Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Куявия
Очаровательным женщинам: Татьяне, Лиске, Anais, Pearl, Karele, Нечто Рыжей, Суламифи, Ruth, Сударушке, Инне Tiggi, Mar – чье присутствие смягчает суровые правы буйной Корчмы http://nikitin. wm.ru/ – с любовью и нежностью!
* * *
Часть третья
Глава 11
По дороге миновали одинокую грозовую тучу, странно видеть ее внизу, плывущую как грязная льдина по золотой реке. Леса уже покрылись золотом с ярко-красными пятнами, трава уже почернела, утренние морозы сожгли, вбили в землю.
С огромной высоты все казалось засыпано желтым или червонным золотом с редкими проплешинами черной земли. Громадные курганы, которые насыпали по нескольку месяцев, смотрелись как мелкие кротовые кучки, и когда Иггельд наклонился и начал всматриваться, Ратша повертел головой, не мог понять, что он видит, пока не узрел мелкое пятнышко, что вроде бы мерцало, вибрировало, как вибрирует и дрожит в теплом воздухе плотный комариный рой.
Дракон на растопыренных крыльях пошел по дуге вниз, пятнышко начало увеличиваться, распадаться на мелкие отдельные крапинки, и Ратша наконец рассмотрел множество скачущих всадников. Не меньше тысячи, несутся лихим галопом; просто стелются над травой, все коричневые, одинаковые, и даже когда дракон снизился еще и еще, все казались одинаковыми, словно все кони от одного жеребца и одной кобылы.
– Хороший отряд, – крикнул Ратша. – К счастью, не в сторону Куявии идут… Я бы сказал, что даже удаляются. Так сказать, наискосок удаляются!
– Скачут из Арсы! – прокричал Иггельд. Он свесился, удерживаемый ремнями, прикрыл глаза ладонью, всматривался, крикнул снова: – Непонятно!..
– Что?
– Почему из Арсы!.. Там сейчас нет никакого войска!
– Ну и хорошо, – ответил Ратша. – Жаль, что нас только двое!
Он захохотал, представив себе, что вот сейчас бы самое время захватить Арсу, как артане захватили Куябу. Ответный удар, чтоб знали, не только артане могут в дальние походы. Ответ может быть молниеносным и очень болезненным.
В голове промелькнули сладкие картины мщения, а спина под ним словно провалилась, тело потеряло вес, грудь похолодела от ужаса, затем дракон растопырил крылья и остановил падение, зато всадники совсем близко. Широкая тень с растопыренными крыльями пронеслась по земле, кони испугались, а всадники начали поднимать головы, смотрели в небо.
Иггельд вскрикнул, словно ударили в спину ножом. Ратша повертел головой, привстал, Иггельд неотрывно следил за рослым всадником на единственном черном коне, огромном жеребце с развевающейся гривой. Они видели только широченную коричневую спину, развевающиеся по ветру черные как смоль волосы, потом Ратша рассмотрел нечто голубое. Дракон обогнал всадников, повернул, делая широкий круг, и теперь Ратша понял, что поперек седла у всадника на черном жеребце брошена женщина. Ветер сорвал с нее платок и красиво треплет темные длинные волосы.
– Ого! – крикнул Ратша. – Это что же, обряд похищения невесты?
Иггельд застонал, выкрикнул что-то злое хриплым сорванным голосом. Дракон снизился еще, пролетел почти над самыми головами всадников. Иггельд всматривался до боли в глазах, всадники рассерженно кричали, многие сорвали с плеч луки и торопливо накладывали стрелы.
Женщина приподняла голову, Иггельд услышал за спиной удивленный вскрик Ратши:
– Ого, да это та самая артанка!..
Малыш, чуя желание хозяина, летел над всадниками, не отставая и не обгоняя, Иггельд жадно смотрел в ее лицо, женщина тоже посмотрела и отвернулась. Ее везли, как овцу, как похищенную из стада овцу, но не захотела даже взглянуть в его сторону, это ударило в сердце, словно вонзили раскаленный добела нож.
