Часть вторая
Часть третья
Придон
Придон - великий герой, добывший меч бога Хорса, только в сердце его кровоточит глубокая рана. Он страдает от любви к прекрасной куявской царевне Итании, за одну улыбку которой не пожалеет и жизни.
Моим друзьям и недругам, с которыми так славно проводим время в Корчме!
Часть первая
Глава 25
За последние пять лет Тулей дал втянуть себя в две бесполезных войны со Славней, к тому же затеял строительство огромного портового города в удобном заливе, защищенном высокими скалистыми берегами от бурь и штормовых волн. Пришлось насыпать высокий мол из огромных глыб, их возили издали, народ роптал, налоги почти удвоились, а потом настроили кораблей, нагрузили товарами, первая же буря утопила весь флот.
Тулей, стремясь восстановить все заново, велел поднять налоги, корабли настроили снова, но на этот раз их перехватили вантийские пираты. В третий раз Тулей приказал создать хороший флот боевых кораблей, набрать и обучить умелых моряков-воинов, чтобы сопровождали торговые караваны. Это добавило новые налоги, на что города ответили уже не ропотом, а гневными выступлениями беричей и богатых горожан. Их поддержала беднота, города переставали платить подати вообще.
По совету Щажарда разгневанный Тулей велел непокорным городам собрать для нужд армии по телеге золота, по три телеги серебра и по десяти тысяч коров с каждого города, а также прислать для службы при дворце сыновей самых знатных беров. Это сочли как требование предоставить заложников, волнение охватило целые провинции. И в это время стали поступать сведения, что артане уже собирают на своем берегу реки огромную конную армию.
Город Сарынь, что расположился на берегу моря и потому, в отсутствие башен колдунов, был очень уязвим, всегда страшился артан, но сейчас артане показались меньшим злом, чем жадность и вымогательство Тулея. Вообще Сарынь когда-то соперничал с Куябой, он был намного древнее, богаче, но постоянные набеги ослабили его, а Куяба, новый город, расположенный под защитой двух черных башен, разрастался, богател, пока туда не переехали властелины страны со всей роскошью, присущей стольному граду. С той поры Сарынь остался лишь бывшей столицей, что дряхлела, сокращалась в размерах, ибо опустевшие дома на окраинах никто не заселял, они медленно разрушались, а молодые и сильные старались покинуть этот город, как уже обреченный богами на гибель.
Но все равно город все еще был богат, силен, и сейчас, когда пришла весть, что артане обещают даже не входить в город, а их дань не превышает дани Тулею, восторг охватил жителей. На улицах и площадях были игрища, праздники, пляски и состязания певцов. Уж Куябу артане точно не пощадят, ее возьмут и разграбят, и тогда Сарынь снова станет главным городом, к которому стянутся все остальные города и земли!
Правитель Сарыни, мудрый и осторожный, каким надлежит быть в этом много повидавшем дряхлеющем городе, был доволен, что нашествие артан отвлечет Тулея от необходимости посылать карательные войска, но ему не нравилась радость, охватившая горожан. Сборщиков подати с позором выгнали за городские ворота, а кое-кого и втихую утопили в выгребных ямах, молодежь доставала отцовское оружие, порой изрядно поржавевшее, заново наводили блеск, точили до остроты бритв, надевали родительские доспехи и гордо расхаживали по улицам, с головы до ног обвешанные оружием.
Снова заговорили о полном отделении, но верховный бер Верхней Куявии колебался, выжидал, на чью чашу весов качнется победа. Когда артане наконец-то вторглись и пошли захватывать один город за другим с непонятной легкостью, он послал сообщить Придону, что признает его власть, просит принять присягу в верности и просит только о восстановлении старых привилегий древнего города Сарыни, бывшей столицы этой страны.
Те стада, что приготовили уже на уплату в Куябу, правитель Сарыни поспешил отправить навстречу наступающим войскам Придона. Он не обманулся в ожиданиях: Придон подтвердил все древние свободы города, а налог назначил вдвое меньший, чем брал Тулей. Сказать по правде, он вообще готов был отказаться от всех налогов, его сжигало видение проклятой Куябы, которую он однажды спас от Янкерда. Это ее нужно взять и разрушить, это в Куябе драгоценнейшая жемчужина из всех жемчужин, это ради нее все, а налоги, интриги – мелочи, но Аснерд настоял, что слишком много свобод тоже плохо: куявы сочтут, что их опасаются, и возгордятся, начнут строить препятствия…
Лишь два города, достаточно важных, не пожелали вступить в переговоры. Плотен и Резаньск, богатые и прекрасно выстроенные, оба окружили себя высокой стеной из толстых глыб, что привозили издали, оба выкопали рвы и заполнили их водой. Правда, вода давно высохла, а рвы почти занесло песком, но стены оставались высокими, несокрушимыми, а богатство городов обеспечивало им содержание хорошо обученных гарнизонов.
