать пару слов нашей знатной гостье.
Блестка выждала, когда он оказался перед нею, пошла рядом, чувствуя его жаркие пальцы на локте. На лестнице споткнулась, цепи громко зазвенели.
– Ох, – сказала она язвительно, – прости, твоя гостья пока что путается в твоих гостеприимных цепях.
Он нахмурился, смолчал, хотя на мгновение она успела увидеть в его глазах виноватость. На этот раз он привел в ее комнату, закрыл дверь и сказал сразу:
– Должен тебя огорчить…
Она сказала как можно тверже:
– Я другого от тебя не жду. Говори.
– Я передал предложение насчет обмена, как и говорил… Сегодня явился за ответом. Они достаточно любезны, что выслали в поле всадника, некоего Франка, настоящее чудовище! С таким бы я не рискнул встретиться в бою, даже если придет без оружия и вообще привяжется к дереву, а у меня в руках окажется самый острый меч… Этот Франк сообщил, что Яська в самом деле попала в плен. Убитого дракона тут же сожрали, чего еще ждать от артан, а Яську…
Он остановился, перевел дыхание. Глаза оставались встревоженными, нет, даже испуганными, жалкими, как у потерянного в темном лесу ребенка. Блестка спросила, предчувствуя недоброе:
– Что с нею? Не сожрали же?
– Пригласили на пир, – ответил он хрипло. – А потом… отпустили.
Она перевела дыхание, сказала ровно:
– Правильно, с женщинами не воюют.
– Та женщина троих мужчин стоит, – ответил он. Взглянул на нее, кивнул. – Как и ты. Но отпустили по другой причине… Это она год тому доставила Придона с двумя головорезами в Долину Дивов. А тот хоть и артанин, но услугу помнит. Франк клялся, что его брат, явно такое же чудовище, если не страшнее, вызвался везти ее ко мне… Яська вроде бы отказывалась, но Меривой все же с позволения самого Придона поехал с нею. Они взяли двух коней, еще пару в заводные, после чего за ними только пыль столбом…
Она молчала, в груди сперло дыхание, в горле комок, что никак не удавалось сглотнуть.
– И что теперь?
– А ничего, – ответил он хмуро. – Буду ждать, терзаться. Я попробовал отыскать их сверху, но вся Куявия кишит всадниками, погорельцами… У меня никого, кроме Яськи. Если и она сгинет… Что-то сердце у меня ноет. Не доверяю я этому Меривою. Ты бы видела этого Франка!
Он скрипнул зубами, мотнул головой. Лицо перекосилось, Блестка увидела его стиснутые кулаки, горе в глазах, сказала поспешно:
– Если она такая, как ты говоришь, то ее ничто не остановит. Через неделю обнимешь и потащишь в постель.
– Через неделю? – спросил он с сомнением. – Вряд ли, даже если на самых быстрых конях. Дорога в горы непростая…
Он вздрогнул, словно опомнился, уставился широко распахнутыми глазами.
– Что случилось? – спросила она враждебно.
– А при чем тут постель? – спросил он непонимающе. – В Куявии сестер в постель не таскают. Разве что в Артании такие повадки…
До нее не сразу дошли его слова, и тут он в третий раз увидел, как засветилось ее лицо, твердый взгляд потеплел, на щеках снова ямочки, а полные губы растянулись так, что блеснули два ряда ровных жемчужных зубов.
– Яська, – выговорила она с трудом, – твоя сестра? Хорошо…
– Почему? – спросил он быстро.
Она видела, как он напрягся в ожидании ответа, сжался, губы зашевелились, будто подсказывал ей слова.
– А потому, – ответила она ясным голосом, хотя щеки залило румянцем, – что сестре, думаю, все равно, кто в твоем доме. Рабыня, пленная или даже гостья.
Потянулись дни, наполненные ожиданием, Иггельд почти каждый день отправлялся на Черныше в глубь Куявии, то ли отыскивал Яську, которую сопровождает некий Меривой, то ли просто сражался, как мог. Обычно с ним исчезал Ратша, Блестка заметила, что после того случая, как погибли их соратники, они предпочитали с собой никого не брать.