– Возвращаемся, – прохрипел он. – Возвращаемся!.. Назад, я говорю!
Малыш нехотя заработал крыльями, начал подниматься в воздух. Всадники победно заорали, несколько стрел слабо ударили в панцирную грудь дракона, другие бессильно описали дугу в воздухе и вернулись к земле.
Иггельд бормотал что-то, раскачивался, Ратша крикнул в спину:
– Ты чего? Что с тобой?
– Не захотела на меня смотреть! – выкрикнул Иггельд. – Не захотела…
– Да, – подтвердил Ратша. – Ну и что?
– Ее умыкают из дома по согласию!.. Это такой обряд у этих дикарей, такая игра!..
– Да, – снова подтвердил Ратша. – А что в этой игре плохого?.. Ах, что досталась не тебе? А ты забыл…
Иггельд закричал, как раненый зверь, дракон вздрогнул, торопливо забил крыльями, их вдавило в твердую спину, а Ратша сцепил челюсти и напрягся, пережидая полуобморочное состояние.
– Да, – проговорил Иггельд горько, – да, я был редкостной сволочью… Теперь я получил сполна! Самую лучшую женщину, ради которой можно жить и умереть, сейчас увозят, как овцу, перебросив поперек седла, а я… что я?., я могу только кусать локти. Я сам все разрушил. Я сам. Я сам убил себя…
Ратша наклонился вперед, стараясь уловить слова, что выхватывал и уносил ветер. Иггельд даже не ощутил, когда старый воин похлопал по плечу.
– Да, – крикнул Ратша ему прямо в ухо, – ты – дерьмо. Ты обидел ее, обидел крепко. Но откуда ты взял, что будет счастлива с тем, другим?.. Борись за нее!
Иггельд прокричал в отчаянии:
– Как?
– Догони и упади на колени! – гаркнул Ратша. – Признайся же наконец, что вел себя как дерьмо! Не мне признайся, я это давно вижу, а ей!
– Она тоже знает, – выкрикнул Иггельд в отчаянии.
– Знает, но ты еще и скажи! Вслух. Скажи громко. Скажи, что больше так не будешь… или будешь?
Иггельд вскричал в муке:
– Да как ты можешь?.. Я с того дня, как исчезла, сам для себя стал таким палачом, такие муки себе удумал… Я все время в огне, все знаю, как был несправедлив и как она страдала!
Ратша гаркнул люто:
– Так поворачивай же Малыша, дурак!.. Разворачивай эту лошадь с крыльями. Догоняй!.. Борись за нее, дурак, борись!.. Это женщины за лучших мужчин борются, а серых подбирают серые. А ты что, серый? Борись!
Малыш развернулся с охотой, да еще так круто, что у обоих едва не оторвались головы, а глаза налились тяжестью, выпучились, кровь прилила к лицам с такой силой, что защипало, будто попали в кипяток. На короткое мгновение ветер стих, затем снова ударил навстречу, пытался раздвинуть губы и наполнить глотку.
Далекая желто-красная земля поплыла все быстрее и быстрее. Малыш начал медленно снижаться, уже догадавшись, кого преследуют, но пока шел высоко. Далеких крохотных всадников заметили, когда на горизонте распустились дивными цветами яркие шатры. Еще дальше гордо поднимаются массивные деревянные дома в два и даже три этажа, все окружены мелкими приземистыми сараями, конюшнями, множеством пристроек.
Всадники неслись к шатрам, Иггельд прикинул с тоской, что не догонят, но всадники промчались мимо, дракон все снижался, те прискакали к деревянным домам раньше, торопливо спешились, Иггельд увидел, как широкоплечий гигант легко соскочил на землю, ухватил Блестку и, бросив ее на плечо, побежал в бревенчатый терем.