Оба города, как и Сарынь, когда-то были самостоятельными городами, потом им пришлось признать объединение земель под железной рукой жестокого Тараса, древнего правителя этих земель, принести ему присягу, а когда главенство перешло к Куябе, так же спокойно признали ее власть. Куяба всякий раз подписывала договор, что в Плотске и Резаньске свое правление, Куявия не назначает своих наместников, не требует уплаты налогов, а взамен эти города соблюдают законы Куявии и не дают убежища сбежавшим из Куябы преступникам. Это вполне устраивало как плотчан, так и резаньчан, потому ответили таким резким отказом на требование артан открыть ворота.
Придон в нетерпении стремился дальше, но и оставлять два города за спиной – рискованно. Пусть даже там нет войск, но не оставишь же здесь охрану, сюда могут стягиваться по одному-два человека отчаянные головы, а потом, когда наберется хотя бы тысяча, ударят в спину…
Он сам выехал к воротам Плотска и потребовал сдачи. В подтверждение, что настроен серьезно, с обоза в виду стен начали снимать великое множество катапульт. Придон прокричал, что как только выстрелит хотя бы одна катапульта, то разговоры о сдаче прекращаются: город отныне приговаривается к уничтожению.
Катапульты устанавливали, заряжали, возле каждой выложили груду тяжелых камней, и наконец над воротами взвился белый платок, отворилась дверца, появился человек, в руке тоже белый платок, которым размахивал над головой.
Придон пустил коня навстречу, Аснерд сказал настороженно:
– Что-то больно рыло колдунье. Вяземайт, езжай следом!
– Я сам, – ответил Придон.
– Вяземайт, – повторил Аснерд резче, – езжай рядом. Мы не можем потерять вождя. Самого дурака не жалко, но враги решат, что мы что-то потеряли, обрадуются.
Вяземайт вспрыгнул на коня, догнал и поехал рядом, не обращая внимания на насупившегося Придона. Человек остановился, все еще в пределах досягаемости стрел с крепостной стены, но Придон на такие мелочи внимания не обращал, внимательно рассматривал высланного для переговоров.
Тот выглядел так, будто раньше служил колодезным журавлем. Стоял, слегка наклонившись вперед, из-за своего роста сильно сутулился, руки теперь держал за спиной, но Придон не усмотрел угрозы, такая у человека привычка. На его серой, словно выцветшей одежде ни единого украшения, не говоря уже о золотых брошках, пряжках, цепочках. Он молчал, присматривался к двум всадникам, а когда заговорил, Придон ничуть не удивился, услышав сухой скрипучий голос. Это и был голос колодезного журавля, медленный, размеренный, почти безжизненный, но суховато деловой:
– Меня зовут Евстор. Я представляю городской совет. Какие гарантии, что наш город не будет разграблен?
Вяземайт пристально всматривался в плотчанина, на лбу собрались глубокие морщины, губы чуть-чуть подрагивали, повторяя произносимые про себя заклинания. Придон ответил таким же ровным голосом, стараясь, чтобы тот звучал тоже сухо и буднично:
– Я – Придон, вождь похода и тцар Артании. Мы не будем, вводить войска в город, а вы в знак подчинения выплатите дань в размере мерки овса на каждую нашу лошадь.
Евстор вскинул брови. В глазах отразилось тщательно упрятанное изумление.
– Это… все?
– Все, – ответил Придон. Добавил быстро: – Да, еще один пустяк… Вы допустите в город двух-трех наших конников. Они проскачут по городу и посмотрят, не укрывается ли по ту сторону стен мощное куявское войско.
Евстор помедлил, сказал осторожно:
– Войска нет, но у нас крепкая городская стража. Есть охрана у городского совета, есть тюрьма, там тоже нельзя без охраны…
Придон отмахнулся.
– Эти не в счет.
– Но мы слышали, что убиваете всех мужчин, которые с оружием в руках…
– Если застаем их в поле, – ответил Придон. – Да и по улицам не стоит расхаживать с обнаженными мечами, верно? А городская стража нужна везде. Воры и разбойники еще не перевелись.
Евстор слегка поклонился.
– Ваши условия принимаем. В знак доверия, что ничего не прячем, можете сразу отправить со мной ваших трех всадников. Увидите, что я никого ни о чем не предупреждал.
Он впервые улыбнулся, на его лице читалось облегчение. Вяземайт перехватил взгляд Придона, успокаивающе кивнул, мол, следов магии не ощутил.
По взмаху руки Придона рядом очутились трое телохранителей, но неожиданно вмешался Вяземайт:
– Я сам съезжу с ними. Я знаю, как можно укрыть от глаз противника большой отряд, но знаю и как сдернуть это покрывало.