Возвращаясь, Иггельд хмурился, но не вмешивался, когда слуги называли ее госпожой. Даже Пребрана все чаще спрашивала у нее распоряжений, а Блестка с равнодушным видом давала указания, какую мебель передвинуть и куда, что вообще выбросить, каким маслом заполнять светильники, напоминала язвительно, что медные ручки дверей и все подобные украшения надо начищать регулярно, чтобы блеск вышибал слезу из глаз, наконец дошло до того, что к ней начали обращаться, что готовить на обед и сколько мяса и птицы закупать.
Сперва Иггельд просто растерялся, даже рассердился, но одновременно ощутил и странное тепло в груди, получалось, что о нем заботятся, хотя артанка, понятно, с удовольствием его бы зарезала, но дом все-таки постепенно оживал, хорошел, украшался, хоть и незаметно, но светлел, в нем хотелось бывать, а покидать не хотелось…
Да что там дом, сказал себе однажды. Не лги, дурак, себе. Сам понимаешь, почему не хочется покидать теперь дом, но вслух произнести не можешь, трус.
Артанка держится, быть может, излишне надменно, но, он напомнил себе, это всего лишь защита. Да и слуги ничего другого не ждут от артанки, ведь там в степи все гордые и надменные, а их хозяин и защитник Иггельд сумел пленить не простую артанку, а очень знатную, недаром же с нею целая повозка награбленных в Куявии сокровищ!
Сегодня день на удивление жаркий, но к вечеру посвежело. Горы стали лиловыми, небо потемнело, углубилось, резче обозначились щели, ущелья, пики. Под окнами скрипели телеги, щелкали кнуты и хлопали плети, тоскливо промычала корова, донеслись голоса, а следом в окна потянуло подгоревшей кашей, паленой шерстью.
Иггельд поморщился: эти бестолковые переселенцы раздражают, каждый из них занимает места впятеро больше, чем жители его Долины, подошел к окну, но за спиной хлопнула дверь, ввалились Чудин и Шварн, за ними степенно вошел Апоница, почти не постаревший с того времени, как он, Иггельд, бежал из Города Драконов в жуткое по тем временам место.
Пока Чудин и Шварн обнимали Иггельда, поздравляли с благополучным возвращением, Апоница внимательно рассматривал бывшего ученика, наконец тоже обнял тепло, сказал со вздохом:
– Эти двое пришли ко мне с сумасшедшей идеей…
– Не такая уж и сумасшедшая, – возразил Шварн быстро. – Что в ней сумасшедшего? Что?
Апоница договорил:
– Я подумал, подумал… и решил, что с сумасшедшими затеями лучше к сумасшедшим людям. А у меня единственное сумасшедшее деяние – что переселился сюда. А теперь я снова нормальный… почти. Правда, драконов выращиваю и воспитываю без штырей боли, но здесь это делают все. Но эти двое…
Они расположились за столом, Иггельд с трудом отогнал мысли о своенравной артанке, сделал лицо внимательным.
– А что за странная затея?
Апоница раскрыл рот, но Шварн быстро прервал:
– Давайте я сам расскажу!.. Иггельд, мы с Чудином хотим попробовать вырастить дракона вообще без панциря. Зачем он нужен, если не воевать?.. Сейчас это же дурь, даже дракон-разведчик в панцире!.. И дракон для перевозок.
Иггельд промедлил с ответом, Апоница сказал ровным голосом:
– Все верно, панцирь нужен только для боевого дракона. У него, кстати, панцирь самый прочный. А у разведчика или перевозчика разве панцирь?.. Так, хороший удар копьем проломит в любом месте. Особенно если на полном скаку. Но вы представляете, что такое дракон вообще без панциря?
