Юрий Никитин «Троецарствие»
Серия «Троецарствие»
Часть вторая
Часть третья
Часть четвёртая
Часть пятая
Часть шестая
* * *
Ютланд, брат Придона
Предисловие
Этот роман завершает тетралогию «Троецарствие». Кто читал первые три, сразу поймет, что здесь и о чем. Однако у этого есть одна интересная составляющая, которой не было в трилогии. Особенно важная для тех, кто играл в «Троецарствие», играет или будет играть, адрес: http://nikitin. wm.ru/. В этом романе не только имена, локации и события идентичны игре, но даже все герои, главные, второстепенные и промелькнувшие, взяты из списка лучших из лучших бойцов, охотников и рыбаков.
То же самое с кланами, их гербами, описаниями подвигов.
* * *
Часть 4
Глава 1
Как только платье на Мелизенде подсохло, а хорт ощутил в себе способность снова не отставать от коня, Ютланд бесцеремонно вздернул ее к себе, помчались еще быстрее, перевалили через небольшой кряж, дальше местность слегка холмистая, под поля не годится, зато много виноградников и несметные стада овец на зеленых склонах.
Ютланд остановился спросить дорогу поточнее, а Мелизенда заслушалась, как играет на свирели молодой пастух, просто необыкновенно, а потом отнял от губ дудочку и запел…
Она вздрогнула и зябко повела плечами, песня о любви, но не томная и сладкая, какие привыкла слушать во дворце, а здесь звучат слова, полные страсти и боли, недоумения несправедливостью мира, которому открыто сердце, в груди начиналась буря, но тут же звучат слова о великой нежности, вселенской любви, способной передвигать горы и менять мир…
Она прошептала:
– Погоди… Дай дослушать…
– Хорошо, – ответил он шепотом.
Она подалась вперед, словно собиралась взлететь.
– Как прекрасно…
Голос ее вздрагивал, Ютланд покосился удивленно на ее лицо, глаза блестят, там целые запруды слез, вот одна не выдержала напора, и по щеке побежала целая струйка.
– Да, – проговорил он неуклюже, – да.
– Ты черствый, – проговорила она непривычно тихим и жалобным голосом, – не поймешь… Я не представляю, что мог перенести этот человек, который создал эти великие песни…
– Я просто знаю, – ответил он.
Она повернула голову, в глазах проступило недоверие.
– Ты? Откуда ты можешь знать?
– Я знал этого человека, – ответил он коротко.
– Знал?.. Он сейчас… уже не жив?
– Да.
– Погиб?
– Да.
Она сказала тихо:
– И, конечно, из-за великой любви, да? По-другому такие люди просто не могут… Кем он был?
Ютланд покачал головой.
– Он был великим… но это забыто, хотя все было совсем недавно. А вот песни его поют.
– И будут петь вечно, – сказала она пламенно. – Пока будет жить любовь!.. Пока будут страдать из-за любви.
Он пожал плечами. Ерунда какая-то насчет страданий из-за любви. Выдумки. Страдать можно из-за пальца, по которому попал молотком, из-за порванных штанов или даже из-за неудачной охоты, это все реальное, но что такое любовь… выдумки какие-то.
Она повернула голову и посмотрела искоса.
– О чем задумался?
– Что жрать будем, – сказал он. – Если не хочешь питаться дичью, то надо успеть в город до закрытия базаров. А еще там гостиницы.
Она поинтересовалась ехидно:
– Ты такой мягкотелый?
– А ты?
– Я нет, – отрезала она. – В городе могут понять, что я – это я. И тогда увезут насильно. Хорошо, если в Вантит, а если совсем в другую сторону? И виноват будешь ты!
– Еще бы, – буркнул он, – когда это не я был виноват?
– Вот видишь, ты все понял.
– И что, – спросил он с недоверием, – ночевать прямо в степи?
– Зачем? – невинно спросила она. – Можно вот в той роще… Но если тебе голая степь ближе, как дикарю, то можно и в степи. Я не привередливая.
– Ну да, – сказал он, – конечно.
Она ощетинилась, спросила быстро:
– Что? Ты со мной споришь?
– Ни за что, – ответил он. – Я уже понял, что такое спорить с женщиной. Особенно с той, которая будет готовить ужин.