Он прямо смотрел в глаза Евстора, тот кивнул довольно равнодушно. Придон проводил их взглядом, ворота перед ними отворились, но, едва Вяземайт и двое артан въехали вслед за Евстором, тут же быстро захлопнулись.
* * *
Далеко в лагере гулко загрохотали била, зазвенели бубны, послышались резкие крики труб, а когда Придон повернул коня и в сопровождении одного телохранителя поехал обратно, навстречу грянули могучие сильные голоса. Песня звучала красивая, торжественная, достойная и гордая, Придон ощутил, как мгновенно выпаривается усталость, из божественного мира в измученное тело вливается мощь, а мышцы напрягаются сами по себе, требуя немедленных действий.
Гэй-но, наполним полные чары,
Чтоб через венца лилося!
Чтоб наша доля нас не чуралась,
Чтоб лучше в свити жилося!
Аснерд выехал навстречу, Придон на краю воинского стана соскочил на землю, Аснерд спешился, обнял, прогудел в ухо, как огромный толстый шмель размером с медведя:
– Я вижу, вижу… Да и все уже увидели! Видишь, ликуют? Это тоже победа, Придон. Ты мог и большую дань затребовать, они бы выплатили, но я понимаю твое нетерпение.
Кровь бросилась в голову Придону, на миг в глазах потемнело, затем мир стал красным. Как будто со стороны услышал свой хриплый страстный голос:
– Что дань? Я сам бы им доплатил, только бы скорее… Нет жизни без Куябы!.. Все отдам, от всего откажусь, но только чтоб Итания была моей!.. И меня ничто не остановит. Ничто!
Аснерд обнял за плечи, повел к красному, издали видному шатру, над которым еще и пламенел прапор Артании.
– Понимаю, понимаю, – прогудел он. – Наше назначение на свете – это гоняться за женщиной, пока она нас не поймает. Можно спастись от дракона, горного дива, но женщина и есть то самое слабое, беззащитное существо, от которого спастись невозможно никому.
Придон пробормотал, не понимая, сказал Аснерд ему в поддержку или в осуждение:
– Но вот Вяземайт говорит, что спасся… Он, как волхв, видит их насквозь, в отличие от остальных.
Они остановились перед шатром, Аснерд откинул полог и подтолкнул Придона со словами:
– Кто видит женщин насквозь, тот очень многое теряет.
За спиной раздались крики, голоса стали громче. Приблизились музыканты, все смотрели на Придона с ожиданием. Аснерд не стал входить следом, но и полог не отпустил, на лице оставалась хитрая усмешка. Придон скривился, но кровь уже шла толчками, подстраиваясь под ритм, ноги сами начали подрагивать, притопывать, он махнул рукой и вышел из шатра уже танцующим шагом.
Вокруг сразу образовался круг, народ бросал все дела, отшвыривал недоеденное мясо, лезли друг другу на спину, ибо танцевал сам Придон, а это не просто танцующий тцар, это настоящий чародей, что своим танцем лечит души, очищает кровь, это освежает больше, чем скачка на диком коне, карабканье по скалам, чем даже жаркие схватки, в которых все равно никакой разрядки нервам.
– Берегись, Куяба, – проговорил он в танце. – Вот только теперь надвигается настоящая буря! Не буря – ураган. То есть я.
* * *
Разведчики донесли, что из Куябы движется огромное войско. Все в стальных панцирях, все на покрытых попонами конях, с копьями, при каждом меч и по два кинжала. Отборная столичная армия, опора престола. А ведет армию сам Дунай, что еще ни разу не терпел поражений
Придон тут же велел остановиться, артанское войско чересчур растянулось, идут как мелкие волчьи стаи, но за ними огонь и пепел, словно эти волки из огня и раскаленного железа.
Мелкая речушка не могла всех напоить, пришлось растянуться по обоим берегам на несколько верст. Так отдыхали сутки, а утром солнце заблистало на шлемах и панцирях приближающегося войска. Придон зябко повел плечами, весь горизонт как будто усыпан слюдой, искры колют глаз, это же сколько сильных мужчин в железе с головы до ног…
Рядом с ним гарцевали кони военачальников, всадники негромко переговаривались. Пыльное облако росло, а искорки скоро превратились в крохотные фигурки.
Куявская конница надвигалась неспешно, сохраняя силы. От массы тяжелой панцирной конницы тревожно гудела земля, постанывала, в воздухе росло напряжение.
Аснерд сказал громко:
– А ведь теперь Куяба… того, осталась без защиты!..
Вяземайт сказал так же громко:
– Да, вся армия, что защищала Куябу, перед нами!
Военачальники оживились, глаза заблестели. Если суметь разбить это могучее, ничего не скажешь, войско, то впереди – самый богатый город на свете. Нет выше славы, чем захватить его, ворваться на конях прямо во дворцы князей, беров, самого куявского тцара, услышать цокот неподкованных копыт по бело-снежному мрамору, устроить конюшню в роскошных залах, где ковры не только под копытами, но и на стенах…
Куявские всадники приблизились к берегу, там несколько удальцов уже пробовали вступать с ними в схватки, но Меклен прокричал своим громовым голосом, от которого птицы в небе падают замертво, и все послушно перешли на эту сторону.