– И что теперь? – вскрикнул Иггельд в отчаянии.
– Да что за дурак? – заорал Ратша в бешенстве. – Воюй за нее!.. Тот ее на коня, а ты – на дракона!.. Он увез в свое племя, а ты увози в свое!.. Это женщина, дурак!.. Из-за чего началась война?
Иггельд сцепил зубы, в глазах потемнело от бессильной ярости.
– Да гори оно все… – прорычал он. – Все равно я – конченый человек… Малыш, жги этот дом!
– Зачем? – вскрикнул Ратша, но осекся, дракон круто развернулся, уже пронеслись над домом, зашел сбоку и, снизившись так, что едва не задел крышу, выпустил длинную струю огня. Они уже пролетели, а за спиной звенели отчаянные крики, шум, треск.
Дракон развернулся снова, на этот раз всадники держали луки натянутыми. В воздух взвился рой стрел. Все целились в грудь дракона, где у него сердце, и, к счастью, никто не промахнулся. Иггельд слышал частые щелчки, а Малыш выпустил еще струю огня, поджигая дом с другой стороны.
Они пронеслись над крышами, Ратша оглянулся, заорал ликующе:
– Ты прав!.. Ее вывели из дома… Быстрее, да быстрее же!..
Дракон развернулся по крутой дуге, ремни затрещали и врезались в их тела. Двое воинов бегом уводили Блестку от горящего дома к соседнему. Ратша ухватил дротик и приготовился метнуть, но те бегом затащили Блестку в дом. Малыш со злости плюнул огнем с такой силой, что сорвало крышу, пламя влетело вовнутрь через окна и сорванные двери.
Когда в третий раз поднялись над домами, Ратша торжествующе орал и указывал на третий, последний дом. Такой же, как и другие два, трехэтажный, из толстых бревен, с затейливой деревянной резьбой, возвышался несколько в стороне, а два уже горели ярким пламенем, настолько жарким, что никто и не пытался тушить, люди метались, открывали двери конюшен, выпускали коней, а огонь перебрасывался на сараи, пристройки…
– Жги и третий! – кровожадно прокричал Ратша. Он размахивал дротиком. – Больше некуда скрыться!
Иггельд заколебался, дракон уже развернулся и угрожающе шел над мечущимися людьми, стрелы звонко щелкали о его прочный панцирь.
– Жги! – наконец сказал Иггельд. – Большой дом! Вот этот!
Малыш с ликованием выпустил узкую струю огня. Ударившись о стену, она раскрылась, как раструб полевого лютика, стала похожа на огненную лепешку. Дракон пронесся над крышей, а когда развернулся, дом уже пылал, будто залитый горящей смолой.
Люди метались и кричали, за спиной орал и бросал дротики Ратша. Иггельд видел, как там внизу падали, пронзенные тяжелыми остриями, Ратша промахивается редко, уже приноровился к скорости дракона. Снизу несся людской крик и безумное ржание испуганных коней, но все перекрывал треск и рев огня, грохот рушащихся перекрытий. Дома горели, как стога сухой соломы, никто и не пытался спасти, погасить, даже не пытались вытащить оттуда добро, разбегались с криками, уводили женщин и детей.
– Вот она! – заорал Ратша.
– Где?
– Разуй глаза!
Пятеро мужчин уходили бегом, между ними легкая женская фигурка, крупный воин держал ее за руку. Дракон послушно пошел вниз, Ратша замахнулся дротиком, но бросить не решился, схватил меч, спохватился, сунул в ножны и обеими руками ухватился за ремни.
Лапы дракона коснулись земли, в тот же миг Ратша расцепил пряжку, с мечом и щитом прыгнул, скатился по спине, как с покатого холма. Пятки ударились о твердое, он с криком загородил дорогу бегущей пятерке.
– Иггельд!.. Хватай эту дуру!.. На жабу!.. Увози!..