Иггельд взглянул вопросительно на Чудина, этот обычно отмалчивается при шумных обсуждениях, но у этого молчуна всегда есть что сказать. Чудин помялся, сказал тихим голосом:
– Дракон… не рак. Это у рака весь скелет, на котором держится мясо, снаружи… из-за чего раку приходится линять, иначе расти не сможет. У дракона скелет внутри, как и у нас. Но мы обходимся без панциря? А если надо, то у нас находится съемный панцирь?.. Мы подумали, что даже тот панцирь, что у перевозчика, весит примерно столько, сколько семь-восемь человек. Сейчас он в состоянии поднять на себе только шестерых! А если бы без панциря?
Апоница сказал насмешливо:
– А посадишь задницами на голое мясо?
Иггельд перевел взгляд с Чудина, сказал с некоторым удивлением:
– А что, задумка отличная… В том месте немножко можно нарастить хоть панциря, хоть простой чешуи, достаточно лишь каждый день в нужных местах стучать палкой, там кожа быстро загрубеет, нарастут утолщения. Но так можно добиться лишь утолщения панциря, вы же хотите его вовсе убрать… Как?
Шварн посмотрел на Чудина, тот кивнул, Шварн сказал горячо:
– Если сразу же взять дракончика, как только разломает яйцо, и одеть его тепло… не смейтесь, одеть как ребенка!.. Чтоб ему было и тепло, и не больно стукаться боками и спинкой! Тогда панцирь просто не нарастет!
– Может быть, не нарастет, – уточнил Чудин. Добавил: – Мы надеемся.
Иггельд развел руками.
– Тогда вам придется уединиться с ними. Например, в пещеры, как когда-то я… Я думаю, что детеныши некоторое время вообще не должны видеть драконов с панцирями. Они же все подражают друг другу, учатся один у другого. Настолько учатся, что могут и панцири себе отрастить, чтобы как у других…
Пребрана принесла кувшин с вином, перед каждым смотрителем драконов поставила серебряную чашу. Иггельд потянулся было, вспомнил гневное лицо артанки, как наяву услышал ее презрительные слова насчет пьяной куявской свиньи, тут же отдернул руку. Пребрана, ничего не замечая, наполнила ему первому, потом остальным, кувшин оставила и тихонько удалилась.
Гости смаковали терпкое вино, а он вспомнил, как еще в Городе Драконов пытался заглянуть в историю Куявии поглубже, стараясь дознаться, когда же удалось приручить драконов, но сведения расплывчатые и противоречивые. Одни источники утверждали, что все драконы произошли от горного дракона Рагнера, который не пропустил через перевал войска легендарного Яфета, другие – что мелкие охотничьи драконы явно даже не родня Рагнеру: чересчур мелковаты, у них отсутствует гребень, все четыре лапы всегда желтые, в то время как у потомков Рагнера конечности либо основного цвета, либо на самых кончиках белые.
Сам он больше верил этому источнику, так как земледельцы нередко выкапывали кости гигантских животных, ныне уничтоженных древними героями, которые на равнинах и болотах явно принадлежали одним драконам, а в горных частях страны – другим.
Он видел диких драконов, как пойманных, так и в небе, и сразу признал, что за века обитания с людьми драконы во многом изменились. Они не только научились уживаться с человеком и находить в этом для себя выгоду, но многие изменились даже внешне: утратили способность выдыхать огонь, бросаться на все, что движется в пределах досягаемости, зато научились хрюкать, изрыкивать и бить лапой по тазику или корыту, объясняя тупому человеку, что пора бы наполнить.
Когда начал на Черныше улетать как можно дальше, в Авзацких горах однажды встретил наскальные рисунки драконов, которые резко отличались от таких же наскальных изображений в горах Бескидов. Если драконы Авзаца массивные и огромные, то драконы Бескидов мелкие, длинные, как змеи, с вытянутыми мордами. На одном рисунке, уже полустертом дождями и ветрами, изображен дракон, преследующий стадо овец. Когда Иггельд срисовал рисунок и принес в Город Драконов, мнения смотрителей разделились: одни считали, что дракон просто охотится, другие утверждали, что прирученный дракон помогает пастуху перегонять овец на новое пастбище. Они аргументировали это тем, что в настоящее время пастухи в дальних горах все еще предпочитают домашних драконов даже собакам, так как дракон хоть и жрет больше, зато в состоянии заменить целую стаю сторожевых псов, охраняет от волков, способен взлететь и отыскать потерявшуюся овцу, а о приближении людей, своих или разбойников, заранее предупреждает громким ревом.