Она подпрыгнула так, что едва не слетела с коня.
– Я? Готовить? Ужин?
Он поморщился.
– Не вопи. Впереди большой город, судя по дороге. Там есть все: гостиница, постоялый двор, харчевня… нет только лавки с женскими тряпками.
– Как это нет? Они есть везде!
– Для тебя нет, – отрезал он.
Конь, уловив неслышную команду, резко прибавил скорость. Мелизенду качнуло и сильнее прижало к груди Ютланда. Она сделала движение отстраниться, но не смогла справиться с напором ну просто ужасного ветра и осталась так, слушая, как мерно работает его сердце.
Ютланд смотрел поверх ее головы, но взгляд скользил по горизонту рассеянно, это существо на его груди притихло, даже не копошится, устраиваясь с передними лапками, но он чувствует ее легкое дыхание, ее тепло, что и не тепло вроде бы, но от него странно хорошо в груди, словно птица счастья сама слетела с вершины дерева на луку его седла и прочирикала, что никогда его не покинет.
Алац мчится ровно, словно низко летящая птица, большая и хищная, хорт появляется то справа, то слева, иногда поглядывает на Ютланда, словно напоминает, что уже покинули Артанию, дорога ведет в глубины Куявии.
Страшная опустошительная война только-только закончилась, погибли почти все великие герои как с одной стороны, так и с другой, но артанская молодежь, что в этом году впервые поднялась в боевое седло, страстно жаждет боевых подвигов.
Мудрый Рокош, взяв бразды правления в свои руки, предложил куявам как-то упорядочить эти страсти, взять под контроль. Куявы сперва морщились, с их стороны никто не рвется в набеги, но если не принять предложения Рокоша, то снова на землю Куявии начнут вторгаться мелкие отряды удальцов, жечь, убивать, грабить, захватывать и уводить пленных…
Наконец после долгих переговоров в Боромировых лесах выбрали место, куда сходятся бойцы с обеих сторон, а судьи бдительно смотрят, чтобы сражались в одинаковых условиях и одинаковым оружием. А также ввели разделение на новичков, опытных воинов и героев, потому что опытный победит новичка и голыми руками, а тому и меч с доспехами не помогут.
Теперь Артания и Куявия живут в неопределенном послевоенном мире, обе страны в руинах, а купцы усиленно развозят по всем землям нужные инструменты, материалы и даже самих строителей, ликуя и быстро богатея.
Да и сами куявы по делам или как приезжают в страшную для них Артанию, а потом долго бахвалятся дома, среди каких ужасных дикарей побывали.
Он очнулся от дум, когда это существо завозилось у него на груди и пискнуло:
– Мы уже в Куявии?
– Да.
– Я догадалась.
Он в недоумении посмотрел по сторонам. Земля такая же, леса те же, что и в Артании, то же самое небо, только горы поближе. Разве что здесь намного больше распаханных и ухоженных полей…
Народ все чаще начал попадаться на дороге и на улицах сел, мимо которых проскакивали на полном скаку. На Ютланда косились со страхом и недоумением, когда его конь с ходу пересекал речушки, пренебрегая мостами совсем неподалеку, а на крутой берег взбегал так лихо, словно на спине не двое подростков, а два худых воробья.
Мелизенда наконец заметила, что здесь люди заботятся об одежде, женщины очень нарядные, в цветных платьях, у каждой есть серьги и ожерелье, и окончательно убедилась, что пограничная река между Артанией и Куявией осталась далеко позади.
– Уже не совсем дикари, – заметила она одобрительно.
– Только в Вантите люди, – обронил он.
– Точно, – сказала она.
– А какие у вас войска? – спросил он.
Она насторожилась.
– А тебе зачем?
– Да так, – ответил он равнодушно. – Сколько дней продержатся, когда придет артанская конница… Она уже почти восстановилась!
Она встревожилась, взглянула в его хмурое лицо. Он смотрит вперед, встречный ветер треплет волосы, но не может заставить этого артанина даже прищуриться. Взгляд суровый и надменный, словно этот пастух ведет за собой отряд жадных до воинской добычи разъяренных воинов. Такие в самом деле могут вторгнуться в прекрасный и богатый Вантит только ради того, чтобы жечь, ломать, убивать и грабить.