Его меч взлетел, в воздухе рассыпались искры, раздался звон, трое из мужчин молниеносно ухватились за топоры и успели встретить натиск. Ратша зашатался под градом ударов, но доспехи держали, а двое из нападавших выронили древки топоров, один пытался ладонями зажать широкую рану в груди, другой просто осел, будто кончик меча достал не в середину лба, а подрубил коленные жилы.
– Увози! – прокричал Ратша, он умело отбивал удары третьего, а когда сразил, увидел набегающих воинов, их разинутые в гневе рты и вскинутые топоры, прокричал изо всех сил: – Увози Блестку!.. Будь мужчиной!
Он набрал в грудь воздуха, заорал дико, вздувая жилы на шее и вены на висках, ринулся навстречу. Иггельд все видел, Ратша бьется уже с десятком противников, бросился к тем, что тащили Блестку, повернулся к Ратше, тот успел указать на Блестку, лицо перекошено от нечеловеческих усилий сдержать натиск. Иггельд сделал шаг к ней, но лицо обожгло стыдом, повернулся и бросился к Ратше, врубился, разметал, огромный и страшный, как дикий зверь, закованный в доспехи. Вдвоем потеснили, опрокинули, но среди треска огня и падающих крыш их видели, слышался неумолчный свирепый крик, из огня и дыма появлялись все новые и новые полуголые тела…
Бой был страшен, они рубились сперва плечо к плечу, а потом уже спина к спине. Когда куявы не бегут, успел подумать Иггельд с мрачной гордостью, они чего-то стоят и в бою. Полуголые тела после каждого удара обильно окрашивались кровью, отступали, шатаясь, падали, мешая другим добраться и нанести удар, что чаще всего лишь царапал доспехи.
Головы гудели от пропущенных ударов, но войлочная подкладка под шлемом смягчала, они рубили и рубили, потом разом делали пару шагов в сторону, чтобы выбраться из-за вала трупов, и снова рубили, страшные, залитые кровью, озверелые, с горящими глазами и ненасытными мечами, сеющими смерть, Смерть, смерть…
Иггельд чувствовал, что руки начинают наливаться тяжестью, меч едва не выскальзывает из пальцев, бросил короткий взгляд на Ратшу, тот дерется, стиснув зубы, но, перехватив взгляд, буркнул:
– Дурак… Надо хватать ее…
– Сам дурак, – прохрипел Иггельд. Он принял на разбитый щит удар сразу трех топоров, одним ударом срубил две руки, а третьего ранил в плечо. – Сам…
Совсем близко в стене огня загрохотало, земля вздрогнула. Из пламени выкатились горящие черные бревна, одно ударило под ноги трем артанам, те с криками рухнули, а бревно, подпрыгнув, остановилось на их телах. Жутко запахло горелым мясом, раздались дикие вопли.
Ратша сказал саркастически:
– Пусть теперь рассказывают, как они поют под пытками боевые песни!
Жар высушивал пот и заставлял руки все еще подниматься и наносить удары, закрываться щитом. Иггельд рубился, едва успевая парировать удары, в голове звенело сильнее, меч вот-вот выскользнет из ослабевших пальцев. Рядом слышится хрип изнемогающего Ратши, Иггельд все думал, что бы сказать на прощанье, говорят же, что герои не уходят из жизни, не сказав последних слов мудрости, но то ли он не герой, то ли еще не последние мгновения…
Снова загрохотало, раздались крики ужаса. Из огня и дыма выметнулась исполинская туша, смела целую толпу, смяла, раздавила, Иггельд отшатнулся и упал, а горячий язык моментально облизал ему лицо, стер кровь. Рядом прокричал Ратша:
– Жабик!.. Ах ты, моя жабочка… Умница! Это ничего, что без команды, я прощаю! Даже хвалю. Иггельд, скорее на свою боевую жабу!.. Мы еще можем…
Дракон взревел, выпустил струю огня поверх Иггельда. Извернувшись, он увидел, как целую толпу набегающих с поднятыми топорами удальцов смело, как огненной метлой. Ратша ухватил за плечо, помог встать, кое-как забрались наверх, дракон ревел, плевался огнем, хватал пастью, давил всеми четырьмя лапами, земля содрогалась от его рева.