В древние времена, когда драконов было намного больше, за молодого необученного дракона давали десять крепких коней или большое стадо коров. Молодых драконов приспосабливали для караульной службы, а по ночам эти звери сидели на башнях, громким ревом оповещая о приближении противника. Бывало, обдавали огнем из пасти и своих, когда те возвращались из похода, но такое случалось редко: молодые драконы огнем еще не плевались, а когда начинали плеваться, они уже были на особом положении.
Апоница вина почти не пил, его пальцы как будто сами по себе ныряли в широкую вазу с крупными орехами, слышался треск, между пальцев просыпались скорлупки, а очищенные ядра он бросал в рот. Сухие жилистые руки сохранили силу, он молча и с удовольствием этим бахвалился, даже выкладывал блестящие зерна на середину стола для тех, у кого пальцы не такие крепкие.
Чудин еще раздумывал, а лицо Шварна засияло восторгом.
– Так это же здорово!..
– А вытерпишь?
– Я? – спросил Шварн радостно. – Ты же вытерпел?.. А мне куда легче!.. Забыл, что мы тоже жили сперва в пещерах? А я ж переехал с женой и двумя детьми!
– Тогда домов не было, – возразил Иггельд. – Легче терпеть, когда деться некуда. Вот Чудин с тобой не пойдет. Он жениться собрался.
Чудин хмурился, отводил глаза, но лицо оставалось решительным.
А ведь Шварн и в самом деле готов оставить жену и детей, подумал Иггельд внезапно. Он прав, жены и дети есть у всех, а вот драконы – только у них. Нет, не только у них, но самые лучшие – у них. Даже здесь, в этой Долине, их драконы уступают только Чернышу, а если сравнить с драконами знаменитого Города Драконов, то те против них будут как куры против орлов.
И ради драконов, ради их разведения оба в самом деле пойдут в пещеры… Драконы всегда считались только дикими, но человек такой беспокойный зверь, что ему для полной победы надо не только всех побить, но еще и подчинить, заставить служить себе. Либо верно и преданно, как заставил служить собак, либо спокойно и с покорным равнодушием, как волов и коней, либо как приручил пчел, что вовсе не подозревают, что их приручили, но они уже считаются домашними.
Драконов пробовали приручать, как он помнил из рассказов Апоницы, еще в самой глубокой древности. Занятие это смертельно опасное, малейшая ошибка влекла немедленную смерть приручателя. Но и выгода от приручения маячила такая, что снова и снова пытались смельчаки, пока в одном горном племени не удалось приручить и вырастить молоденькую самочку дракона. Конечно, удавалось такое и раньше, но эту уже покрыл пролетающий мимо дракон, самочка отложила четыре яйца, из которых удалось вывести троих детенышей, как гласят летописи.
Те же летописи гласят, что секреты свои берегли ревностно, а когда древний правитель решил даже двинуть туда войска, чтобы овладеть знаниями, ему пригрозили, что и драконов убьют, и сами покончат с собой, но ручных драконов ему не видать, и тогда тцар отступился. Решил мудро: в самом деле не стоит резать курицу, несущую золотые яйца. С тех пор он слал в то племя все, что им требовалось, а те в ответ верно служили тцару со своими грозными драконами в битвах, сражениях, показывались с ними во время приезда чужеземных гостей, чтобы произвести впечатление несокрушимой мощи.
В других племенах тоже пытались приручить драконов, но безуспешно. Одно едва полностью не погибло, слишком уж увлеклись этим делом, а другое дало себя поглотить счастливым обладателям драконов. Племя разрослось, правителям требовалось драконов все больше, племя богатело, закладывались новые питомники, а их новые хозяева пробовали направлять развитие драконов в ту или иную сторону. К их удивлению и радости, породу драконов оказалось менять даже легче и проще, чем породы собак. К тому времени собак уже разводили крупных для сражений, быстроногих для охоты и совсем мелких для детской забавы.