– Тебе не жаль покидать Артанию?
Он буркнул:
– Ничуть.
– Почему?
– У меня там никого, – ответил он неохотно.
Она сказала участливо:
– Бедненький… Сирота?
– В Артании не бывает сирот, – отрезал он.
– Но у тебя никого, – проговорила она, острая жалость кольнула в сердце, она сказала быстро и с жаром: – Ты не один! У тебя есть конь, хорт и я!
Он посмотрел удивленно, не слишком ли на высокую честь напрашивается, стараясь встать рядом с конем и псом, но промолчал, указал вперед.
– По этой дороге впереди, если не ошибаюсь, Куяба.
– Мы едем туда?
Он подумал, покачал головой.
– Мне в саму Куябу нельзя.
– Почему? Войны уже нет! Не знал?
– Но люди войны есть, – ответил он хмуро. – Хотя… может быть… и побываем там.
Он сам колебался, его могли запомнить, даже должны, он успел показать себя, однако одни за это время погибли, другие разъехались, а третьи просто не признают в нем того подростка, что приезжал за телом Придона. Таких тысячи, а внимание обращают только на великих героев, что въезжают в город под звуки труб и на покрытых яркими попонами боевых конях.
– Попробуем, – сказал он после долгого колебания.
– Не бойся, – сказала она важно. – Не бросятся они на тебя с топорами. Это же не дикие артане! А если что, я за тебя заступлюсь.
– Спасибо.
– Не за что. Я добрая. И милостивая.
Он не ответил, хотя на языке уже вертелась ответная колкость, взгляд зацепился за перевернутую далеко впереди подводу, испуганных коней, одна лошадь вообще на боку, а под нею темная лужа… Народ в панике разбегается, трое бегут по дороге в эту сторону, Ютланд расслышал дикие вопли ужаса.
Он всмотрелся, рука сама потянулась к дубинке. За бегущими мчатся пятеро огромных волков, таких Ютланд еще не видел: с длинными толстыми лапами, горбатые, а в мордах есть нечто неуловимо роднящее с людьми: жестокими, почти безумными, осатанелыми, жаждущими крови.
На его глазах один волк догнал бегущего мужчину, прыгнул на спину, мгновенно перегрыз шею, но не стал терзать и рвать сладкое мясо, а бросился за следующей жертвой.
Со стороны города мчится, подняв облако желтой пыли, закованная в доспехи городская стража. Лучники на ходу выпустили стрелы, ни одна вообще не попала в волков, затем всадники с обнаженными мечами окружили стаю, началась тяжелая и кровавая схватка человека со зверем.
Один из волков отделился от стаи и, сумев прорвать оцепление, выскочил, но не стал убегать, а увидел одинокого коня, где в седле двое подростков, легкая добыча, ринулся к ним неимоверно длинными прыжками.
Ютланд прошипел:
– Пригнись…
– Да-да, – пропищала Мелизенда в ужасе.
Огромный волк прыгнул, Алац всхрапнул и наклонился в его сторону. Дубина Ютланда встретила чудовище в воздухе. Сухо щелкнуло, треснуло, затем раздался визг.
Волк упал на землю, покатился, начал дергаться в судорогах, а из разбитой головы во все стороны плеснула ярко-красная кровь. Мелизенда смотрела в страхе, волк начал затихать, лапы вытянулись, стали еще длиннее… и весь он начал превращаться в обросшего густой шерстью человека.
Ютланд повесил дубинку, повернул коня.
– Теперь в город.
Все это время люди из отряда куявской конницы, действуя слаженно, как один человек, принимали прыгающих волков на щиты и точно били копьями. Волки бесновались, выли, истекали кровью, наконец уже не смогли двигаться, их безжалостно истыкали копьями и порубили мечами.
Когда Ютланд и Мелизенда проезжали мимо, командир отряда повернулся в их сторону.
– Эй, вы-то как отбились?.. Сожалею, мы не успели…
Мелизенда открыла хорошенький ротик для язвительного ответа, даже подбоченилась гордо, но Ютланд ответил мирно:
– А он уже умирал. От вас удирал, на нас наткнулся. Укусить не успел, помер.
Командир с удовлетворением кивнул.