Куявы выстроились на том берегу, отступив от воды всего на сотню шагов. Если артане решатся перейти по броду, то не смогут навалиться лавой, места для разгона нет, но в то же время словно бы артанам дают возможность переправы.
Придон смотрел мрачно, глаза налились кровью. С этой стороны все та же кучка задир спустилась к воде, кони красиво гарцевали по мелководью, один из всадников прокричал:
– Эй, трусы в железных горшках!.. Сегодня вороны нажрутся вашего жирного мяса!
Из куявских рядов одинокий голос крикнул:
– Они нажрутся вашего.
– Снимите железо с морд! – весело прокричал всадник. – Пожалейте своих куявских ворон!.. Им же трудно вас из железа выковыривать!
– Подойди, – сказал тот же воин. – Я тебя самого сковырну.
– Да где ты, комар? Я тебя одним пальцем раздавлю!
В куявских рядах один щит качнулся, тут же злой голос проревел:
– Всем держать строй!.. Этим степным шакалам только и надо, чтобы мы превратились в такую же орду, как они!
Из артанских рядов выехал молодой рослый воин. Даже не зная его имени, Придон признал бы родство с Ральсвиком: такой же хищный длинный нос крючком, такие же острые кончики ушей, высокие скулы и непомерно широкие плечи. Это был Пруг, самый младший брат в их семействе, он только этим летом получил право носить оружие и тут же бросился догонять артанское войско.
– Я еще не пробовал, что такое куявы! – прокричал он звонким юношеским голосом. – Говорят, чем толще скорлупа у рака, тем мясо слаще!
Ральсвик за спиной Придона выругался:
– Куда лезет этот дурак? Под ним же конь шатается! Да и сам устал, он же не покидал седла пять суток…
Аснерд проворчал успокаивающе:
– Ничё, у молодых силы набираются быстро.
Но в глазах была тревога, он приложил ладонь козырьком ко лбу, провожал взглядом. Пруг на полном скаку одолел реку, пронесся, красиво вздымая веер брызг, словно через реку мчался сказочный дракон с огромными серебряными крыльями. Отдалившись от воды на десяток шагов, он придержал коня и взмахнул топором.
– Неужто у вас не отыщется мужчин? – прокричал он насмешливо. – Тогда сразу отдайте нам своих женщин! Уж мы придумаем, что с ними делать!
Солнце красиво играло на развитых мышцах его обнаженной до пояса фигуры. Стальной обруч на голове, широкие боевые браслеты на запястьях и предплечьях – вот и весь панцирь, в то время как пешие куявы выглядели как черепахи, вставшие стоймя, а конные – черепахи на конях.
Железный строй колыхался, оттуда неслись проклятия, но, удерживаемые сотниками, держали строй. Пруг хохотал и размахивал топором. Ряды закованных в железо всадников раздвинулись, вперед выехал воин на рослом гнедом коне. В руке он держал длинное копье, но тотчас же отдал одному из товарищей. Рука надвинула на глаза забрало, звякнуло, конь пошел неторопливой рысью.
В руке всадника появился длинный меч. Он проехал между двумя отрядами пеших, они и вместе выглядели гигантскими черепахами с железными спинами, прокричал еще издали:
– Молись своему дикому богу, артанин!
– Конечно, – ответил Пруг радостно. – Такую жертву ему сейчас…
Всадник налетел с поднятым мечом, Пруг закрылся щитом. Куяв бил со страшной силой, Пруг пустил удар наискось, иначе щит был бы разрублен пополам, да и то рука занемела от удара, но сам в свою очередь нанес удар, наметивши в голову.
Куяв тоже закрылся щитом, однако острие топора прорубило щит. Артанин с силой дернул на себя топор, и щит соскользнул с руки куява. Вообще-то он мог бы удержать щит, но рывок свалил бы его с коня, и он предпочел разжать пальцы на держаке.
Пруг торопливо подал коня чуть назад, надо еще стряхнуть повисший на топоре щит, куяв взревел от ярости и начал наносить удары. Пруг наконец стряхнул щит, в этот момент острое лезвие коснулось его плеча. Будь он в железных доспехах, даже не заметил бы, но острое как бритва лезвие тут же рассекло плоть, брызнула алая кровь, потекла по плечу и по груди широкой струей.
Пешие куявы радостно заорали, начали колотить в щиты. Куявские всадники смеялись и хлопали один другого по железным плечам. Железный строй колыхался, как жуткая волна стального моря.
– Бой еще не кончен! – прокричал Пруг яростно. Он отразил удар меча щитом, сделал ложный замах, ударил прицельно и точно. – Получи!