С драконами почти сразу наметились три основные породы: крупные боевые драконы, разведывательные драконы и драконы для перевозок. Нашлись чудаки, что пробовали создавать породу для забавы: мелких, игривых, красочных, всерьез клялись, что смогут уменьшить драконов до размеров кошки, а то и мыши, и тогда драконы будут порхать по дворцу тцара, как редкие птицы, но к этим сумасшедшим никто всерьез не относился.
Наибольшую заботу тцар проявлял к боевым драконам, очень хотел вывести их как можно больше и с их помощью завоевать все Троетцарствие, но боевые драконы слишком тяжелы и от своего питомника могли улетать не дальше чем на десяток верст. Потом им приходилось долго отдыхать, становясь беспомощными и легкоуязвимыми на земле. Поначалу, когда пробовали их во всех случаях, они всегда гибли, конный разъезд артан уничтожал всех, включая и наездника.
Разведывательный дракон мог без отдыха долететь до середины Артании. Но он крайне уязвим: с пустотелыми хрупкими костями, с чешуей вместо панциря, с тонкой, как шелк, перепонкой на крыльях. Такого дракона даже сильный ветер мог опрокинуть и переломать ему крылья прямо в воздухе, но зато наездник мог с большой высоты проследить движение вражеских войск и упредить тцара.
Нечто среднее между боевым драконом и разведывательным был дракон для перевозок. На него можно посадить до пяти легковооруженных воинов или до трех героев. Правда, дальность полета у него вполовину меньше, но если поднять в воздух пять-семь драконов и с их помощью забросить во вражеский тыл отряд героев, то такой отряд нередко стоил целого войска.
Драконы для перевозок, как и для разглядывания земель сверху, оставались однородными, а вот с боевыми сразу начались разногласия. Как не удавалось в одном драконе соединить мощь боевого, дальность полета разведывательного и грузоподъемность перевозчика, так в одном боевом не удавалось соединить его предельную защиту и предельную мощь. Если удавалось нарастить такую броню, что ее не пробить никакими стрелами, мечами и топорами, то такой неуязвимый дракон терял в скорости, поворотливости, а если и сохранял способность плеваться огнем, то его огонь мог обжечь не дальше чем на два-три шага.
Были драконы, что плевались огнем часто и мощно на десятки шагов, но толстые броневые плиты на их спинах уступили место простой чешуе, подобной чешуе крупных рыб или ящериц. Среди хозяев питомников всегда ,шло соперничество, которое умело подогревал тцар, когда жаловал золотом, дорогими кубками, направлял золото и корм для тех, кто показывал самых удачных драконов.
В комнате потемнело, тут же пахнуло горячим воздухом. Апоница от неожиданности вскрикнул, выронил орехи. Все окно занимала голова Черныша, он смотрел боязливо, понимая, что так делать нельзя, сейчас погонят, пасть распахнулась, он попытался просунуть язык через прутья, но ничего не получилось. Слышен скрежет по каменным плитам – это его хвост метался из стороны в сторону, тоже выражая любовь и преданность.
С той стороны стали слышны возмущенные крики. Шварн сказал зло.
– Черт бы побрал этих переселенцев! Слышите, что кричат? Дракон им, видите ли, не нравится на улицах нашего города!
Иггельд сказал успокаивающе:
– Они и так несчастные люди. Их согнали с места, они пришли со своими привычками, страхами. Черныш, иди погуляй, ладно?..
Апоница сказал насмешливо:
– А вообще-то нечестно…
– Что?
– В пещере вы жили в обнимку, – напомнил Апоница. – Уже забыл? А я помню. И Черныш помнит. И теперь не понимает, за что ты его наказываешь.
– Наказываю?
– А как ему прикажешь понимать? То жил с ним, бедный ребенок целовался с тобой вволю, а теперь ты с ним видишься только по делу. Когда надо куда-то лететь. Он же обижается!