Едва Иггельд ухватился за ремни, Малыш поднялся, сделал два огромных прыжка, распахнул крылья и поспешно прыгнул в небо. Иггельд застегнул ремень, за спиной пыхтел Ратша, ругался сдавленным голосом.
Внизу море огня, дома горят жарко, уже не дома, а раскатившиеся бревна. Поднимался чистый прокаленный сизый дым, полыхали все постройки. Народ метался, как растревоженные муравьи. Ратша свесился набок, всматривался в дым, по Иггельд увидел первым, дракон понял и метнулся вниз, прошел над домами.
Среди бегущего люда только одна фигурка стояла недвижимо, лишь закрывалась от слепящего жара руками. Малыш тяжело бухнулся рядом, Ратша соскочил и схватился с кем-то, а Иггельд ухватил Блестку на руки, легкую, невесомую, словно ребенок Воздух обжигал лицо, со всех сторон стоял крик, Малыш непрерывно плевался огнем, Иггельд уже не помнил, как взобрался наверх с Блесткой на руках, Ратша отступал, отбиваясь от наседавших артан.
Спина качнулась, дракон поднимался на все четыре, сам озверел от жара, Ратша заорал, подбежал и прыгнул на лапу. Дракон ухватил пастью ближайших артан, что не страшились схлестнуться с куявским исполином, остальные в страхе отступили, попятились, а дракон с хрустом жевал человека, посмотрел на остальных голодными глазами.
– В небо! – велел Иггельд. – Побыстрее!
Малыш прыгнул с такой силой, что всех троих едва не размазало по жесткой спине. Иггельд держал Блестку крепко-крепко, слышал ее частое дыхание, темные волосы стегали по его лицу, хотелось зарыться в них и замереть, но позволил Ратше пристегнуть себя всеми ремнями, сказал негромко прямо в ее розовое ухо:
– Не бойся. Держу крепко.
Она не шевелилась, его пальцы дрогнули, когда сообразил, что их подбрасывает ее часто бьющееся сердце. Блестка смотрела прямо, ответила не сразу, с задержкой:
– Как вы здесь оказались?
– Случайно, – ответил Иггельд. – Мы смотрели прямые дороги…
– Зачем? – спросила она.
Он не нашелся с ответом, а сзади громыхнул Ратша:
– Иггельд, не бреши!.. Ну, совсем не умеешь брехать, сколько я тебя учил?.. Брехать надо уметь. Особенно – женщинам. Блестка, он чуть ли не каждый день летает к вашей Арсе. Догадайся, почему?
Блестка ответила холодно:
– Да уж… ты врать умеешь.
Иггельд стиснул челюсти, внутри буря, сказал резко, как бросился в омут:
– Он прав. Я летал, чтобы увидеть тебя. Хоть краешком глаза. И видел тебя не раз…. Могу рассказать, я не забуду ни одного из этих дней!
Встречный ветер свистел в ушах, трепал волосы. Блестка подвигалась чуть, устраиваясь в его руках поудобнее, голос прозвучал едва слышно:
– И куда теперь?
– Ко мне, – ответил Иггельд. – Нет, не в цепи… Я хочу, чтобы ты стала…
За спиной громко вскрикнул Ратша:
– Эй-эй, что там случилось? Похоже, вся Арса садится на коней!
Далеко внизу проплывал игрушечный город, десятка два больших домов, три дворца, множество домов из камня, из бревен, а вокруг сотни, если не тысячи ярких разноцветных шатров. Между ними носились крохотные фигурки, множество всадников галопом выскакивали за пределы города, собирались в отряды, а в самом городе спешно выводили коней, новые сотни конников выезжали за город. Блистали крохотные искорки на обнаженных топорах.