Куяв вздрогнул, его шатнуло, в следующее мгновение он набросился на Пруга с удвоенной яростью.
Придон, Ральсвик и военачальники наблюдали в напряженном молчании, по движениям куява угадали опытного бойца, наконец Ральсвик не выдержал, вскрикнул:
– Ну куда, куда лезешь, дурень!.. Это тебе не с братьями драться!
Пруг наконец сообразил, что железные доспехи – не привычный кожаный панцирь, что поддается лезвию почти так же легко, как и собственная шкура, отступал, парировал удары, а сам бил сильнее и сильнее, приноравливаясь к новой манере боя. Несмотря на потерю крови, залит уже до пояса, двигался намного быстрее тяжелого куява, парировал удары меча щитом, а топор высекал искры из плеч, рук, головы куява. Вмятины и зарубки появились даже на груди, все заметили, что куяв все медленнее поднимает меч, а из разрубленных щелей на правом плече показалась кровь.
Наконец до холма, где в горестном ожидании застыл Ральсвик, донесся страшный крик:
– Чернобог, к тебе отправляю эту жирную свинью!
Он привстал на стременах и обрушил страшный удар. Грохот железа пронесся над застывшими полками, как удар грома. Острие топора разрубило железный шлем вместе с черепом и завязло в нижней челюсти. Пруг с усилием выдернул пламенеющий, как маленькое вечернее солнце, топор, вскинул над головой.
Артане, опомнившись, радостно заорали. Пруг ухватил чужого коня за повод, вода снова разлетелась серебряными крыльями, и они с шумом пересекли реку. Куяв свалился, подняв тучу брызг, когда они пересекали середину реки. Прут уже был бледен, с усилием улыбался, но глаза закатывались. К нему подбежали принять коня, а он кулем свалился товарищам прямо на руки.
Со стороны артан выехало уже несколько человек, воодушевленных победой молодого бойца. Они орали и размахивали над головой топорами, с ходу проскочили реку и остановились, продолжая подбрасывать топоры. Со стороны куявов медленно отделились от отряда трое, пустили коней навстречу артанам. Их догнал еще один, вчетвером пошли на артан, закованные в железо с головы до ног. Кони их, выше и крупнее артанских, под широкими попонами выглядели вообще чудовищами.
Все четверо выставили перед собой длинные копья, пригнулись и погнали коней вскачь, с каждым прыжком набирая скорость. Артане со всполошенными криками разбежались в стороны. Придон стиснул зубы, куявы выглядят гораздо красивее, их действия слаженны, словно всю жизнь в боях, словно вот так в бесконечных схватках отработали каждое движение…
Страшно ударило железо о железо, один из артан не сумел достаточно быстро уклониться, копье пронзило насквозь чуть выше пряжки ремня. Он закричал страшно, выронил топор, обе руки ухватились за копье. Сильным рывком он насадил себя еще, еще, придвигаясь к оцепеневшему куяву. Куяв наконец выронил копье, ухватился за меч, но артанин выбросил вперед обе руки, ухватил его за голову и откинулся назад всем телом.
Они рухнули с коней, копье сломалось от удара о землю, ар-танин дергался, умирая, но куяв не двигался, артанин в падении сломал ему шею.
Над местом схватки стоял грохот, кони бешено вертелись, стараясь помочь седокам, помогая выбрать позицию для удара.
Земля здесь влажная, пыли нет, от артанского войска и от куявского все было видно отчетливо, а схватка жестокая, на виду у всех, и каждый боец стремился показать себя в блеске славы.
Трое куявов встали спинами друг к другу, образовав треугольник, и снова Придон отметил, что рубятся красиво, умело, а его артане прыгают вокруг, как драчливые бессильные петухи. Правда, превосходят в скорости, что хорошо, но превосходят и в ярости, что сейчас выставило их в смешном виде.
Он сказал Аснерду холодно:
– Больше никаких поединков!
– Но…
– Куявы уступают только один на один, – сказал Придон зло, – но прекрасно дерутся в строю, чего наши не умеют.
– А зачем нам строй?
– Нам – незачем. Но один куяв в строю стоит троих. Если не пятерых.
Из-за спины кто-то сказал высокомерно:
– Но один артанин стоит десятерых куявов!
Придон даже не оглянулся, кивнул Аснерду.
– Скоро все узнаем. Выставляй тяжелых лучников!
Схватка становилась все нелепее и неинтереснее. Артане уже покрылись ранами, кровь течет по рукам, плечам, у двоих даже волосы слиплись от крови, а куявы все так же дрались холодно, расчетливо, у всех троих погнуты латы, но ни один даже не ранен.
Щецин наконец поднес к губам рог, страшный рев заставил всех вздрогнуть.
– Всем вернуться! – прокричал он, опустив рог. – Это приказ!