Иггельд подошел к окну, горячий язык коснулся его пальцев. В глазах Черныша вспыхнуло ликование: он касается своего любимого папочки, слизывает его обожаемые запахи, вдыхает его аромат…
– Я люблю тебя, – сказал Иггельд уже не сердито, как обычно, отмахиваясь, а виноватым голосом. – В самом деле люблю… И мы еще полетаем просто так, без всяких дел. Просто так, для удовольствия.
Шварн и Чудин еще будут выращивать своих драконов, мелькнула мысль. Те, прошлые не в счет, а у него уже есть самый лучший, самый любимый, и никаких других ему больше не надо. У него есть Черныш, это для него все. Лучший в мире дракон. Которого вырастил сам. Вырастил таким, какого хотел. Сильный и абсолютно бесстрашный, со спокойным характером, здоровый, неприхотливый, дружелюбный, готовый играть с любым знакомым, но к незнакомым относится недоверчиво. Очень важно, что управлять им легко, командам подчиняется сразу.
Черныш лизал ему пальцы, а Иггельд старался отстраниться от того, что это его друг, его ребенок, которого он выносил за пазухой, вырастил, сейчас старался смотреть на огромного дракона по ту сторону окна чужими глазами и понять, что видят переселенцы, что видят другие смотрители драконов, знатоки и просто горожане.
Дракон с гордой и красивой осанкой, почти квадратный, как любит измерять Апоница по растопыренным крыльям и лапам. Костяк массивный, крепкий, кости литые, без пустот, как у разведчиков. Мускулатура короткая, сухая, и даже под прочными щитками на коже хорошо проступают рельефные бугры. Щитки не настолько массивные, как ему хотелось бы, зато наползают один на другой, как у змеи, и как бы дракон ни согнул спину, между чешуйками никогда не появится полоска незащищенной кожи.
Голова покрыта массивной мускулатурой под плотными щитками. Лоб выпуклый, с резко выраженным переходом к морде. Морда короткая, широкая. Клыки широко расставлены в стороны. Глаза темные, выражают грозный вид, энергию и понятливость. От середины лба начинается гребень, но гребень едва-едва выражен, на лбу в виде более плотных чешуек, на шее чешуйки уже с короткими шипами, с загривка поднимаются на высоту ладони, только на спине это настоящий костяной гребень, но все равно короткий, приплюснутый, быстро прижимающийся к спине дальше, а короткий хвост почти без шипов.
Туловище Черныша по длине равно высоте в холке. Таких драконов еще не было, все остальные более или менее похожи на ящериц – длинные, вытянутые, уязвимые. У Черныша холка, на которую так удобно садиться, высокая, заметно выступающая над линией спины, тоже непривычно, все остальные драконы все те же горбатые ящерицы. Грудь широкая, живот подтянут. Плечи мускулистые, пясти короткие, с небольшим наклоном. Бедра широкие, голени длинные. Скакательные суставы сухие, с хорошо выраженными углами. Лапы круглые, сводистые, собранные в комок. Движения легкие, свободные, упругие. Всякий залюбуется, глядя, как эта скала несется легким галопом!
– Я люблю тебя, – повторил он. – Иди гуляй!.. Завтра с утра полетим. Повоюем, а если удастся, выберем большую широкую реку и накупаемся всласть!
Черныш лизнул пальцы, исчез. На улице снова раздались испуганные крики, кто-то громко и зло выкрикивал проклятия. За спиной Иггельда засмеялись, Апоница сказал успокаивающе:
– Война кончится, эти погорельцы снова уедут на свои земли. И никто не будет жаловаться, что драконы бегают по городу!
– Уедут ли? – буркнул Шварн.
– А куда денутся? Здесь им не там.
– Город Драконов тоже начинался как город для смотрителей драконов, – сказал Шварн угрюмо. Он быстро взглянул на Иггельда. – Там не сумели удержать, оставить городом… городом для своих, теперь это просто город, каких тысячи. А драконы ютятся в котлованах под самой стеной. Уже поговаривают, что надо бы засыпать пару котлованов, больно много места занимают, а на том месте поставить склады, разбить базар, построить доходные дома… Тьфу!
* * *