– А-а, понятно. Да, мы умеем с таким зверьем управляться. Хотя это что-то новое… Ящер не успокаивается, все новых и новых чудовищ плодит…
Ютланд кивнул и, стараясь не давать себя рассматривать слишком пристально, пустил коня мимо и дальше, направив к далеким воротам стольного града.
Мелизенда спросила рассерженно:
– Ты чего?
Ютланд пожал плечами.
– Ты о Куябе? Мы там не задержимся. И в центр города не поедем.
– Ты чего не сказал, – прошипела она, – что это ты убил волка?
– А я его не убил, – ответил он мирно. – Может быть, добил чуть? Или вообще он за нами уже мертвый гнался?.. Ты не заметила, у него глаза блестели?
– Не заметила…
– Так он уже мертвый прибежал, – сообщил он.
Глаза, привыкшие к зелени степи, лугов и лесов, с удовольствием отдыхали, глядя на массивные белые с серым стены, сложенные в древние времена, но и сейчас еще исполняющие свой долг защищать укрывшихся за ними.
В вечерний час улицы переполнены как спешащими закупиться на базаре, так и выбравшимися из домов просто погулять после рабочего дня. Открыты все лавки, многие торговцы выставили на улицу лавки с резными спинками и сидят, беседуют, перемывают кости проходящим мимо.
По улицам тарахтят повозки, подскакивая на неровно уложенных булыжниках.
Мелизенда наморщила носик и сказала важно:
– Дикари.
– Ага, – согласился Ютланд.
Она посмотрела на него с подозрением.
– А ты чего со мной соглашаешься?
– Я уже запомнил, – ответил он, – что все, кроме Вантита, дикари. И вообще не люди.
– Я разве так сказала?
– Много раз.
Алац подвез их к гостинице, сам вошел в распахнутые гостеприимно ворота и остановился перед коновязью. Ютланд спрыгнул на землю, похлопал его по худой шее. Мелизенда благосклонно приняла протянутые к ней руки, Ютланд насуплен и мрачен, но она наклонилась и милостиво позволила себя взять под мышки, как ребенка, снять с коня и поставить на землю.
Все это он проделал серьезно и деловито, даже придержал чуть, чтобы она не упала на детских кривых ножках, щас, у нее ноги длинные и красивые, хоть и поцарапанные после ночевки в лесу. От его рук идет странное тепло, что и не тепло, но все-таки тепло, и она ощутила смутное и непонятное сожаление, когда он убрал руки и отступил.
– Посмотрим, чем здесь кормят, – сказал он по-взрослому, она ощутила, что повторяет чьи-то слова, он все время старается вести себя «правильно», как должен держаться взрослый мужчина, следит за собой, постоянно одергивает. – И в запас возьмем.
– Да, – сказала она, – ты молодец, запасистый.
Он посмотрел косо, подозревая подвох, но она смотрела на него такими чистыми восторженными глазами, что он опасливо отодвинулся, такое затишье неспроста, теперь вот-вот укусит, лягнет или ужалит.
Дверь то и дело распахивалась, всякий раз выкатывались плотные волны запахов кухни с неизбежными ароматами жареного мяса и дешевого вина. Мелизенда пошла следом за Ютландом, почему-то понравилось, что он идет свободно, по прямой, отпихивает с дороги загулявших мужиков, а они только провожают его озадаченными взглядами, но никто не бросается следом, чтобы затеять ссору, словно чуют в нем нечто такое, что отбивает охоту ввязываться в драку.
– Поесть плотно, – сказал он хозяину, едва опустился за стол, – и с собой в дорогу хлеба и сыра.
– Есть копченое мясо!..
– Давай.
– Даже балык сегодня принесли…
– Замечательно, – сказал он, – собери в дорогу. Вот деньги.
Держится он уверенно, заметила Мелизенда, хотя вряд ли часто бывал в таких заведениях. Что-то выдает в нем новичка, словно он впервые покинул дом, но в то же время есть в нем и некая основательность, цельность, но заметить ее можно, только внимательно присмотревшись.
А чего это я присматриваюсь, спросила она себя сердито. Подумаешь, пастушонок! Пусть даже он и вырастет в достойного пастуха. Все равно не больше достоин ее внимания, чем жуки на деревьях. Или кузнечики в траве. Прыгают, ну и пусть прыгают.
* * *