Артане, что из упрямства готовы были умереть, но не отступиться, с готовностью повернули коней и помчались через реку. Куявы молча смотрели вслед через щели в забралах, но даже артанскому войску было видно, что они остались победителями.
* * *
Аснерд властным взмахом руки подозвал Промека. Тот приблизился, богато одетый, в боевых доспехах, на прекрасном жеребце, укрытом дорогой попоной с золотым шитьем.
– Дорогой союзник, – сказал Аснерд. – Не пора ли вам хоть однажды вступить в бой первыми и показать свою удаль?
Промек посмотрел на ту сторону реки. Бледность залила щеки, он покачал головой.
– Это безумие – напасть на такое войско. Мы просто все погибнем.
– Хорошо, – сказал Аснерд, – тогда сделаем иначе. За вами тащится огромная толпа взбунтовавшейся черни. Нам она так же противна, как и вам. Но вам с нею разговаривать легче, вы одной крови… Пошлите их в бой!.. Ничего, если их порубят половину, верно? А то и всех. Укажите на то, что в куявском войске самые богатые люди. Там сейчас самые богатые беры и беричи всей Куявии, видно отсюда! У них золотые доспехи, у них на поясах мешочки с золотыми монетами. Их кони стоят целые состояния, за мечи этих беров можно купить деревню, а за один плащ любой прокормит большую семью до конца дней. Это все можно пообещать той черни, если она сумеет их опрокинуть…
Промек зябко передернул плечами.
– Нет, мы не сможем их заставить напасть. Они упадут в обморок от одного вида этой грозной конницы.
Аснерд усмехнулся:
– Знаю. Но все равно вы должны участвовать, иначе что вы за союзники?.. Только идти по следам и грабить? Ладно, вы ударите первыми, а следом я брошу все десять тысяч моей конницы. Они уже наготове, ждут!.. Неплохая помощь, верно?
Промек с неуверенностью кивнул, поехал к своим. Аснерд понаблюдал, как он провел переговоры с вожаками черни, те поскакали к своим отрядам, и нестройная масса потекла в направлении застывшей стальной стены из щитов и копий. У куявов даже кони стояли, как будто вытесанные из камня, хотя бы один тряхнул гривой или переступил с ноги на ногу.
Аснерд обернулся к своим громко и со значением прокричал:
– Ну, артане… за наши обиды! За нашу кровь, что все годы проливали эти никчемные псы!.. Отомстим!
Щецин привстал на стременах, прокричал громко и страшно:
– За наши обиды!.. За нашу попранную честь!..
В рядах заблистали топоры, жуткий крик ненависти пронесся но всему войску. Щецин махнул рукой, и вся лава ринулась, все ускоряя бег, пока не перешла в стремительный галоп. Земля загудела, застонала, стук тысяч копыт превратился в грохот, от которого хотелось зажать уши и присесть, зажмурившись, к земле.
Чернь ударила о стену из щитов, а из щелей быстро выдвинулись острые копья, жалили и снова прятались, набирая размах для второго удара. Поднялся вой, крик, мелькали мечи, булавы, дубины, а копья жалили и жалили, ограждая куявское войско трупами.
Придон рассерженно подал знак. Красиво и звонко пропела труба. Передовое войско двинулось вперед, сперва шагом, потом начало набирать все больше и больше скорость. Земля загремела под конскими копытами.
Куявы стояли неподвижно, и, когда уже казалось, что они так и встретят удар, их передний строй колыхнулся. Всадники разом опустили пики, пустили коней шагом, затем в галоп. Они как раз успели пойти вскачь, когда передние ряды сшиблись.
Придон не верил своим глазам. Куявы неслись, не останавливаясь и почти не сбавив хода, но артанское войско таяло, исчезало, как молодые колосья под ударами косы. Передние были уничтожены на глубину в десять рядов, только тогда куявы чуть замедлили скачку, но все еще рвались вперед, их мечи мерно поднимались и опускались, доспехи уже не блестели, забрызганные кровью, Придон с пугающей ясностью понял, что там кровь его соратников, артанская кровь…
– Командуй дальше ты! – крикнул он взбешенно Аснерду. – Я должен быть там!
– Ты не должен… – закричал ему вслед Аснерд, но Придон птицей взлетел в седло и ринулся в самую гущу схватки.
Нет, это походило даже не на продвижение косарей по зеленому жнивью, а как будто ураган пронесся по зеленым колосьям и примял их к земле, сломал, втоптал в землю. Легких коней артан вместе с седоками опрокинули железные всадники, а растоптали их те, кто несся следом. В войске артан нарастало замешательство, наконец оно дрогнуло и остановилось. Куявы потеряли скорость, их кони роняли пену, но всадники неутомимо рубились, понуждая усталых коней двигаться дальше.