Иггельд умолк, перебитый на самом важном месте, а Блестка чуть наклонила голову, сказала с насмешкой:
– Поздно спохватились!.. Что значит Ютлана нет… Он бы их в одиночку.
Крохотный город остался за спиной, Ратша спросил:
– А где этот… который в одиночку?
– Отправился в Куябу. Было видение, что у Придона настанет тяжелый день, и нужно, чтобы рядом был Ютлан… Тогда все будет хорошо.
Ратша умолк, а Иггельд проговорил с усилием.
– Я, конечно, прервал твою свадьбу, но я не мог, прости… не мог этого вынести! Я умру, если ты выйдешь за другого. Но, прежде чем умереть, буду драться за тебя.
Она извернулась в его руках, с удивлением посмотрела в искаженное страданием лицо.
– Что?.. О чем ты?.. Ах, решил, что это с моего согласия?
Иггельд задохнулся от неожиданности, за спиной гулко захохотал Ратша. Могучий удар по плечу Иггельда едва не сломал ключицу.
– Ну, что я говорил? А ты все: «Нехорошо мешать даже собачьей свадьбе»!
Иггельд ощутил, что Блестка напряглась, начал невпопад оправдываться, спросил жалким голосом, страшась услышать не то, на что жадно надеялся:
– А как же… Обычай умыкания…
– Тцарских дочерей не умыкают, – ответила она гордо.
– Но мы же видели…
Ратша громыхнул за спиной:
– Наглецы девку захватили врасплох. Пошла собирать ягоды, вот ее и умыкнули.
– Не совсем так, – ответила Блестка, – но все же он сумел… Но готовился к этому давно. С тех пор, как я ему отказала.
Ратша спросил быстро:
– А когда отказала?
– Две недели тому, – ответила она и осеклась. Две недели тому вернулась из плена, где ее держали в цепях, но эти двое могут истолковать так… как на самом деле. – Вообще-то он давно хотел меня в жены…
– А кто это? – спросил Ратша. – Мне показалось, что он не совсем дикий.
– Он вождь крупного племени, – ответила Блестка. – Это Рослинник. Единственный, кто сохранял независимость…
Иггельд молчал, переваривал сногсбивающую новость, потом горячая кровь ударила в голову жаркой волной, он стукнул ногой Малыша в бок, крикнул:
– Малыш, обратно!
Дракон без особой охоты начал разворот, очень широкий, на хозяина оглядывался с удивлением и укором. Морда слева черная, опаленная в огне, как и все четыре лапы.
Ратша спросил с непониманием:
– Ты чего? Что задумал?
– Мы клянемся делать все для своих женщин, – ответил Иггельд, отчаяние звучало в хриплом голосе, – но всегда делаем только для себя! Малыш, обратно!
Она переспросил тихо:
– Малыш?.. Он очень похож на… Черныша… Это… его сын? Так похож!
– Но Черныша уже не будет, – ответил он отрывисто. Сам ощутил, что чересчур резок, сказал, извиняясь: – Прости, но человек даже первую собаку запоминает навек. А то был… то был Черныш..
Глаза его влажно заблестели. Сердце Блестки стиснулось: неужели до сих переживает гибель своего дракона? И не может ей простить потерю?
– Пожалуйста, не убивайся. Я сама лила слезы по Чернышу.
Малыш взмахивал крыльями вяло, но Арса показалась почти сразу, едва дракон повернулся к ней головой. Иггельд постучал ногой, Малыш хрюкнул недовольно, глаза смотрели с опаской на крохотные дома, Иггельд сказал успокаивающе, то ли для него, то ли для Блестки:
– Тихо-тихо, не бойся. Ничего палить не будем.
