 |
 |
|
* * *
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
далее
Глава четвёртая
ПАПА УЕЗЖАЕТ
ПАПА УЕЗЖАЕТ
К вечеру того же дня папа собирался уезжать. А днём он ещё успел вставить новое стекло Макарихе, то есть Анне Макаровне, взамен разбитого. Алёша помогал папе и видел, как с их соседкой (которую про себя он все равно звал Макарихой) происходила удивительная перемена.
Как только папа с Алёшей пришли к ней с инструментом и занялись работой, на её лице вдруг появилась добродушная и даже какая-то смущённая улыбка, которая не сходила всё время, пока они работали. Потом она вынесла миску странных тёмно-синих ягод и подошла к Алёше.
— Аляксей, — сказала она. — Поешь-ка жимолости. У меня кусты сладкие...
— Да я не хочу, — пытался отказаться Алёша. Но Макариха как будто не слышала его.
— Ты ешь, ешь, — говорила она. — У меня не купленное, у меня своё...
А когда они закончили работу, она принесла им ковш густого топлёного молока. Они пили его с папой по очереди, а коричневую плёнку делили руками. Такого вкусного молока Алёша не пробовал никогда в жизни. А Макариха приговаривала свою любимую присказку:
— Пейте досыта, у меня не купленное, у меня своё...
Пока они с папой работали, в окрестностях несколько раз появлялась вихрастая Митькина голова. Один раз он, кажется, совсем уже решился подойти к ним, но тут сердитый женский голос позвал:
— Митька!.. Зойка ревит!... Где ты носишься, пострел?..
И после этих слов Митькина голова исчезла уже насовсем.
— А кто это Зойка? — спросил Алёша папу.
— Митькина сестра, — ответил тот. — Ей года три, наверное. Митька ей вместо няньки.
«Надо же, — подумал Алёша. — Митька о своей сестре заботится...» Но вслух ничего говорить не стал.
Папа уезжал из Блинков последним рейсом автобуса, в восемь тридцать вечера. Через час автобус привозил его в Зелёные горы, а в десять с чем-то папа садился на поезд, который утром приходил в город, где они жили.
Честно говоря, до последней минуты Алёша надеялся, что папа предложит ему ехать обратно вместе. Но когда он увидел, что папа уже собрал две свои большие сумки, сложив в них банки с бабушкиными соленьями и вареньями, он понял, что его, всё-таки, бесповоротно оставляют в Блинках. Вообще-то, у него уже не было того уныния, как вчера вечером, когда они разбили окно, или сегодня утром, когда Митька поймал его карпа. Ведь теперь и Макариха уже на него не сердилась, да и Митька получался вовсе не таким страшным хулиганом, если водился со своей сестрой Зойкой. Но разведчик, знал Алёша, всегда должен себя подстраховать. Поэтому он подошёл к папе и напомнил:
— Ты мне обещал оставить адрес для письма...
— Ах да, письмо! — вспомнил папа. Он взял листок, написал на нём что-то, свернул несколько раз, заклеил клеем, взятым у бабушки на столе, и сказал:
— Вскрывать конверт только в случае смертельной опасности. Вам ясно?
Алёше понравилась эта военная формула, и он ответил тоже четко, по-военному:
— Так точно.
Потом они втроем попили чая на дорожку, а потом бабушка Даша сказала:
— А теперь, давайте-ка, все вместе о путешествующих молитовку прочитаем.
Они встали перед иконами и бабушка, открыв какую-то довольно потрепанную книгу, стала читать молитву. Язык был вроде бы русский, только очень старинный. Алёша слышал от родителей, что называется этот язык «церковно-славянским», потому что на нём служат в церкви. Некоторых слов Алёша не понимал, но общий смысл молитвы улавливал: бабушка просила Господа Иисуса Христа, чтобы Он подал «рабу Божию Николаю» (это значит, папе) Ангела Хранителя и избавил его в путешествии от всякого зла.
Потом они ещё присели на дорожку, потом бабушка перекрестила папу, поцеловала его и сказала:
— Ну, пора, сыночек.
Они шли по улице к автостанции. Папа нёс сумки, бабушка ему как могла помогала, а Алёша шёл немножко сзади, чтобы не путаться у взрослых под ногами.
Когда они подошли к автостанции, автобус на Зелёные горы уже стоял, в нем сидели люди, а водитель автобуса курил в сторонке, сидя на брёвнышке. Но вот он докурил свою папироску, плюнул на неё, затоптал и пошёл садиться в кабину.
Алёша понял, что вот сейчас они с папой расстанутся, и в горле у него запершило. Он хотел сказать на прощанье что-то мужественное, но папа вдруг поднял его на руки и крепко-крепко прижал к себе. Тогда Алёша тоже обнял его покрепче и ничего не стал говорить...
Они возвращались вдвоём: бабушка держала его за руку.
— У нас тут девочка одна хорошая есть, Лиза... — сказала вдруг бабушка. — Она тебя постарше, ей уже двенадцать лет, но очень добрая. Вот бы вам познакомиться...
Возражать Алёша не стал из вежливости и поэтому просто промолчал. Но про себя решил, что ни с какой Лизой он знакомиться не будет. Зачем? Какой толк дружить в девчонкой, даже если она и старше? Чтобы Митька над ним издевался?.. Вот с самим Митькой можно было бы подружиться, но как?..
Мы благодарим каждого пользователя, внесшего посильный вклад в развитие сайта. Спасибо за помощь!
Понравился сайт? Внесите вклад в его развитие, пожертвовав любую сумму на один кошелёк:
Серия «Троецарствие»