И – дрогнули артане. Сперва еще рубились, мужественно принимая удар, затем в страхе и растерянности начали поворачивать коней. Даже не в страхе, а в непонимании, ведь они шли сюда рубить толстых и трусливых куявов, врываться в их дома и вытаскивать за золотые волосы пышных плачущих женщин и насиловать прямо на порогах их домов…
Придон налетел, как взбешенный демон. Его топор с лязгом рассекал закованных в железо воинов, словно те были разукрашенными бычьими пузырями, заполненными кровью. Во все стороны летели отсеченные руки, головы, части тел, конь Придона ломился вперед, опрокидывал, топтал копытами, хватал зубами и сбрасывал всадников. За Придоном двигался расширяющийся клин его телохранителей, за ними устремились самые сильные бойцы и богатыри, которых держал до решающей схватки.
Артане неслись подобно урагану, удар был страшен. Куявы, что до того, не потеряв ни человека, гнали, топтали, опрокидывали и с легкостью рубили свою же взбунтовавшуюся чернь, ощутили, что столкнулись с равной силой. И хотя куявские воины блистали железом, а артане щеголяли мускулами и здоровой кожей, схватка шла на равных, ибо артане дрались злее, умелее, а на скованные железными доспехами тела удары сыпались втрое быстрее, точнее, злее.
Куявы врубились далеко в артанское войско, но и артане клиньями врезались в ряды и массу куявов, где бешено рубились во все стороны, и после каждого такого удара пустело седло, хотя всадник бывал в двойном железе с головы до ног, а у артанина из всех доспехов только кожаный ремешок, что прижимал волосы ко лбу.
Так же часто падали и артане, ибо их топоры нередко лишь звенели, отскакивая от доспехов из закаленной стали, а длинные мечи и острые копья наносили глубокие раны, рассекали любые бугры мышц, доставали до сердец, отсекали руки и головы.
Во главе клина, что глубже всех врубился в артанское войско, двигался исполинский конь, покрытый пластинами стальных доспехов. В седле мерными взмахами косила противников длинным мечом закованная в стальной панцирь гигантская фигура. Это и был сам командующий всеми армиями Куявии Дунай. За ним рубились Рипей, Вихрян, многие знатные беры и мужественные воины. Их покрытые золотом доспехи блистали, как солнце, так же ярко блестели глаза в прорезях шлемов, а мечи неутомимо взлетали и опускались, сея смерть в артанских рядах.
Придон врубился в куявское войско со всем неистовством намного правее, за ним двигался воодушевленный Крок, по строгому наказу отца не отставая от Придона ни на шаг. Их топоры свирепствовали, казалось, независимо от хозяев: срубленные головы и руки взлетали в воздух, окропляя все вокруг красными брызгами. Придон продвигался, как тур через стадо овец. Стальные доспехи разлетались под ударами его топора, как горшки из пересохшей глины. Доспехи из простого железа и бронзы просто пропускали лезвие, будто не металл, а гнилое полотно, а он молниеносно обрушивал новый удар, разворачивался и рубил следующего, и так шаг за шагом, в глубь войска, к тому месту, где на возвышении и в неподвижности стоят полководцы, откуда руководят битвой.
Навстречу ему выезжали лучшие силачи Куявии, победители турниров, состязаний, но стоило им бросить взгляд на неистового артанского тцара, как ужас охватывал их души, дрожащие руки натягивали повод с такой силой, что кони кричали от боли, вставали на дыбы и поспешно пятились, только бы не оказаться на пути свирепого воина.
– За наши обиды! – слышался клич. – За наши… Отомстим!
– Отомстим! – выкрикнул Придон страшным голосом. – Победа!.. Победа!.. Победа!
Усталые руки налились силой, топоры снова поднимались и опускались с прежней силой и яростью. Наконец дорогу Придону решился загородить князь Прилесья Огрядный, отважный до безумия и уверенный в себе настолько, что везде обещал привести Придона с петлей на шее.
Они сшиблись, как две железных горы, но, когда рассеялась пыль, конь Придона перескочил через бьющееся в агонии, придавленное конским крупом распластанное тело, а Придон снова неутомимо рубил и все всматривался налитыми кровью глазами в неподвижную группу куявских полководцев.
Аснерд остался на холме озирать поле битвы хозяйским оком, он видел, как по куявскому войску проблескивает молния, сперва ровная на вскинутых мечах, потом изломалась, но все же оставался строй, молния взблескивала одновременно, тут же гасла и сверкала снова. Он восхитился слаженной работой, эти куявы драться умеют, они не умеют сражаться в одиночку, но их трудно одолеть в боевом строю. Из схватки часто выметывались кони, словно их вышвыривали: ошалевшие, с округлившимися глазами и развевающимися гривами. Некоторые несли на себе упавших на конскую шею всадников, другие тащили их по земле, не успевших выдернуть ногу из стремени.
Он видел, как засадный полк куявов выдвинулся из леса, там протрубил рожок, и все тяжелой массой понеслись, с намерением ударить в правый бок артанского войска.