Домики приближались, вырастали. Множество всадников унеслись к далекому столбу дыма, что поднимался из-за горизонта и ввинчивался в небо, но, когда увидели направляющегося на Арсу громадного дракона, тут же повернули коней.
Иггельд велел сделать круг, надеялся, что увидят Блестку, но снизу сразу полетели стрелы. Он холодел при мысли, что и здесь могут найтись сверхбогатыри, чьи стрелы пробивают драконий панцирь, подумал, что если даже так, то пусть погибнут, лишь бы Малыш сумел сесть, здесь земля ровная, как стол, зато Блестку доставят домой.
Малыш недовольно взревывал, хрюкал, из ноздрей повалил дым. Иггельд крикнул предостерегающе:
– Огня не пускать!.. Понял? Огня не пускать!
Сперва полетели в сторону от города, там ровная чистая земля, но всадники на легких стремительных конях оказались там раньше. Тогда быстро послал дракона прямо через дома, терема, заборы, вокруг главного дворца артанских тцаров огромный просторный двор, народу почти нет, сказал Малышу торопливо:
– Вниз!.. Быстро!.. Никаких кругов! Ты сядешь, давай быстрее, сразу!
Малыш вытянул лапы, перемахнул поверх крыш, мелькнул последний забор, дракон выглядел громадным псом, перемахнувшим через забор. Земля дрогнула, он рухнул посреди двора на все четыре.
Из окон послышались крики, жутко закричали насмерть перепуганные кони. Одна лошадь оборвала повод и в диком страхе носилась по двору. Крики все усиливались, в окна выглянули испуганные непонимающие лица. Женщины сразу начинали визжать, мужчины бледнели, исчезали, он понимал, что вот сейчас распахнутся все двери, оттуда выбегут с оружием.
Первым на крыльце появился высокий сутулый старик с белой бородой и белыми как снег волосами. Волосы падали на плечи, лоб перехвачен простой веревочкой, все притихли, Иггельд ощутил значимость этого человека. Да он и выглядел необыкновенным: лицо в глубоких морщинах, толстые руки перевиты синими вздутыми жилами, грудь и плечи настолько широки, что с трепетом подумал о тех временах, когда этот человек был воином. Испещренное глубокими морщинами лицо было свирепым, в глазах злость и жажда крови. Не говоря ни слова, нагнулся и поднял прислоненный к косяку двери громадный топор, призывно огляделся. Из дома выскакивали мужчины, становились за его спиной. Иггельду показалось, на лицах неустрашимых артан все же проступил страх.
– Ты дома, – сказал он Блестке. – Я знаю, ты никогда меня не простишь… потому даже не прошу прощения. Она внимательно посмотрела ему в лицо.
– У тебя шрам на щеке. И еще на виске. И на подбородке…
– Да, – ответил он коротко. – Уже не болят. Болит другая рана.
Лицо потемнело, из груди вырвался короткий вздох. Глаза Блестки погасли, догадалась, когда получил эти шрамы.
Ворота распахнулись, во двор ворвались на полном скаку всадники. Блестка поспешно встала, замахала руками:
– Это я, я!.. Я вернулась!
Могли полететь десятки стрел, Блестка с замиранием сердца заметила Гордислава, чьи стрелы пробивают любые доспехи, и героя Верена, который одной стрелой способен пробить ствол столетнего дуба насквозь, оба уже натянули страшные луки. Иггельд встал, глупо и бесстрашно, словно и не куяв, руки в стороны, оружия нет, выстрелить сейчас легко, никакая кольчуга не выдержит стрелу из лука Верена, но все же позорно стрелять вот так даже в самого лютого врага…
Рокош сделал шаг вперед, но с крыльца не сошел. Он сам подобен грозовой туче, глаза сверкают, а пальцы на рукояти топора сжались до скрипа.
– Что произошло?.. Сперва Рослинник, теперь…
Блестка ухватилась за руку Иггельда, соскользнула по жесткому панцирю, Иггельд отпустил ее пальцы, когда уже почти коснулась земли.
– Я отвечу, – сказала она звонким голосом. – Рослинник ворвался со своим отрядом и похитил меня, когда мужчины уехали на большую охоту. Кто-то сумел услать даже охрану, даже Ровена и Черпеца, которые всегда находились при мне!.. И еще этот кто-то открыл запертые ворота… Надеюсь, наши старейшины отыщут этого человека. Рокош перебил торопливо:
– Но что… Рослинник? Что он сказал?.. Как отпустил?
– Рослинник убит, – ответила она холодно. – Вот он убил… Иггельд!
Иггельд даже без оружия выглядел огромным, грозным и пугающим в своей мощи. Иссеченные и побитые в страшной сече доспехи на нем сидели, как собственная кожа, всяк чувствовал, что не затрудняют движений, а драться умеет, все уже знали, умело и беспощадно.
Он не сказал ни слова, не сводил глаз с Блестки.
Блестка заговорила снова, голос полон горечи:
– Мы дожили до того, что Рослинник, что не показывался из своей норы, явился и похитил меня прямо из Арсы!.. Мы дожили до того, что один меня хватает в моем же доме, а другой… другой перехватывает по дороге!
Иггельд сглотнул ком в горле. Ратша смотрел сверху с глубоким сочувствием. Дракон лежал тихо, даже не шевелил хвостом, чтобы снова не пришлось драться, когда красный призрачный зверь так больно обжигает морду и лапы.
– Малыш, – сказал Иггельд вполголоса, – улетаем. Назад, домой.
Блестка оглянулась, брови взлетели, как подброшенные порывом ветра.
– Сейчас? Вот так… после всего?
Иггельд огрызнулся:
– Блестка, я спасал тебя не для себя.
Она посмотрела с недоверием.
– Я понял, что ты в руках насильника, – ответил он неуклюже. – И я… освободил тебя. Не спас, освободил. Прощай! Ты ничего мне не должна.
– Но…
– Ничего, – ответил он, и затаенная ярость прорвалась в голосе. – Ты что же хочешь, расплатиться?
Дракон с готовностью поднялся, Блестка отступила на пару шагов от ожившей громады. Дракон подобрал лапы под брюхо, с силой оттолкнулся, в воздухе ударил крыльями, кончиками достав до земли. Взметнулся сор, люди попятились, кто-то упал, сбитый с ног сильнейшим порывом ветра. Блестку толкнуло в спину, Рокош растопырил руки, но она с разбегу пробежала мимо.
Когда ветер утих, дракон уже был не крупнее коршуна в небе, и все время уменьшался, поднимаясь выше и выше. Рокош спросил с недоверием:
– Рослинник… в самом деле?
– Да, – ответила она потерянным голосом. – Да, он уже больше нас не потревожит.
Рокош спустился с крыльца, глаза быстро бегали по сторонам, словно пересчитывал уцелевших. Обернулся, спросил с надеждой:
– Так что же, может быть, собрать войско?
– Зачем? – спросила она безжизненно. Глаза продолжали смотреть в синее небо. – Зачем?
– Самое время попробовать убедить их примкнуть к Артании… На известных условиях.
Она покачала головой.
– Разговаривать не с кем. Нет Рослинника, нет его лучшей тысячи. Нет самого города Тырнова.
Слышно было, как одновременно с Рокошем ахнули еще несколько человек.
– Даже города?
– Эти двое на драконе, – произнесла Блестка устало, – да и сам дракон… просто истребили город. И всех в городе. Так что туда можно послать хоть десять человек. Ну, сотню… А те земли отныне наши.
Она пошла в дом, непривычно сутулясь, чего никогда раньше не делала. Видимо, очень измучилась, когда ее везли, как добычу, поперек седла, а потом на этом ужасном звере…
* * *
Серия «Троецарствие»