– Тулей! – закричал их предводитель, Аснерд узнал по развевающемуся прапору дворцовое войско, самое отборное из отборных, где служили только сыновья знатных беров и лучшие из беричей.
– Тулей! – подхватило войско. – Тулей!
Артане заскрежетали зубами, Аснерд, как ощутил, привстал на стременах, повернулся к своим и сказал мощно:
– Настало время нам испить эту чашу!.. Вперед! Да заплачет он кровавыми слезами, обманщик!
– За наши обиды! – прогремел крик.
– Придон! – закричали голоса.
– Придон!
– Придон!
Крик нарастал, казалось, кричала страшным голосом сама земля, кричало небо, кричали камни. Куявы ощутили слабость в руках, ибо Тулей, за которого сражаются, обманул этого Придона, и хотя это понятно, так и надо, но все-таки артане в ярости не зря…
Куявы ударили, опрокинули передние ряды, а дальше одной лишь массой закованного в железо войска сокрушали, вбивали в землю всех, кто оказывался на дороге. Наконец теснота остановила натиск, тяжелым панцирникам пришлось бросить копья, выхватили мечи, пошла сеча, но сзади напирали, и вскоре уже не удавалось замахнуться даже мечом или топором, дрались рукоятями, били кулаками, в тесноте выхватывали из-за поясов ножи, но чаще всего схватывались голыми руками и валились с седел под копыта, где их затаптывали насмерть. Уже никто не кричал, слышны были только сдавленные хрипы, тяжелое дыхание, стоны, и только кони от ужаса кричали тонкими голосами.
В рядах куявских воинов привлекал внимание один, в позолоченных латах, с пышным гребнем на шлеме, закрывающем все лицо. Меч его взлетал в воздух быстро и легко, воин рубился умело, и хотя куявы уже подались под бешеным натиском, но этот все еще продвигался вперед, хоть медленно, но продвигался, быстрыми и точными ударами повергая артан под копыта своего коня.
За ним двигалось около двух десятков закованных в железо воинов на таких же панцирных конях. Аснерд увидел, толкнул коня и понесся на умелого куява. Еще издали он прокричал таким могучим голосом, что вздрогнули все вокруг, а кони от страха присели:
– Кто ты, смельчак, скажи свое имя?
– Ты знаешь меня, – выкрикнул куявский всадник, – но зачем тебе мое имя?
– Чтоб передали твоей матери о твоей славной гибели…
– А не твоей?
Они сшиблись с таким неистовством, что кони закричали, как смертельно раненные люди, и присели на задние ноги. Аснерд принял удар меча на щит, взмахнул топором, движение обманчиво, но всадник все же уловил и нарочитую замедленность, что на самом деле только кажущаяся, сам нанес удар, в то же время уклоняясь от артанского героя, однако уклонился небрежно, топор задел шлем. Другого бы свалил бездыханным, но у этого только лопнул ремешок, шлем слетел, на Аснерда взглянуло взбешенное знакомое лицо.
– А, – проревел Аснерд, – так ты этот… а мы уж думали, что ты только красиво шагать умеешь!
– Ты многого не знаешь о куявах, – выкрикнул Свей. Он нанес быстрый удар, Аснерд закрылся щитом, тут же ударил дважды, метя в голову, – но… узнаешь!
– Может быть, – буркнул Аснерд. Он привстал на стременах, его гигантский топор обрушился сверху, с пронзительным звоном разнес металлический щит на мелкие брызги, переломил и меч, как сосульку, ударил в голову, обезобразив лицо красавца начальника дворцовой стражи, рассек грудь. – Но ты… молодец.
Застонали, закричали куявские воины, в бешенстве набросились на Аснерда. Он ощутил себя огромным медведем, которого окружили мелкие собаки, но подоспели из его окружения, быстро перебили друзей Свея и, во главе с Аснердом, не останавливаясь, двинулись за отступающими куявами.
Аснерд, завидя Придона, крикнул ему:
– Помнишь, в Куябе был начальник дворцовой стражи? За нами его присылали?
Придон, забрызганный кровью, злой, спросил непонимающе:
– Это который петушишка… так его называл Скилл?
Он потемнел, любое воспоминание о Скилле причиняло боль, Аснерд кивнул:
– Он самый. Мог бы отсидеться, это ж не его дело выходить и драться в поле. Что-то его кольнуло, вышел! Красиво дрался, красиво погиб.
– Сообщим родителям, – крикнул в ответ Придон и, пришпорив коня, с топором во вскинутой руке понесся вперед.
Аснерд задумчиво смотрел вслед. Придон как будто не сомневается, что возьмут и Куябу. Не пора ли сказать, что на совещании крупнейших военачальников Вяземайт уже предложил у стен Куябы ограничиться богатым выкупом?
И что военачальники уже согласились?
* * *